В этот момент, сорвав с лица ненужную уже маску, его столкнули вниз, и, падая, он не открывал глаз, чтобы не видеть летевших следом товарищей, но вот не слышать их он не мог, как ни старался…
Глава 62
Долгое время уже после того, как Лука очнулся, он ничего не слышал и не видел. А сколько длилось беспамятство и где все это происходило?.. Ничего понять было нельзя.
Он помнил, как летел, как визжали девушки и вопил Матиас, как все это оборвалось, стоило ему врезаться во что-то плотное, упругое и липкое. Он упал не в болото, не в застоявшуюся вонючую жижу, совсем нет, хотя вонь до того мгновения, как он потерял сознание, ощущалась явственно. Принявшее их вещество расступилось, словно крутой студень, сумев в последний миг обжечь электрическим ударом, за которым сразу же последовало небытие.
Потом он очнулся и долго лежал в темноте, пытаясь понять произошедшее. Боли он не ощущал, он вообще ничего не ощущал, это было странно, но все же лучше, чем пытки или предсмертные страдания от переломанных костей и отбитых внутренностей. Он еще вспомнил, что перед тем, как пробудиться, мучительно задыхался, не мог сделать вдоха, и это бессилие в полусне-полубреду было самым страшным. Но потом все нормализовалось, кислород пошел по клеткам, кошмар отступил, и он очнулся.
Мозг работал превосходно, мысли четко и послушно шли по необходимому руслу, и Лука неторопливо обдумывал все, что произошло после их появления на Артемиде. Роботы, конечно, отправили их сюда, чтобы расправиться с неугодными нарушителями социального равновесия, они отлично понимали, что их здесь ожидает. Зато он, Лука, до сих пор ничего не понял.
Во-первых, он не мог понять, каким образом поселенцы сумели так переродиться, чтобы, сохранив внешнее сходство с людьми, полностью изменить собственный метаболизм. Атмосфера здесь явно была непригодна для дыхания, сила притяжения двойная, погодные условия – просто ужасные. А главное – их штампованные лица и огромный рост. Если только вместе с остальными сюда не эмигрировали и первые генетики, захватив с собой необходимое оборудование для опытов и трансформаций.
Он вдруг понял, что сам сейчас не испытывает затруднений с дыханием. А ведь перед казнью у него сорвали с лица дыхательную маску. Что-то с ним произошло?.. Лука испугался: что происходит? И где он? И что с остальными? Не ощущая ничего, зависнув где-то в небытии, он пожалел, что не чувствует хотя бы недостатка воздуха – все же мостик с реальностью. Душа его задохнулась на миг, он старался побороть все усиливавшийся страх, осмыслить возможную смерть, и опять в темноте проносился его немой крик… Высший ужас… особенный ужас!.. Все силы его были брошены на то, чтобы рассеять этот густой мрак вокруг. Ничего не хотелось более, только разглядеть что-нибудь, убедиться, что не в могиле его убежище, что мир еще существует, и он в нем…
Ему удалось – мрак постепенно стал рассеиваться. Он видел, видел, но понять, что точно видит, не было никакой возможности. Потребовалось еще неизвестно сколько времени, чтобы то слабое свечение, которое стало им ощущаться, обрело какой-то смысл, заполнило контуры стен вокруг, ровную, дышащую поверхность то ли пола, то ли жидкости чуть внизу, куда он, вероятно, и упал с самого начала. Слабый свет, исходивший от поверхностей, был столь тонок, что большую часть виденного приходилось дорисовывать воображению, но вдалеке это зеленоватое свечение было ярче, там, кажется, был выход. И вверху… может быть, там, откуда он и попал сюда.
Лука попытался осмотреть себя, чтобы убедиться в собственной целости и сохранности, но этого как раз не удалось. Нет, он видел все вокруг, каменный пол… вероятно, каменный пол, но себя не видел.
И в этот момент ужасная боль пронзила его снизу вверх, он дернулся, не в силах терпеть, стены, пол, потолок дрогнули, и вдруг он оказался рядом с тем дальним выходом, протиснулся внутрь, заскользил, ничего не соображая, лишь продолжая ощущать эту терзающую его боль. Впереди ярко брызнуло, вспыхнувший свет едва не ослепил, он налетел на стену и, к счастью, тем боком, где сидела боль. Наверное, он содрал с себя что-то, так терзавшее его, ударившись о камень.
И сразу все прошло. Он вывалился в обычный яркий мир, где были растения, что-то впереди летало и таилось на земле. Лука оглянулся: сверху пикировала огромная пасть, и за мгновение до того, как пилообразные зубы сомкнулись на его теле, он снова метнулся прочь, мечтая лишь о том, чтобы стать птицей, отрастить крылья и упорхнуть отсюда к дьяволу или еще дальше. Он мчался прочь, все увеличивая скорость, и его преследовали вопли и визги, доносившиеся, не умолкая, отовсюду.
Потом он неожиданно вырвался в яркий солнечный мир, сначала летел по инерции, потом, когда стал падать, начал отчаянно махать крыльями, замедлил падение – и получилось: поверхность воды стала косо удаляться, вынырнувшая пасть, а затем и вся акулообразная тварь тяжело плюхнулась обратно, а он все легче возносился в синее небо, испытывая бешеный восторг – и от легкости полета, и от спасения.
Вдруг наступила тишина, и он понял, что все это время крики и вой составляли не умолкающий фон. Теперь, когда вся эта какофония прекратилась, слышен был лишь свист воздуха, шум резко машущих кожистых крыльев – его крыльев, и больше ничего.
Все происходящее так не увязывалось с ожидаемой реальностью, что всерьез даже не воспринималось. Вернее, все было более чем реально, но так, как иной раз происходит в кошмаре, яркостью своих ужасов превосходящим серую реальность. Тем не менее он начинал уставать, и это заставило его искать место приземления. Вновь нырять в морскую пучину к этим бесконечным клыкам совсем не хотелось.
Между тем оказалось, что берег совсем недалеко. Осматриваясь, он увидел довольно далеко по берегу тот самый холм с усеченной вершиной и группу небольших домиков у подножия. Невольно обрадовавшись, он энергичнее взмахнул крыльями, направляясь туда, но тут же сник. Не только потому, что вспомнил о прошедшей казни, а значит, о негостеприимстве здешних хозяев, но и потому, что с каждой секундой взмахи его довольно больших, как у птеродактиля, крыльев давались ему все с большим трудом.
Пикируя к берегу, он вспомнил о гарпиях и посмотрел вниз, желая убедиться, что не превратился в урода и ноги у него не такие короткие и кривые.
Убедился.
Ног у него вообще не было. У него было гладкое белесое туловище наподобие дельфиньего и плоский хвост, строением похожий на крылья – такой же кожистый и полупрозрачный. Кроме того, это его рыбье туловище было не так уж приспособлено к полетам, поэтому, едва изогнулся, чтобы рассмотреть свои конечности, тут же потерял равновесие и кувырком полетел вниз. В падении он снова услышал истошный визг, и, кажется, кто-то звал его по имени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});