Читать интересную книгу Мистерия силы. Трилогия - Светослов

Сказав это, Анжела внимательно посмотрела на Никиту. Он погрузился в свои думы.

Затем вздохнул и произнёс:

— Да, Астор был прав — менять нужно только своё время…

Он взглянул на супругу и продолжил уже более оптимистично:

— Но ничего, жизнь продолжается, надо быть во внимании.

Никита встал и оделся.

Анжела встрепенулась, накинула халат и сказала:

— Никита, не волнуйся, всё будет прекрасно, вот увидишь. А сейчас нужно позавтракать. И у тебя, кажется, сегодня занятия.

— Да.

Она ушла на кухню, а Никита опять уселся на софу и погрузился в свои размышления. Через некоторое время его окликнула Анжела.

Никита умылся, затем прошёл на кухню и увидел Ваню с Настей, уже сидевших за столом. Дети заулыбались, радостно глядя на папу.

Анжела коротко бросила, сделав жест мужу:

— Прошу…

— Приятного всем аппетита, — сказал Никита и сел за стол. Анжела устроилась рядышком.

Они быстро позавтракали и вышли на улицу.

Утро выдалось ясным и радостным, с предчувствием чего-то нового, необычного.

Никита посмотрел на бодрых детей, стоявших с ним рядом возле дачного дома и готовых к новым идеям, на грациозную и сияющую Анжелу, улыбавшуюся ему, и констатировал:

— Теперь вот что: когда я начну занятия, всем сидеть тихо и быть внимательными; Настёна, в первую очередь это к тебе относится. И ни на что не отвлекаться, пока я не закончу. Если согласны, тогда — вперёд.

— Согласны! — в один голос воскликнули Ваня с Настей.

Анжела улыбнулась и сказала:

— Я тоже согласна.

Никита с иронией отметил:

— Ну, если и ты согласна, тогда я готов хоть до вечера заниматься. Вперёд!

И все они направились к выходу из сада.

На обширной поляне Центрального Сада поселения Дивное уже находились люди; это были молодые парни и девушки, жившие в поселении. Увидев Никиту Максимова, все оживились. Никита дал знак жене и детям, чтоб они устраивались на поляне, и прошёл к людям, ожидавшим его. Поздоровавшись, Никита произнёс:

— Сейчас мы все сядем на поляне по кругу и будем создавать Образ.

Возникла пауза. Никита прекрасно понимал, что люди ждут пояснения. И он продолжил громко и чётко:

— Внимание! Все садимся по кругу и концентрируем всё своё внимание на чувствах любви и радости! Затем я начинаю работать со звуком, все хором должны повторять то, что я буду произносить!

Люди стали усаживаться на поляне по кругу.

Никита прошёл на середину поля и сел, скрестив ноги. Он погрузился в безмолвие и прикрыл глаза…

Откуда-то лилась музыка, невесомая и прозрачная. В этой музыке таилась вся истина Мира, вся его тайная радость и сокрытая печаль, не позволяющая встревожить людей, открывших свои сердца пространству свободы и неутолимой надежды. Эта дивная музыка усилила своё действие, она стала более экспрессивной и акцентированной в своих перепадах мелодических всплесков и тональностей; казалось, некая сила вносит в неё свой мотив, неумолимый и грозный… И тут в это действо ворвался воздушный всплеск флейты, она воспарила над всей этой драмой, а затем вслед за ней вся гармония стала невесомой и чистой, словно вся она наполнилась дыханием вечной Вселенной, неистребимой и всепрощающей, великой и окрыляющей, дарующей силу и свет всему живому… И в тот самый миг, когда каданс этой драмы выдохнул эхо, вдруг в пространстве прозвучало:

— Свет вместе!

И сразу прогремело хоровое:

— Свет вместе!!!

И тут над поляной возникло золотистое свечение; оно ширилось, словно поя собой всё пространство. Затем внутри этого сияния сформировался сияющий радужный шар, и этот шар завис в воздухе.

Раздался новый возглас Никиты:

— Мир всюду!

В следующий момент прогремело:

— Мир всюду!!!

И сияющий радужный шар вдруг взорвался на мириады своих копий, которые тут же разлетелись и растворились в пространстве…

Безмолвие наполнило поляну. В этом безмолвии дышало Единство людей, дарящих миру свои чувства. Сердца этих людей звучали в пространстве, наполняя его силой света, и эта Энергия воспаряла над ними, поя всё живое…

Никто из этих людей не заметил, как неподалёку от Центрального Сада остановился шикарный двухъярусный автобус, и из него стали выходить туристы — гости, прибывшие из других стран. Эти туристы под предводительством своего гида приблизились к огромной поляне, где происходило сейчас это волшебное действо. Они остановились и зачарованно смотрели на людей, сидевших в полной отрешённости, над которыми восходило сияние. Одна из молодых женщин, по всей видимости американка, держа за руку своего сынишку лет девяти, наполнилась трепетом; её глаза наполнились слезами и она пролепетала:

— Russian gods…

Она невольно подалась вперёд, цепко держа сына за руку, и оказалась у края поляны — совсем рядом с сидящими людьми.

В этот момент общая медитация закончилась. Никита открыл глаза и осмотрелся. И тут он обратил внимание на прибывших туристов. Никита дал команду, и люди стали вставать. А сам он вышел на край поляны, глядя на прибывших гостей. Он хотел было пойти узнать, что привело их к ним в поселение с утра, но резко замер, поймав на себе взгляд той самой американки, узревшей в людях, сидевших на поляне, русских богов.

Никита повернулся к ней и спросил:

— Вы что-то хотели?

— Oh, don’t worry, — пролепетала американка.

Никита тут же сориентировался в английском переводе своего вопроса и тактично повторил:

— What do you want?

Американка в ответ только закивала головой, и слёзы потекли по её щекам… Никита слегка оцепенел, не зная, как реагировать. Затем он повернулся к яблоне, росшей рядом, и сорвал с неё два крупных спелых яблока. Он подал эти яблоки американке и её сыну. Она, взяв яблоко, закивала в ответ; сын с яблоком в руке улыбнулся и посмотрел на маму. Она сквозь слёзы сказала ему:

— Eat, my sonny; it is divine gift…

Мальчик начал с наслаждением есть это яблоко, а мама смотрела на него с умилением, улыбаясь сквозь слёзы. И во всём этом таилась неутолимая тоска по живому и вечному, по той настоящей жизни, что дарит всем лишь любовь, потому и дары её — суть Божественная и всеутоляющая…

Никита вдруг увидел своего старого приятеля — Владимира; он шёл, улыбаясь, прямо к нему, а рядом с ним шёл Разумовский, тот самый профессор. Никита вышел им навстречу и поздоровался. Владимир широко улыбнулся и произнёс:

— Привет, Никита! Наконец-то встретились. Вот, знакомься — Владислав Романович Разумовский, о котором я говорил.

При этом Владимир указал на почтенного человека, стоявшего рядом.

Разумовский открыто улыбнулся Никите и, протянув ему руку, произнёс:

— Владислав Романович. Очень рад с вами познакомиться.

Никита, пожав ему руку, ответил:

— Очень приятно; а я — Никита Максимов.

— Владимир мне про вас много рассказывал… Да. Он меня просто заинтриговал вами. Говорят, вы творите немыслимые вещи.

— Да нормальные вещи творим. Просто на общем фоне как-то они выделяются, что ли…

Разумовский взволнованно осмотрелся и сказал:

— А мы вот туристов возим по нашим цветущим местам, они просто млеют все от России. Тут много людей из Америки, они хотят набраться опыта в деле наших волшебных садов. Да. Время такое, что просто диву даёшься. Может, мы в сторонку отойдём? У вас уже закончились занятия?

— В общем-то, да… Правда, я хотел ещё кое-что показать нашим… Но ничего. Это можно будет сделать чуть позже. Пойдёмте вон туда, ближе к деревьям. Там в тенёчке хорошо.

И они втроём направились туда, куда указал Никита.

В это время Анжела обратила внимание на Никиту с двумя людьми, идущими в сторону рощицы. Анжела дала знак детям, и они все вместе спокойно пошли туда же. Они остановились на небольшой дистанции от Никиты с двумя его гостями. Анжела посматривала на Никиту, стараясь не отвлекать его от беседы. Дети спокойно уселись в траву и начали о чём-то говорить.

Никита тем временем разговаривал с Разумовским. Владимир тактично молчал. Речь шла о воздействии камней на человека и окружающую среду.

Разумовский задал вопрос Никите:

— Как вы думаете, Никита, может ли человеческий мозг воспринимать пульсацию камня? Ведь у камня — свой, особый ритм жизни, гораздо более медленный, чем у живых существ, населяющих наш мир.

— А зачем для этого мозг? Я, например, воспринимаю всё это другими органами.

Сказав это, Никита лениво посмотрел куда-то в сторону садов; ему становилось скучно от этого разговора, в котором он не видел абсолютно ничего нового и интересного.

Разумовский, похоже, почувствовал это; он произнёс деликатно и мягко:

— Никита, вы уж извините меня за неосведомлённость в этих вопросах и за моё любопытство. Просто я хотел бы проникнуть в эти сферы восприятия более глубинно, что ли… Потому и спрашиваю вас.