— Обещаю, — с нежностью произнес лорд. — Но ты, родная, должна пообещать мне то же самое.
Когда начались схватки, Элайзия вновь душераздирающе закричала и вцепилась в его руку. Ее ногти впились ему в ладонь. В последующий час единственное, что давало ей силы, было сознание, что Саймон рядом, и ощущение его ладони в своей руке.
Наконец сын Саймона и Элайзии, сморщенный, в красных пятнах, появился на свет. Младенец громко кричал, возмущенный слишком долгими родами.
Дав жизнь сыну, Элайзия, казавшаяся еще более бледной, неподвижно лежала на кровати. Тяжелые роды, последовавшее за ними обильное кровотечение полностью обессилили женщину. Ее глаза были закрыты, дышала она замедленно и с трудом.
Саймон, так и не выпустивший ее руки, сидел рядом. Желая остаться с любимой наедине, он прогнал всех из комнаты. Фрейзер никогда не отличался особой набожностью, однако строго следовал христианским заповедям и обладал отзывчивым и сострадательным сердцем. Став лэрдом, он предоставил членам клана свободу вероисповедания с условием, что те будут уважать всех, кто придерживается другой веры.
И вот сейчас Саймон молился, благодаря Господа за великий дар — за сына. Он выражал свою признательность и за то, что когда-то Господь подарил ему дочь. Он молил Всемогущего Господа о том, чтобы он взял его жизнь вместо жизни этой женщины, грех которой заключался только в том, что она полюбила.
Элайзия открыла глаза и молча наблюдала за Саймоном. Погруженный в молитву, лэрд сидел, склонив голову. Ее сердце преисполнилось нежности. Она слабо сжала его руку, и Фрейзер встрепенулся. Суровое выражение на лице Саймона уступило место радости.
— У нас сын, любимая.
У Элайзии по щекам заструились слезы. Ее ликование передалось Саймону.
— Можно мне взглянуть на него? — еле слышно прошептала она.
— Конечно, любимая.
Саймон осторожно взял из колыбели новорожденного и вложил Элайзии в руки. Малыш зевнул, взмахнул ручками и снова заснул.
Элайзия с умилением разглядывала розовощекого сына, чью головку покрывал темный пушок.
— О, Сим, он прекрасен, — с благоговением проговорила женщина. У нее задрожал подбородок, но она усилием воли подавила рыдания. — Придет день, и он станет таким же красивым, как его отец.
Саймон забрал у нее тугой сверток и положил в колыбель. Лэрд знал, о чем подумала Элайзия: она не увидит, как ее предсказание сбудется. Стремясь справиться со своими переживаниями прежде, чем повернется к ней, Саймон сжал края колыбели с такой силой, что суставы побелели.
Но Элайзия не смотрела на него, ее глаза снова закрылись. Саймон сел рядом и взял ее руку в свою. Слезы душили его, сердце разрывалось от смертельной муки. Ну где ему найти силы сказать ей последнее «прости»?
— Сожалеете, милорд?
Саймон поднял голову и встретился с нежным взглядом Элайзии. Она улыбалась сквозь слезы.
— Ни капельки, миледи, — в который уже раз поцеловав ее ладонь, ответил он. — А вы?
— Ни капельки, милорд. Вы дали мне больше счастья, чем я познала за всю свою жизнь. Я дорожу каждой секундой, проведенной вместе.
— Мы еще долго будем вместе, любимая. Ты, я и наш сын.
На губах Элайзии появилась грустная улыбка.
— А будем ли, Сим? — Она закрыла глаза и заснула.
Саймон опустил голову и зарыдал. Погруженный в собственные переживания, он не замечал высокой фигуры, стоявшей в дверном проеме.
Дэвид случайно стал невольным свидетелем разговора между матерью и Саймоном Фрейзером, так как боялся каким-нибудь неосторожным движением помешать им в такой важный момент. Впервые с тех пор, как его мать стала любовницей Фрейзера, Дэвид осознал глубину их любви. Да и какое право он имел сомневаться в этом? Осуждать их? Злословить на их счет?
Чувство к Бриандре помогло ему понять, с какой легкостью один человек может отдать свое сердце другому. Почему он вдруг решил, будто только они с Бриандрой способны на истинную и вечную любовь?
Дэвид готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ему стало стыдно за свою ограниченность. За свое ханжество.
Но теперь слишком поздно просить прощения у матери. Однако он знал, что будет молить о прощении у того, кто ее любил, — у человека, ответственного за малыша в колыбели.
Дэвид прошел в комнату и, приблизившись к кровати, положил руку на плечо убитого горем Саймона.
Фрейзер поднял голову, и взгляды мужчин встретились. Между ними появилось взаимопонимание. Ни один не произнес ни слова. Слова были не нужны.
Так уж случилось, что Элайзия проснулась именно в этот момент и стала свидетельницей того, как между дорогими ей людьми воцарилась дружба. Ее сердце учащенно забилось, она ощутила прилив сил. Прежде чем сон снова сморил утомленную женщину, на ее губах заиграла довольная улыбка.
Глава 28
Весь следующий день Солтун был погружен в печаль. Ни стук кузнечного молота, ни цокот копыт не нарушали тишину внутреннего двора. Слуги ходили по дому поникшие, с опущенными глазами, и почти не разговаривали. Даже посуда на кухне позвякивала приглушенно, а кухарки выполняли свою ежедневную работу без обычного брюзжания и ворчания и не набрасывались с криками на тех, кто осмеливался вторгнуться в их владения.
Элайзия Гордон своей добротой завоевала сердца людей. И теперь все искренне переживали, опасаясь, что великодушную госпожу постигнет та же судьба, что и всеми любимую первую госпожу Солтуна. Много молитв было вознесено за здравие Элайзии, много свечей зажжено в церкви.
Громкие вопли крошечного младенца, раздававшиеся из главных покоев, изредка вызывали улыбки, но улыбки сразу же исчезали, так как люди вспоминали о тяжелом состоянии его матери, которая была на грани между жизнью и смертью.
Элайзия попросила, чтобы малыша оставили в ее комнате. Саймон не смог отказать ей, хотя и хотел избавить возлюбленную от беспокойства. В кормилицы новорожденному взяли горничную, недавно родившую ребенка.
На второй день после родов зарядил дождь, повергший всех в еще большее уныние. К вечеру над долиной прокатились первые раскаты грома. Засверкала молния, высвечивая острые зубцы стен замка.
Челядь, уверенная, что непогода — это предзнаменование, — собралась в часовне, чтобы вознести молитвы.
— В эту ночь кто-то умрет, — послышался чей-то голос. — Ангел смерти летает над Солтуном. Еще до исхода ночи он завернет несчастного в свое покрывало.
Бриандра беспокойно ходила взад-вперед по спальне Элайзии. Оглушающие раскаты грома, от которых, казалось, раскалывается земля, наводили на нее ужас. Ей удалось убедить отца немного отдохнуть в соседней комнате. Утомленный донельзя, Саймон ушел, взяв с дочери слово, что та разбудит его через два часа. Девушка уговорила и Дэвида поспать, заявив, что в настоящий момент никто ничем не может помочь Элайзии.