Бледный луч света, падавший на улицу из окна одного из домов, на мгновение осветил лицо человека в плаще. В этот момент в глазах человека мелькнули злобные искры, от которых могла бы застыть кровь в жилах у любого, кто бы его увидел. Он вперил взгляд в дорогу так, словно бы хотел продырявить ее глазами. И все лишь для того, чтобы понять, следят за ним или нет. Не было слышно ни шороха. Где-то далеко внизу раздавались надоедливые крики какого-то пьяницы. Впрочем, в подобный час на улице были только припозднившиеся пьяницы или душегубы-грабители. Еще в такой час на улице мог оказаться человек, у которого есть неотложное дело. Человек в плаще был как раз таким. Впрочем, может, и душегубом тоже.
Остановившись на какое-то время перевести дух, он вновь зашагал вверх по, казалось, бесконечной улице. Высокие здания по обеим сторонам улицы превратили темноту в настоящую стену. Несмотря на то что во время землетрясения, произошедшего двенадцать лет назад, большая часть Генуэзской крепости рухнула, тень остроконечной башни, твердо стоявшей на ногах, добавляла к этой картине вселявшую тревогу нотку страха.
Дойдя до угла переулка, выходившего на подъем, человек вновь прислушался. Глаза его внимательно присмотрелись к темноте. Все было в порядке. Он быстро повернул в переулок и постучался в дверь первого каменного дома.
Два быстрых удара, один долгий и снова два быстрых. Недолгое ожидание, и еще один удар.
Человек в плаще явно нервничал. Он постоянно озирался, опасаясь каких-то неожиданностей. Прошло довольно много времени, из-за двери донесся звук шагов. В верхней части двери распахнулось крошечное окошко, из которого на улицу вырвался луч света, словно бы его кто-то прятал. В окошке показался глаз и внимательно рассмотрел лицо ночного посетителя, а затем раздался хриплый голос:
– Вы принесли веер донны Софии?
Загадочный посетитель склонился перед окошком.
– Нет, – сказал он, – я принес только маску донны Альбы.
Раздались скрип отпираемого замка и лязг, который могла издавать только огромная длинная цепь. Все эти звуки бесцеремонно разрушали безмолвие улицы. Громко мяукнула и убежала невидимая в темноте кошка, и наконец дверь тихонько приоткрылась. Тень в плаще быстро проскользнула внутрь. В сопровождении плешивого толстяка, открывшего дверь, который при ходьбе еще и заметно хромал на левую ногу, человек прошел по пропахшему плесенью узкому коридору с низким потолком. Потом они поднялись на второй этаж по скрипящей лестнице. В сопровождении плешивого толстяка гость вошел в довольно большую комнату. В ней почти ничего не было, кроме нескольких полуразвалившихся кресел, стула и стола. Еще там стоял шкаф, закрывавший почти всю противоположную стену.
Глаза у плешивого толстяка были навыкате, и в комнате он, вновь внимательно посмотрев на посетителя, протянул руку. Посетитель немедленно вытащил длинный кинжал, который все еще крепко сжимал под плащом, и отдал его. В комнате горела лишь одна свеча, и стальное лезвие один раз блеснуло и погасло.
Толстяк, хромая, подошел к шкафу, закрывавшему стену, дотронулся до какой-то невидимой кнопки и слегка толкнул края шкафа вперед. Затем сам отошел в сторону, пропуская вперед посетителя в плаще. Вскоре шкаф вернулся на прежнее место, вновь закрыв собой стену. Плешивый толстяк остался в комнате один.
Посетитель сбросил на плечи капюшон, и теперь стало видно его лицо. Это был ни кто иной, как Марко Кетто, посол Венецианской республики в Стамбуле. Пока он оглядывался по сторонам, разглядывая тайную комнату, сбоку открылась маленькая дверь, и, придерживая подол сутаны, торопливыми шагами вошел какой-то священник.
– Сеньор Кетто, мы решили, что вы уже не появитесь.
– Мне пришлось сделать большой круг, чтобы убедиться, что за мной не следят, святой отец.
– Его высокопреосвященство даже начал было волноваться за вашу жизнь.
– Лично я беспокоился, чтобы не допустить никакой ошибки, которая бы выдала тайну приезда его высокопреосвященства.
– Ах да, понимаю, конечно, конечно…
Священник, потирая руки, стоял, разглядывая посетителя. У сеньора Кетто были темно-карие глаза, узкое лицо, обрамленное бородкой. И выглядел он так, что если бы кто-то увидел этого человека среди тысячи иноземцев, то непременно бы сказал, что вот это настоящий венецианец. «Ну ладно, в конце концов, вы пришли, – сказал священник. – Пойдемте. Не будем заставлять его высокопреосвященство нас ждать».
Священник резко повернулся, отчего концы его пояса запутались, и мягкими, почти неслышными шагами направился к двери. Открыв дверь, он произнес: «Марко Кетто, ваше высокопреосвященство».
Когда Марко вошел, его глаза на мгновение ослепли. Перед ним был огромный сияющий зал, почти все вокруг было позолочено. На стене напротив двери висел огромный гобелен с изображением Тайной вечери Иисуса. Горело бесчисленное множество свечей. Справа к потолку было прикреплено распятие. На консоли под ним стояла статуя склоненной Девы Марии.
Неподалеку спиной к двери стоял высокий человек в длинном красном одеянии и в красной шапочке.
Человек повернулся. «Так, значит, передо мной монсеньор Адриан Флоренсзоон Буйенс, римский кардинал родом из Утрехта», – подумал Марко Кетто. Главный помощник папы Льва X. Черные брови кардинала нависали над темными глазами. Резко очерченные скулы тонкого худого лица дополнялись носом с горбинкой и тонкими губами. Завершала образ острая бородка.
Доклад Кетто в Европу, именуемый «Османы готовятся к войне», давно достиг адресатов. Лев X решил, что может обратить эту угрозу в благоприятную возможность. Пользуясь этим предлогом, он мог начать новый крестовый поход. Сначала он остановит турок, затем захватит Анатолию и освободит Палестину. Если Иисус – основатель христианства, то он, Лев X, будет его спасителем.
Однако ни один из европейских монархов не захотел поддержать папу. Каждый боялся, что на него падет гнев Сулеймана. Поэтому папе пришлось тайно отправить в Стамбул под видом купца кардинала Буйенса, несмотря на опасность, что тот может быть захвачен турками. Теперь он с нетерпением ждал донесений кардинала, поскольку только они могли стать основанием для сбора Христова войска.
Однако папа ничего не знал о том, что у его помощника, которому он так доверял, были собственные тайные намерения. Адриан Флоренсзоон Буйенс вовсе не собирался помогать папе Льву X. Как раз наоборот, Буйенс собирался доказать всем, что пожилой папа окончательно лишился рассудка и больше не может служить христианству, строит несбыточные планы и из-за своих подозрений может подвергнуть опасности всю церковь. К тому же, хотя кардинал вот уже неделю находился в Стамбуле, он не замечал никаких приготовлений к войне. В этом и заключалась главная причина того, что Марко Кетто пригласили в тайный дворец папы в Стамбуле.