Когда наступил день разлуки, Сулейман прежде пришел проститься с Хафзой Султан. Он поцеловал ей руку, а она помолилась за него. «Матушка, – сказал он, – береги Хюррем и своего внука».
Хюррем никогда его таким не видела. Он был в военной одежде, поверх тканой нательной рубашки был надет толстый кожаный жилет, а поверх него – простой и легкий кафтан из алого шелка. На поясе висел простой военный кинжал вместо всегдашнего парадного, усыпанного бриллиантами. На ногах были черные солдатские сапоги. Те, кто впервые видели его, никогда бы не поверили, что этот молодой человек является предводителем самого многочисленного и сильного войска в Европе.
– Вот и пришло время прощаться, – сказал он, обнимая Хюррем. Она в ответ лишь обняла Сулеймана. Они поцеловались, но в этом поцелуе теперь была не страсть, а, скорее, нежная дружеская любовь и поддержка. Сулейман молча смотрел в сине-зеленые глаза Хюррем.
– Береги себя, Хюррем Ханым, – прошептал он ей на ухо. – Веди себя так, как подобает жене полководца. Смотри, не вздумай плакать. Если жена полководца будет плакать, то что тогда останется делать женам солдат?
– Хорошо, – сказала Хюррем. – Я не буду плакать, повелитель. Даже когда рожать буду, не издам ни крика, ни стона, клянусь, ни слезинки не пророню.
– Береги себя, мою мать… – Сулейман погладил ее по животу – …и его. Я желаю тебе благополучно разрешиться от бремени и родить красивого ребенка. Скажи ему, что твой отец, Гази, скоро возвратится. Если мне суждено пасть шахидом на поле битвы, как моему великому предку Мурад Хану, то так и скажи нашему ребенку, что отец его пал за веру.
Хюррем стоило огромных усилий, чтобы в ту же минуту не нарушить данную клятву, но она лишь закусила до боли губы.
Сулейман сделал несколько шагов к двери, а потом внезапно обернулся и посмотрел на девушку.
– Если поход будет успешным, Хюррем Ханым, то знай, что прекрасный Родос будет моим подарком тебе. Потому что такая красота достойна не меньшей красоты.
Хюррем сдержала слово и не расплакалась. По крайней мере, пока за Сулейманом не затворилась огромная деревянная дверь. А после этого она закрылась у себя в комнате и зарылась в подушки.
Снаружи загремели барабаны, так что задрожали небо и земля. Сулейман торжественно выехал из дворца верхом на белоснежном коне с развевающейся гривой. По обеим сторонам от султана шествовали янычары, а приветствовавшая его толпа кричала: «Да благословит Аллах твой поход, Сулейман Гази!»
Хюррем подняла голову с подушек. «Я жена полководца, – сказала она самой себе. – Никто не должен видеть, как я плачу». Она вышла и направилась прямо в покои Хафзы Султан. Там Хюррем поцеловала руку пожилой женщины. Обе они молча обнялись.
Осада началась в конце июня. Двадцать восьмого числа султан Сулейман приблизился к Родосу на галеоне под названием «Зеленый ангел», которым управлял Махмуд Реис. Каменные стены крепости встретили их оглушительным залпом. Взять остров с ходу не удалось, Родос отчаянно отбивался, осада затягивалась.
А в это время Хюррем продолжала страдать. Однажды ночью ей показалось, что она умирает. Если бы не клятва, данная султану, она бы кричала сейчас, как безумная, и стонала бы так, что слышно было бы на небесах. Но она только закусила одеяло от боли. Повитухи бегали в суматохе. Хюррем услышала только, как главная повитуха сказала: «Скоро наступит срок». Ей казалось, что она ничего не видит и не слышит от боли. Все вокруг словно было скрыто какой-то завесой. Она различала только движущиеся тени. Слегка повернув голову, она увидела у себя в изголовье какой-то черный силуэт. Тень потянулась к ней, и Хюррем почувствовала у себя на лбу влажную ткань. Значит, у нее был жар. «Потерпите, госпожа», – послышался голос. «Я больше не могу», – еле слышно прошептала она.
Тем временем боль, казалось, чуть отступила. Очертания предметов стали четче, голоса – разборчивыми, появились краски. Открыв глаза, Хюррем увидела лицо склонившейся над ней Хафзы Султан. Рядом с ней стояла главная повитуха. Хотя за окном стоял теплый день, в островерхом камине пылал огонь, а на огне в огромном казане кипела вода. По комнате сновали служанки во главе с Мерзукой.
Хюррем казалось, что она лежит в луже. Она взмокла от боли и жара. К тому же в комнате было очень жарко. От пота насквозь промокли простыни. На мгновение ей показалось, что с нее стекает не пот, а кровь.
– Я что, умираю? – едва слышным голосом прошептала она. Тревога стала исчезать с лица Хафзы.
– Что ты такое говоришь, Хюррем, у тебя начались роды. Воды отошли.
Хюррем не поверила. Нет, нет, не может быть, мне кажется, я сейчас умру, так и не увидев Сулеймана.
Хафза Султан заулыбалась: «Роды, словно смерть, девушка. Когда они наступят, ведомо лишь Аллаху. Но увидишь, тебя ожидают еще долгие дни».
Хюррем лишилась чувств. В беспамятстве ей казалось, что она видит девочку. Девочка гоняла по полю бабочек. Что это была за девочка, уж не она ли сама? Девочка подбежала к ней. Но нет, оказалось, это не девочка. Это был мальчик, маленький мальчик. Он был очень похож на нее и тянул к ней ручки… Хюррем тоже хотелось протянуть к нему руку, но у нее никак не получалось. Она так и не смогла взять его за руку. Мальчик заплакал.
Боль поразила ее, словно острый нож. Мальчик внезапно исчез. Что же это был за мальчик? Это все было наяву? Хотя ей было трудно пошевелиться от боли, она осмотрелась. Нет никакого мальчика. Он исчез. «А где же этот мальчик?» – прошептала она. Хафза Султан наклонилась над ней: «Какой мальчик, девушка?»
– Только что здесь был мальчик, он тянул ко мне руки.
Женщины переглянулись: «Тужьтесь, Хюррем Ханым. Выходит».
Хюррем только билась головой о подушку, лишь по этому было видно, как ей больно. Главная повитуха сказала: «Кричите, госпожа, не стесняйтесь, кричите, плачьте, только тужьтесь».
Хюррем отрицательно мотнула головой и до крови закусила губы. Хафза Султан улыбнулась: «Кричи и тужься, девушка, другого способа нет. Крик сил прибавляет, кричи».
Боль была такой сильной, что Хюррем больше не могла лежать. Ей хотелось, позабыв обо всем, вскочить на ноги. Ей казалось, что если она будет стоять, то боль ослабнет. Когда она попыталась встать, то все женщины в комнате схватили ее и начали держать, но это было непросто. Тело Хюррем в их руках напряглось, словно натянутый лук, и рухнуло на кровать. Сколько раз все повторялось? Один или, может, тысячу? Она больше не понимала, что происходит, и в конце концов не выдержала, закричав изо всех сил: «О господи, спаси меня, господи!» Ее крик перешел в рыдания: «Святая Матерь Божия, помоги мне!»
Эти слова поняла только Хафза Султан. Ведь Хюррем кричала по-русски. «Терпи, девушка, – только и смогла сказать она. – Терпи».