между позициями нашего батальона и 3-го латышского стрелкового полка. У кавалеристов достали пустой мешок, которым обвязали колокол, к толстому сосновому суку прикрепили проволоку, для того чтобы подтянуть его, а второй конец проволоки протянули в окопы. Вечер был так тих, а немецкие позиции настолько близки, что малейший шум на нашей стороне мог привлечь внимание противника и стать причиной ненужного в первомайский вечер обстрела. Мы осторожно сняли с колокола мешок и стали ждать полуночи. Нас было трое (имен двух стрелков я уже не помню). Напротив нашего колокола на стороне противника находилась разрушенная кирпичная фабрика, труба которой осталась невредимой. На наших, а также и на немецких позициях вечером и ночью было хорошо слышно, как в Ценаской корчме оркестр играет «Интернационал» и другие революционные песни. Санитарки и солдаты обоза пели. Сначала немцы внимательно слушали нашу музыку – лишь кое-где раздавались редкие выстрелы; затем по приказу своих командиров немецкие дозорные, насадив на штыки винтовок пустые консервные банки, стали кричать и грохотать пустыми банками, поднимая страшный шум всякий раз, как только раздавалась музыка нашего оркестра, для того чтобы их солдаты не могли слушать большевистскую музыку и песни. Когда противник стал мешать нашим и своим слушать музыку, мы начали в промежутках звонить в кладбищенский колокол. Немцы, не ожидавшие этого, перестали шуметь и стали слушать. Как только они снова поднимали шум, опять звонил колокол.
Наконец рядом с кирпичной фабрикой прозвучала громкая команда: «Feuer!», а за ней последовал артиллерийский огонь в направлении колокола. Стреляла скрытая за ближайшим леском батарея. Позиции, которые занимали мы втроем, защищали толстые сосны, а через наши головы в окопы летели сосновые ветки, верхушки деревьев, песок, копоть от выстрелов. Поднялась такая пыль, что мы уже подумали, не пустили ли на нас газы. Осторожно просунув палец под противогазную маску, мы слегка вдохнули воздух – оказалось, что газов нет. Время от времени, когда артиллерийский огонь стихал, мы опять позванивали. Немцы снова начинали обстрел. Только под утро мы ушли в расположение батальона. Весь батальон смеялся над немцами, которые всю ночь напролет целой батареей палили впустую.
Утром 1 мая, после шумной ночи, под руководством комиссара батальона Симана Бергиса продолжались переговоры с немцами относительно встречи на железнодорожном мосту для передачи первомайских листовок. Но и сейчас переговоры были вначале неудачными, однако позднее, часам к десяти, немцы сообщили, что их офицеры согласны разрешить встречу при условии, что с каждой стороны в ней будут участвовать по три невооруженных человека. Но кто же пойдет первым на такую встречу со столь вероломным врагом? Добровольно вызвались два разведчика во главе с начальником команды Ф. Крусткалном. До того как двинуться по открытому полю к немцам, мы перетащили к мосту пулемет, положили каждый в карман шинели по паре ручных гранат, а я спрятал в правом рукаве шинели браунинг, левой рукой подхватив большой пакет с прокламациями. Мы договорились с пулеметчиками, что они будут готовы каждую минуту открыть огонь в случае, если коварный враг попытается утащить нас через мост к себе. Нас в таком случае все равно ждала смерть. На виду у немцев мы вылезли из своих окопов, оставив винтовки, и двинулись все втроем в шахматном порядке через поле к мосту. Когда мы приблизились к мосту, навстречу нам с другой стороны вышли трое здоровенных высоких немцев с блеклыми, как будто стеклянными, глазами. Мы поздоровались, поздравили их с 1 Мая и вручили первомайские воззвания; затем мы повернули в сторону своих позиций, а немцы – в свою сторону. Не успели мы отойти от них на несколько десятков шагов, как враг открыл по нам пулеметный огонь. К счастью, рядом была волчья яма, полная воды. Двое разведчиков сразу бросились в эту яму, а я – в канаву у железнодорожной насыпи, где тоже была вода. Наш пулемет открыл огонь, немцы отвечали ему и обстреливали одновременно нас, так что мы не имели возможности оторваться от противника. Небольшая кривизна железнодорожной насыпи мешала обстреливать меня. Наши не прекращали огонь в течение всего дня, для того чтобы не дать немцам подобраться и прикончить нас. Лишь с наступлением вечерних сумерек нам удалось незаметно оторваться от врага. Намокшие, голодные, в сапогах с оторванными подметками и в порванных шинелях, мы добрались наконец до своих позиций.
Первомайское боевое задание было выполнено без потерь. На следующий день никаких особенных военных действий не предпринималось ни с одной, ни с другой стороны. Однако нас все же интересовал вопрос, где сидел вражеский артиллерийский наблюдатель, который так энергично командовал вечером накануне 1 мая и находился где-то совсем неподалеку от нас. Для того чтобы узнать это, пятеро наших разведчиков забрались в окопы, пустовавшие еще с 1 мая, и под прикрытием леса, заслонявшего нас от противника, с помощью биноклей стали детально изучать противоположный участок фронта «железной» дивизии. Мы долго наблюдали за развалинами кирпичной фабрики, и особенно за трубой, в которой имелось круглое отверстие, обращенное в нашу сторону, пока не заметили, как там мелькнуло лицо наблюдателя. Мы все впятером, устроившись в окопе поудобнее, положили на упор винтовки; по команде раздался залп в направлении отверстия в трубе – и лицо наблюдателя исчезло. Дальнейшее наблюдение подтвердило, что артиллерийский наблюдатель в трубе больше не появлялся.
Стремясь причинить врагу по возможности больший ущерб, главным образом в живой силе, и для того чтобы внушить ему почтение к нам, наши разведчики появлялись там, где противник их не ждал. Так, в один прекрасный день, числа 10 мая, изучая незанятый участок между нашим батальоном и 3-м латышским стрелковым полком, располагавшимся правее нас, наши разведчики увидели, что на самом берегу Иецавы 10–15 немецких солдат сколачивают мостки из принесенных досок, обтесывают длинные колья и собираются переправиться на нашу сторону. Немцы работали усердно – без шинелей, побросав даже на них свои ремни. Рядом с работавшими был установлен пулемет, другой стоял на крыльце каменного дома, без единого человека прислуги, так как все работали. Мы разглядывали этот лакомый кусок, лежавший у нас под самым носом, но, к несчастью, у нас не было с собой ни одного пулемета – только винтовки и ручные гранаты. Как в этих обстоятельствах причинить побольше ущерба противнику? Послать к своим за помощью, чтобы явились с пулеметом? – Довольно далеко, немцы пока могут прервать работу. Забросать гранатами? – Немного далековато. Мы устроились в окопе, оставшемся от Первой мировой войны, положили на упор винтовки и взяли на мушку каждый «своего» немца. Раздался залп – три вражеских