Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вздохнул и отставил банку в сторону. Анна поняла меня.
– Кирилл, – сказала она, – ну почему нам с тобой так везет? Почему мы не живем как все нормальные люди?
– Ты, – поправил я ее. – Ты не живешь как все нормальные люди, потому что связалась со мной.
– Да, – согласилась она. – Это мой крест. Но я тебя не выбирала. Мне дала тебя судьба. Я не могла и не могу ничего изменить.
– Не можешь или не хочешь?
– Ты спрашиваешь об этом таким тоном, словно хирург у трусливого пациента, который никак не может решиться на операцию.
– Разве ты считаешь себя трусливым пациентом?
– Я считаю, что ты хирург и тебе не терпится взмахнуть скальпелем, чтобы сразу решить нашу проблему.
– Я стараюсь одним махом решать любые проблемы, – ответил я. – Но ты, кажется, ушла от темы.
Анна кивнула.
– Да. Каждый из нас хочет говорить на ту тему, которая его в большей степени волнует. Это нормально. Так, собственно, и должно быть.
В ее голосе было столько неподдельной грусти, столько нежности и любви, что я не выдержал, сел ближе к ней и обнял ее за плечи. Я понял: еще минута такого настроения – и она заплачет.
– Говорить надо о том, что в данный момент важнее, – сказал я, гладя ее, как ребенка, по голове. – Когда мы очутимся в тени виноградника на моей даче, сядем за стол, выпьем по стаканчику «Сурожа», тогда и поговорим о проблемах наших отношений – если проблемы, конечно, стоят того. А пока мы пьем кипяток из консервной банки на необитаемом острове, лучше поговорить о том, как отсюда поскорее выбраться.
Анна взяла мою ладонь, прижала к своим губам, затем повернула ее к свету костра и стала водить по ней пальцем.
– Линия жизни короткая, раздвоенная… Холма Венеры нет вообще – утонул в мозолях… – Она опустила мою руку себе на колено. – Ты хороший мужик, Вацура. Только в самом деле ничего не понимаешь в женщинах. И это твой самый большой недостаток. Мне не нужны твоя дача под виноградником и твой стол вместе с «Сурожем». И пусть будет этот необитаемый остров, пусть в кружке кипяток…
Она замолчала, сглотнула, покрутила головой, будто больно стало в горле.
А через минуту уже спокойным и бесцветным голосом она рассказывала о том, что ей удалось увидеть и узнать в те дни, когда, казалось, между нами уже нет и никогда не будет ничего общего.
* * *Анна призналась: она сначала делает, потом думает и исправляет сделанное. Со мной подобное тоже иногда случается, потому я прекрасно ее понял и, естественно, не стал осуждать. Ревность стала искрой, воспламенившей в моей отчаянной подруге целое море горячих чувств. Особенно ее задело то, что я спокойно реагировал на откровенное ухаживание Леши.
Правда, эмоции отвергнутой любовницы улеглись в ней сразу, как только меня на ее глазах увезли в милицию. Она разыскала Лешу, сообщила ему эту ужасную новость и помахала ему ручкой, несмотря на то, что Леша предложил Анне немедленно поехать в отделение и добиться свидания со мной. Чтобы он не догадался о ее планах, она устроила ему что-то вроде вялотекущей истерики, сказала, что нас обоих видеть не может, хлопнула калиткой и в этот же день уехала в Симферополь, где смогла взять авиабилет лишь на двадцать пятое, и три дня вынуждена была жить в гостинице аэропорта. Но это оказалось кстати – она побывала на похоронах Эльвиры.
Анна, уверившись в том, что я загремел за решетку всерьез и надолго, не стала делать бессмысленных, на ее взгляд, попыток встретиться со мной, со следователем и, что точно соответствовало ее темпераменту и решительности, взялась за расследование самолично. В отличие от меня она в первую очередь ухватилась за фигуру, которую я вообще не принимал во внимание, – за Германа Милосердова, брата «покойной».
Впервые Анна увидела его на похоронах, где мы с ней могли запросто встретиться. Брат великой гуманистки был низкорослым пухленьким мужчинкой с пышными кудряшками над ушами, отчего его лицо казалось неправдоподобно широким. Очки с мощными линзами совершенно деформировали его невыразительные глазки, и казалось, что они постоянно наполнены слезами. Губки Германа были влажными, оттого блестели на солнце, словно были намазаны бесцветной помадой. Вокруг него крутились охранники, и рядом с ними Милосердов напоминал упитанного и балованного мальчика, которого для развлечения привели на кладбище посмотреть на плачущих дядей и теть.
По удачному стечению обстоятельств Анна летела в Москву тем же рейсом, что и Милосердов. Некоторое время она наблюдала за ним, спрятавшись за шторкой, отделяющей салон от тамбура, где располагались туалеты. Герман с удовольствием пил шампанское, листал журналы, что-то подсчитывал на калькуляторе, а потом спал, положив голову на плечо услужливого охранника.
Во Внукове, не задерживаясь у сектора выдачи багажа, Милосердов пошел к выходу. На площади его встречала группа мужчин, одетых в плащи – погода была прохладной, шел дождь. Со многими Милосердов целовался и обнимался. Он шутил, улыбался, растягивая толстые губы во всю ширину лица, и совсем не был похож на человека, вернувшегося с похорон сестры. Именно в тот момент Анна поняла, что находится на правильном пути. Кто-то из охранников раскрыл над Милосердовым зонтик. Черный лимузин сделал круг и притормозил рядом.
Анне стало ясно, что сейчас может надолго потерять следы Германа, и, расталкивая людей, она кинулась к лимузину. Охранники, увидев бегущую к ним на каблуках-шпильках девушку, как по команде повернулись к ней, выставляя вперед замаскированные под пиджаками бронежилеты. «Герман Леонидович! – крикнула Анна, повиснув на руках охранников. – Я корреспондент газеты «Деловой мир»! Позвольте мне задать вам несколько вопросов!.. Да отпустите же вы меня!»
Герман Леонидович, с некоторой опаской понаблюдав за Анной, не сразу дал команду охранникам пропустить ее к себе. «Кто вы, из какой газеты?» – уточнил он. Анна, поправляя сбившуюся прическу и юбку, повторила. «А какие вопросы?» – спросил Милосердов. «Я веду раздел криминальной хроники», – не совсем удачно соврала Анна. «Боюсь, что не смогу быть вам полезен, – прошлепал мясистыми губами Герман. – Если вы имеете в виду трагический случай с моей сестрой, – тут он делано нахмурился, попытался постареть лицом, но смог лишь слегка покраснеть, – то никакого криминала не было. Это была ее роковая неосторожность… Так в своей газете и напишите».
Понимая, что она не знает чего-то важного, опаздывает за развитием событий и что надо срочно исправлять положение, Анна закричала: «Вы неправильно меня поняли, Герман Леонидович! Я вовсе не собираюсь писать о криминале, и о вашей сестре не собираюсь писать. Мне нужны материалы для очерка о благотворительной миссии акционерного общества, которое ваша сестра возглавляла».
Милосердов недолго размышлял, достал из нагрудного кармана бумажник, оттуда – визитку. «Эта неделя у меня занята. Позвоните мне в офис не раньше первого сентября», – сказал он и, повернувшись, сел в машину. Анна проводила взглядом лимузин и следующий за ним эскорт иномарок и посмотрела на визитку. На черном глянцевом картоне серебряными буквами с завитушками и вензелями было написано: «ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ОБЩЕСТВЕННОГО КОМИТЕТА ЗАЩИТЫ ПРАВ АКЦИОНЕРОВ МИЛОСЕРДОВ ГЕРМАН ЛЕОНИДОВИЧ». А ниже – колонка номеров телефонов и факсов.
Тогда Анна еще не догадывалась и не могла догадываться, что сестра Германа не почивает в гробу, а продолжает жить и здравствовать, только под другой фамилией. Но интуиция подсказывала, что удача улыбнулась ей и она ухватила за хвост крупного зверя, косвенно или напрямую виновного в том, что меня несправедливо оклеветали и загребли в милицию.
Подобные моменты уже не раз бывали в жизни Анны, когда она включала форсаж, не позаботившись о собственной безопасности и не подготовив на всякий случай пути отхода. История называет это явление головокружением от успехов. У Анны голова не просто закружилась. Во имя моего спасения ее понесло на такие подвиги, какие я совершил бы лишь по отношению к родным или очень любимым мной людям.
Глава 46
Неделя в той ситуации – срок для Анны немыслимый. Ее хватило только на два дня ожидания. Одевшись так, как, по ее мнению, должна выглядеть корреспондент газеты, и прихватив с собой плейер вместо диктофона, Анна направилась в офис Милосердова на Садово-Кудринской.
Маленькая, кругленькая, как колобок, секретарша, словно нарочно подобранная под параметры Милосердова, с трудом оторвала замаскированные тушью глаза от экрана монитора и односложно ответила: «Германа Леонидовича нет». – «А когда он будет?» – поинтересовалась Анна. Секретарша не могла снизойти до того, чтобы ответить сразу. Она поджала свои пухлые губки, засопела носиком и с раздражением пропела: «Ну, девушка, сколько вам можно повторять, что его нет и сегодня не будет! Не отвлекайте меня своими вопросами… Господи, работать спокойно не дадут!» – «Он мне сам назначил встречу», – сдерживая себя, ответила Анна и положила на стол перед секретаршей визитку Милосердова. Не опуская головы, колобок скосила глазки, мельком взглянув на визитку. «Так вы не вкладчица?» – едва потеплевшим голосом уточнила секретарша. «Я корреспондент газеты». – «Нет, я не могу, – голосом профессиональной скандалистки проворчала секретарша, открыла ящик стола и достала оттуда сигареты и пепельницу. – Назначает встречу, сам же о ней забывает, меня не предупредил, с ума сойти можно… У него сегодня свадьба, девушка. Я не понимаю, как он мог назначить вам встречу? Вы знаете, где Суворовский бульвар? Вы вообще москвичка?.. Тогда найдете. Центральный Дом журналиста, это на пересечении бывшего Калининского и Суворовского бульвара. Там его ищите, может быть, он с вами поговорит».
- Командир разведроты - Андрей Дышев - Боевик
- Моя тень убила меня - Андрей Михайлович Дышев - Боевик / Детектив
- Рубеж (сборник) - Андрей Дышев - Боевик
- Моя любимая дура - Андрей Дышев - Боевик
- Плацдарм по бросовой цене - Андрей Дышев - Боевик