— Один из торговцев рассказал, что какой-то «Вольво Амазон» часто видели на центральной площади Эстертуны. Возьмёшься за это?
Лео взял листок, но отрицательно замотал головой.
— Ты сейчас серьёзно? Если да, то нас ждёт провал. Каковы шансы, что через двенадцать лет преступник будет ездить на той же самой машине? Если в семидесятых это вообще был он.
Роббан положил ручку на стол и принялся массировать виски обеими руками.
— Заткнись, — усталым голосом произнёс он. — Вместо того, чтобы сидеть и жаловаться, хоть один раз займись чем-то полезным, чёрт тебя возьми!
На выходе из конференц-зала Лео поймал Ханне за руку. Глянув через плечо на Роббана, который стоял у окна к ним спиной, засунув руки глубоко в карманы, Лео потянул её в сторону.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально.
Он скользнул взглядом по её фигуре и медленно покачал головой.
— Тебе не стоило принимать это на свой счёт. Он бывает редкостной задницей. Он такое проделывает уже не в первый раз.
— Роббан?
Лео заглянул в глаза Ханне и крепко взял её за плечи.
— Ты отлично поработала, Ханне. Понимаешь?
— Угу.
— Ты не заслужила подобного отношения.
Ханне не успела ответить, как к ним подошла Линда.
— Я довезу тебя до дома, — сказала она.
— Это лишнее.
— Успокойся. Мне всё равно нужно к врачу в Йердет, это по дороге.
Взглянув на Лео, Ханне подняла на прощание руку и пошла прочь. Он смотрел ей вслед, пока они с Линдой не пропали из виду.
Едва они оказались на тесной лестничной клетке, Линда принялась браниться.
— Что, чёрт побери, он о себе думает, — бормотала она. — Так бесцеремонно вышвырнуть тебя. Чёртов членосос.
Ханне ничего не ответила.
Когда они сели в машину и отъехали от здания управления, Линда метнула в сторону Ханне быстрый взгляд.
— С тобой всё хорошо?
— Само собой, — автоматически отозвалась Ханне. То, что только что произошло в полицейском управлении, было наименьшей из её проблем.
— А с тобой? — спросила Ханне. — Я имею в виду, ты ведь собралась к врачу.
Линда улыбнулась.
— На все сто. Нужно только проверить интимные запчасти.
Ханне замялась. Она не могла объяснить, почему не рассказала Линде о предательстве Уве. Возможно, ей было стыдно признаться, что он до сих пор не принял решения.
— Если честно, — заговорила Ханне, — дела у меня неважные.
— Нужно было вмазать ему по морде, — немедленно отозвалась Линда, кивая самой себе и угрюмо глядя на Ханне.
— Нет, — тихо сказала Ханне. — Дело не в Роббане. Это всё Уве.
— Твой муж?
— Он. Его. Его терапевт. У них была интрижка, и теперь она ждёт ребёнка.
Линда резко затормозила позади какой-то фуры и, вихляя, спешно перестроилась в другой ряд.
— Дъявол, — выругалась она. — Ханне, почему ты молчала?
Ханне глядела на машины, которые извивающимся потоком стремились в сумерках к деловому центру.
— Я…
— Он тебя не заслуживает, — горячо перебила её Линда. — Я надеюсь, ты его выставила?
— Нет, но…
— Шутишь? Почему нет?
— Потому что. Ему негде…
— Об этом ему стоило подумать прежде, чем он во всё это ввязался, — оборвала Линда, энергично сигналя ветхому автобусу «Тойота» с разбитым задним фонарём. Потом она сделала глубокий вдох, потянулась вперёд и убавила мощность вентилятора.
Линда накрыла своей ладонью руку Ханне, её прикосновение было тёплым и мягким.
Против воли Ханне почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
— Эй, — сказала Линда. — Можешь пожить у нас, если хочешь. У нас тесновато — тридцать шесть квадратов, но ты можешь оставаться сколько пожелаешь.
Ханне молчала.
— Подумай об этом, — продолжала Линда. — И звони когда угодно. Даже посреди ночи, если нужно. Договорились?
— Договорились, — ответила Ханне, ощущая жгучий стыд от того, какую щедрость и сочувствие проявила к ней Линда.
А сделала бы Ханне то же самое для неё?
Когда Ханне пришла домой, Уве уже был там. В гостиной потрескивал в камине огонь, а из динамиков лились звуки джаза. Из кухни доносились ароматы розмарина и чеснока, а на мойке стояла полупустая бутылка кьянти. Рядом с ней лежал штопор, на острие которого всё еще сидела пробка, словно колбаска для гриля, насаженная на шампур.
Уве подошёл к ней. Он был одет в один из своих пуловеров — лохматый свитер горчичного цвета, который, как было известно Ханне, Уве получил в подарок на Рождество от своей матери много лет назад и который Ханне давно порывалась выбросить.
— Привет, — сказал он, неловко обнимая Ханне.
— Привет.
Она сбилась с толку, как частенько бывало в последнее время. Просто не успевала вписаться в очередной поворот.
«А что, сегодня — день объятий?»
Но прежде, чем Ханне успела что-нибудь сказать, Уве взял её куртку и повесил на плечики. Они прошли в кухню. Уве надел рукавицы и вытащил из духовки стейк из баранины, а затем выложил его на блюдо — остывать. Когда сок капал на горячий противень, тот шкворчал и шипел.
Фрейд завилял хвостом и уселся возле мойки, не сводя преданных глаз с блюда со стейком.
— Я подумал, что нам стоит поговорить, — сказал Уве.
— Ясно, — отозвалась Ханне, глядя на уродливую вмятину в стене.
— Вина?
— Да, спасибо.
Он взял бутылку и плеснул в бокал тёмно-красной жидкости. Потом поставил его перед Ханне, а сам устроился на стуле напротив.
— Эвелин не собирается оставлять ребёнка, — заявил он, и его лицо сморщилось, словно от боли.