И сразу же поняла, что мой разум — это не комната. Нет, я забыла: это была паутина.
Меня не сдерживали. Я могла подняться.
Мои пальцы сомкнулись вокруг рукояти Ил'Сахаджа, напряглись, когда я подняла его.
Я ползла вверх по нитям своего разума, вдыхая их обратно в себя. Я шла по тропинкам, погруженным во тьму. Решайе.
Моя рука поднялась.
И в тот самый момент, когда мое тело приготовилось опустить клинок Иль'Сахаджа на горло Макса, я опустила бритву на все эти зараженные нити мысли, отрезая Решайе от моего разума.
Он издал вопль, который пронзил все мое тело, настолько сильный, что ослепил меня.
Треск.
Мое дыхание сбилось в легких, как будто я упала с огромной высоты. И свет, вернувшийся в одно мгновение, ударил меня по лицу.
Я повернула голову и увидела Макса, поднимающегося с земли, и Иль'Сахаджа на полу рядом с ним. Мое запястье было согнуто под ужасающим углом, но я была благодарна за боль, благодарна за то, что она привязала меня к телу.
— Тисана. — мое имя было неровным вздохом облегчения на губах Макса, настолько низким, что мне потребовалось мгновение, чтобы осознать его. Он прижался своим лбом к моему и повторил его, как будто не понимая, что говорит вслух.
На мгновение меня парализовал ужас того, что я чуть не сделала. Боги, я чуть не… это лезвие было так близко, так близко к его шее.
Мы оба дрожали. Я прижала ладонь к его лицу своей хорошей рукой, потом мой взгляд остановился на его горле — на струйке крови под челюстью. А потом — три странных, ужасных фиолетово-черных следа от пальцев у его плеча.
Что это было? Ожог? Я отодвинула рваную ткань его рубашки, заставив его резко вдохнуть сквозь зубы.
Нет, не ожог, не совсем…
Низкий свист оборвал все мои слабые попытки произнести слова.
— Я не помешал?
Мы с Максом отстранились друг от друга. Я использовала свою неповрежденную руку, чтобы подняться на ноги. Зерит стоял в дверном проеме, глядя на нас с любопытством, приподняв одну бровь.
— В последний раз, когда я видел вас двоих, настроение казалось немного мрачноватым для такого рода вещей, но опять же, я полагаю, угроза смерти может оказывать на людей такое влияние.
Прежде чем Макс успел выпустить свой неизбежный огрызающийся ответ, и прежде чем я успела начать объяснять, что только что произошло, рядом с Зеритом появилась Нура. Мрачное выражение ее лица заморозило слова в моем горле.
— Вставай. У нас больше нет времени возиться. — ее голос слегка дрогнул, когда она сказала: — Столица подверглась нападению, поэтому нам нужно начать выполнение твоего контракта. Мы отправляемся в Трелл на рассвете.
***
Я едва говорила, едва позволяла себе дышать, пока мы с Максом следовали за Нурой и Зеритом по статичным белым коридорам Башни Полуночи. Мои руки все еще дрожали, и я сжимала их вместе, чтобы скрыть это. Даже Макс был нехарактерно молчалив. Достаточно легко выдать это за шокированное молчание в ответ на то, что говорила нам Нура. Что, если честно, было вполне заслуженно.
— Бунтари, собравшиеся из трех домов, отстраненных от власти, — говорила Нура, пока мы шли по коридорам. Ее голос был напряженным. — Смелые они. Но впервые у них есть реальная поддержка. Три могущественные семьи. Несколько тысяч солдат. Ничто по сравнению с Гвардией, но…
Мы завернули за угол, попали во внешние залы Башни и к стеклянным окнам. Мое дыхание замерло в горле.
— Боги, — вздохнула я.
— Блядь, — прошептал Макс.
— Точно, — пробормотала Нура.
Окраины Столицы, далеко вдали, ярко полыхали огнем. Как будто город был живым существом, и по его краям по пылающим венам распространялась жгучая инфекция.
Я шагнула вперед и прижала пальцы к стеклу. Если присмотреться, то можно было увидеть свет факелов, устремляющийся к вспышке насилия. Сразу за ним наступала внезапная темнота, когда те, кто не участвовал в боях, плотно закрывали ставни.
Старое, старое воспоминание нахлынуло на меня — старое воспоминание о том, как то, что когда-то было Найзереном, превратилось в пепел и пламя, как я смотрела на это, прижавшись лицом к плечу матери, когда мы бежали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Они падут. — голос Нуры был низким, но твердым. — Каждый из них, черт возьми, достанется Страже. А потом, когда мы вернемся… — она бросила последний взгляд на город. Затем встретила мой взгляд и замолчала.
Дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Я сжала сломанное запястье.
Так же быстро Нура повернулась и жестом приказала нам следовать за ней.
— Рассвет, Тисана. Будьте готовы к отъезду. Чем быстрее мы уйдем, тем быстрее вернемся.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Макс.
Тисана издала шипение сквозь стиснутые зубы, когда Саммерин взял ее запястье в свои нежные пальцы.
— Это легко, — сказал он, и в этот момент я ни за что не была так благодарна, как за непоколебимое спокойствие в его голосе. — Чистый разрыв. Простой ремонт.
Он оглянулся на меня через плечо. Это заверение предназначалось мне в той же степени, что и ей.
Я покачал головой, сам того не желая.
Даже с учетом всего остального, даже с учетом нависшего надо мной существа, тьмы, магии и этого чертова меча…
Мои уши заполнил треск костей Тисаны, заглушив все остальное. И еще треск ее головы, ударившейся о землю с такой силой, что на одну страшную минуту я подумал, что она может больше не встать.
Я бродил по окраинам комнаты Тисаны, как будто я мог что-то сделать, чтобы это что-то не оседало в моем сознании, пока я продолжал двигаться. Ее глаза следили за мной. Я знал, что это чертовски больно, когда твои кости сшивают вместе, а плоть насильно восстанавливают. Но она не реагировала. Она просто смотрела на меня, в своей особой манере, как будто не просто видела, а наблюдала. Снимала слои своим взглядом.
Я не осознавал, что потратил шесть месяцев на запоминание этого взгляда — запоминание того, что я чувствовал под ним — пока ее глаза не остановились на мне на тренировочном ринге, и я понял, что это не она, еще до того, как она пошевелилась или заговорила.
Я остановился рядом с ее кроватью.
— Все тихо?
Она кивнула.
Саммерин осторожно положил руку Тисаны себе на колени.
— Будь осторожен с ней некоторое время. Сустав будет слабым еще неделю или около того.
Я посмотрел на ее запястье. Прямое, без повреждений, как будто оно вообще никогда не было травмировано.
Комок застрял у меня в горле.
— Мне жаль.
— Ты должен был сделать это раньше, — тихо сказала она.
— Оно не хотело меня убивать. Если бы хотело, я бы уже был мертв.
Тисана вздрогнула, ее взгляд упал на мое плечо. Я прикрыл свою странную рану — я все еще не понял, что именно это было, хотя знал, что это чертовски больно, — но ее взгляд проникал сквозь ткань.
Уверен, она видела то же самое, что и я, когда я смотрел на ее запястье, но для меня эта боль была лишь напоминанием о том, что Решайе не нужно тратить время на сломанные палки и волшебные мечи, если оно действительно, по-настоящему хочет моей смерти.
Нет, то, что произошло там, было игрой.
Я должен был это знать. Я должен был держаться дольше.
Она открыла рот, и я понял, что она готовится сказать мне, в сотый раз за сегодня, что я должен уйти.
— Мы знаем, чем закончится эта дискуссия, Тисана. Не начинай.
— Если бы я причинила тебе боль…
— И не собирался.
Саммерин встал и бросил на меня спокойный взгляд, прежде чем выскользнуть за дверь. Если Тисана и заметила его уход, она этого не показала.
— Если бы я хоть на мгновение задержался, чтобы вернуть контроль…
— Ты не сделал этого. И теперь ты знаешь, как это сделать.
Как странно было чувствовать себя, пытаясь быть оптимистичной в этом вопросе. Оптимистично или умышленно невежественно. Мое самое циничное, самое несносное «я» назвало бы эти два понятия одинаковыми.