Читать интересную книгу Британская интервенция в Закавказье. Группа «Данстерфорс» в борьбе за бакинскую нефть в 1918 году - Лионель Данстервилль

никто не запрашивал и никто не обещал.

Турки не только осаждают Баку, но также угрожают моим коммуникациям в Персии, продвигаясь к Хамадану и Казвину с северо-запада, и им, вероятно, также удастся заставить Кучек-хана нарушить мир, который я недавно заключил с ним. Таким образом, мои трудности с помощью Баку значительно возросли, и войска, предназначенные для нас, пришлось направить в другую сторону, чтобы воспрепятствовать различным турецким поползновениям в направлении дороги Казвин – Хамадан.

В настоящий момент значительного дополнительного усиления британских войск ожидать не приходится, поскольку турецкие войска наступают с запада на мою линию коммуникаций и, в конце концов, вполне возможно, что она будет перерезана и мы окажемся полностью отрезаны от Багдада.

Сегодня утром я присутствовал на фронте во время турецкой атаки на гору Бинагади. Когда я прибыл на место событий, большое число бакинских солдат двигалось по двое и по трое со стороны противника обратно в Баку. Тем временем небольшой британский отряд из семидесяти человек удерживал позицию и запросил контратаку бакинских войск из резерва в деревне Бинагади. Осуществить такую контратаку было несложно, и она наверняка бы имела успех, но ничего подобного не произошло, и моим войскам пришлось отступить, сдав позиции противнику. Я полагаю, что некоторые войска все же выдвинулись вперед, но никакой серьезной поддержки оказано не было.

При таком положении дел в скором времени необходимо будет отвести линию обороны на возвышенность к югу от железнодорожной линии. Это значительно сократит линию фронта, но имеет тот недостаток, что является последним оплотом, любой отход от которого означает сдачу города. Это также предоставляет туркам полное обладание всем Бакинским полуостровом к северу и востоку от города и позволяет им обстреливать город по своему усмотрению с трех направлений.

Тем не менее даже при таком положении сам город и порт могут быть спасены, но только в том случае, если бакинские войска проявят то, чего у них сейчас нет, – боевой дух и решимость не сдаваться. Если же, с другой стороны, подобные отступления будут продолжаться каждый раз, когда ваши войска попадут под обстрел, то дальнейшая оборона Баку стает пустой тратой времени и жизней.

Я, вместе со своими войсками, готов держать оборону до самого конца, но совершенно безнадежно пытаться сделать это с войсками, которые не намерены сражаться.

Баку, 31 августа 1918 года».

Во второй половине дня я получил приглашение от генерала Докучаева присутствовать в 8 часов вечера на военном совете. Я ответил, что не одобряю подобных советов, но если принято решение о проведении такового, то буду рад присутствовать.

Соответственно, в 8 часов вечера я явился в здание правительства в сопровождении полковника Клаттербака и капитана Брэя. Полковник Стоукс также присутствовал в качестве начальника штаба генерала Докучаева.

Я нашел главнокомандующего сидящим за центральным столом с разложенными перед ним картами, и он предложил мне сесть рядом с ним. Вся комната была заполнена членами различных комитетов. Армянский национальный совет в полном составе, все пять диктаторов, делегаты от рабочих, солдатские, матросские и крестьянские депутаты. Казалось маловероятным, что военный совет, проведенный в подобном составе, способен достичь какого-то позитивного результата.

Заседание открыл генерал Докучаев, представивший очень ясную, хотя и пространную оценку ситуации, причем его замечания перемежались с одобрительными или неодобрительными репликами членов различных комитетов. Однако ему позволили, почти не прерывая, закончить свое выступление, и он, наконец, подвел итог своим замечаниям, сказав: «Враг захватил А и В и, вероятно, затем пойдет на С, что сделает D непригодным для обороны и т. д. Поэтому я предлагаю изменить всю линию обороны следующим образом…»

Не успел он договорить, как дородный матрос встал и подошел к столу, чтобы высказать свое мнение о сложившейся ситуации. Он воспользовался картой генерала, указывая необходимые ему пункты, тыкая в них толстым большим пальцем и не обращая внимания на то, что этот самый палец накрывал более квадратной мили местности, оставляя положение пунктов довольно неопределенным. Он с явным удовольствием разглагольствовал целый час, часто повторяясь и то и дело сбиваясь с повествования, дабы обратиться к какому-нибудь избитому клише или дать волю эмоциям наподобие «Мы будем биться до последней капли крови», что вызывало бурные аплодисменты. В конце концов он, как положено, подошел к подведению итогов, совершенно противоположных тем, что сделал главнокомандующий, и предложил план действий, переворачивающий с ног на голову схему, намеченную главнокомандующим, и настоятельно призвал занять линию обороны, полностью отличную от той, за которую выступал главнокомандующий.

Его заключительная речь сводилась к следующему: «Генерал утверждает, что турки удерживают такие-то и такие-то пункты. Это не так, их линия проходит следующим образом (со значительной детализацией описывает воображаемую линию противника). Он говорит, что нам пришлось оставить B. Это не так. Я только что получил от моего друга из тех мест телефонное сообщение. Генерал говорит, что мы должны занять такую-то и такую-то линию обороны. Он совершенно не прав. Это не тот рубеж, который следует занимать. Вот какой нужно (еще больше подробностей). Его план действий – это не план храброго человека. Мы намерены сражаться до победного конца и т. д., и т. п.».

К моему удивлению, генерал нисколько не возмутился таким непрофессиональным вмешательством в его планы. Напротив, он посчитал, что в словах моряка имелось много дельных предложений.

Когда оратор неохотно вернулся на свое место, свое мнение высказал Армянский национальный совет, предложив планы, не сходящиеся во взглядах ни с планами главнокомандующего, ни с планами моряка. После чего у диктаторов возник совершенно новый план, отличающийся от всех предыдущих. За диктаторами последовали другие ораторы, каждый со своими собственными взглядами, которые было необходимо изложить, и каждый вдохновлялся желанием ораторствовать до тех пор, пока у него не перехватит дыхание.

Так шло время, пока часы не пробили час ночи и мое терпение не иссякло. Не знаю, как долго еще продолжалось заседание, но, решив, что мне и моему штабу пора спать, я тихо извинился перед главнокомандующим и удалился, оставив собрание продолжать свои бесполезные дискуссии.

Глава 16. Предзнаменование грядущих событий

На следующий день, 1 сентября, я обсудил ситуацию с генералом Левином, который находился в командировке и в тот же день возвращался из Багдада, и решил, что следует прекратить дальнейшую оборону Баку и вывести британский гарнизон.

Поэтому я отправил послание диктаторам и различным комитетам с просьбой встретиться со мной в 4 часа дня в отеле «Европа», поскольку у меня есть для них очень важное сообщение.

Комитеты собрались в назначенный час, и я обратился к ним со следующими словами:

«То, что я хочу сказать, можно выразить в нескольких словах. Никакая сила на свете не спасет Баку от турок. Продолжать оборону – значит только оттягивать роковой момент