я был ранен, пришлось ехать в Ригу лечиться, и поэтому само отступление в Бауску я описать не могу…
В Риге я выздоровел и на батарею выехал в середине мая, незадолго до падения Риги. Батарея вместе с 8-м латышским полком действовала южнее Бауски, в районе Кеменай у реки Мусы.
После падения Риги мы все время отступали на восток. В батарее было несколько случаев дезертирства. Между прочим, исчез батарейный старшина. В связи с отступлением слышны были недовольные пересуды по поводу того, почему мы отступаем, почему нам не шлют подкреплений, так как одни латышские стрелки не могут сдержать несколько немецких дивизий. Я старался разъяснить, что сейчас иного выхода нет, так как все резервы поглощают Восточный и Петроградский фронты, и приходится отступать, чтобы занять лучшие позиции, где можно было бы обороняться.
Поскольку белые гнались за нами не слишком усердно, то отступали мы потихоньку. На некоторое время мы даже утратили связь с пехотой, но это нас не особенно тревожило. Никаких серьезных событий в это время не было.
В начале июня мы остановились и заняли позиции на участке 10-го латышского полка в окрестностях Рудзеты, в 21 км северо-западнее местечка Прейли.
В скоре после нашего отступления в Латгалию, а именно 7 июня около 12 часов, белые со стороны Пелши атаковали Виймани, а со стороны леса – Лоцупы. Поскольку в это время в 10-м полку было всего около 120 штыков, да и те были разбросаны на широком фронте, маленькая группка стрелков, находившаяся в Виймани, уже начала отступать к Рудзеты. Однако огонь батареи вскоре отогнал противника численностью до 80 штыков и 130 кавалеристов, и прежнее положение было восстановлено.
Один взвод батареи был размешен на правом фланге полка, неподалеку от штаба полка, а наблюдательный пункт – на опушке леса на крыше сарая. Вечером 7 июня часов около 8 я пришел в батарейную канцелярию в районе расположения 2-го взвода. Вдруг прибегает запыхавшийся командир взвода Блумберг и докладывает, что в леске восточнее Рудзеты якобы появились белые. Я был очень удивлен этим, так как наблюдатель не заметил ничего, а, во-вторых, перед леском в окопах находились части полка. Пробраться незамеченным в лесок, в тыл наших частей, противник, казалось, никак не мог.
Я велел Блумбергу сейчас же отправиться ко взводу, так как там не было ни одного командира, а сам пошел на наблюдательный пункт.
Смотрю в лесок, но ничего подозрительного не замечаю. Все же инстинкт удержал меня от того, чтобы углубиться в него. Я велел взять пулемет, и мы направились в сторону по дороге, ведущей вдоль опушки леска. Пулемет я установил между опушкой и передовыми позициями так, чтобы всякое движение в сторону леса оказалось в поле наблюдения. Вернувшись на наблюдательный пункт, я, не зная еще, что в лесу действительно спряталось до 100 белых с 5–6 пулеметами, позвонил в штаб и попросил прислать взвод стрелков, чтобы прочесать лесок.
Артиллерийский взвод стоял метрах в 400–500 от опушки. В ожидании стрелков я вышел на дорогу, которая отделяла батарею от леска. Рядом со мной встали командир полка, комиссар батареи и другие, которые пришли посмотреть, как стрелки будут пугать «ворон», которые «нагнали страху» на артиллеристов.
Стрелковый взвод, действительно не рассчитывая встретить в леске белых, двинулся туда с винтовками за плечами. До леска оставалось еще метров двести, как оттуда раздался треск яростной пулеметной и ружейной стрельбы и крики «ура». Одна пуля оцарапала мне щеку, другая – пальцы руки. Мы разбежались кто куда. Я успел крикнуть Блумбергу, чтобы он укрылся за щитом орудия и приготовил картечь. Сам я бросился к орудиям, так как белые уже пошли в атаку. Первый выстрел картечью сразу остановил белых, после второго они бросились обратно в лесок. Мы ударили по леску гранатами так, что только щепки полетели.
Между тем комнадир батареи Сакенфельд под градом пуль (он находился всего метрах в 70–80 от противника) поскакал на коне ко 2-му взводу, находившемуся на пригорке у костела, и приказал взводу также открыть огонь. Попав под перекрестный огонь артиллерии, белые побросали пулеметы и винтовки и пустились наутек. Только наш кавалерийский эскадрон «проспал» – в противном случае все бежавшие белые попали бы в плен. Эскадрон находился к востоку от деревни Лоцупы, на опушке леса. Белые пробежали мимо эскадрона, назвавшись 4-й ротой 10-го полка. Кавалеристы поверили им и позволили беспрепятственно перейти речку и исчезнуть в лесу.
Некий телефонист, освобожденный из плена, рассказал, что белые собирались ночью напасть на батарею, чтобы захватить пушки. Каким путем они пробрались в лесок, неизвестно.
Не прояви батарейцы такой выдержки, белые прорвали бы фронт и нанесли бы тяжелый урон также соседним частям. Теперь же они сами были разбиты и отступили на 16 км – к станции Аташиене (Борхи)…
В дальнейшем в Латгалии более или менее серьезных боев почти не было. Мы ходили косить сено в нейтральную зону. Здесь, в Латгалии, мы отпраздновали первую годовщину со дня создания батареи. Нашелся специалист, сваривший пиво, мы зарезали двух свиней и зажарили их, так что праздник получился замечательный. Мы вспоминали минувший год, пройденные нами сотни и тысячи километров, победы и неудачи. Лишь поздней ночью умолкли песни и танцы.
День за днем проходили спокойно. Лишь изредка раздавался где-нибудь посвист пущенного белыми снаряда. Батарея даже не отвечала, чтобы не выдать местонахождение пушек.
Однажды (кажется, в августе) пришлось пустить в ход два орудия, чтобы помочь стрелковому батальону овладеть какой-то деревней на холме. Белые занимали здесь выгодные и замаскированные позиции и наносили полку чувствительный урон. С двумя орудиями мы подъехали ночью совсем близко к деревне и, как только забрезжил рассвет, открыли такой огонь, что, по-моему, белые и по сей день еще его вспоминают. После того как мы обстреливали белых в течение получаса, батальон пошел в атаку и уже не встретил никакого сопротивления. Белые, захватив с собой раненых и убитых, бежали. Лишь подбитый пулемет и лужи крови свидетельствовали о причиненных нашим огнем потерях.
Осенью Латышская дивизия, освободившись от примазавшихся и чуждых элементов, в качестве ударной группы была направлена против Деникина, который уже занял Курск и, продвигаясь к Москве, угрожал Орлу и Туле.
Воспоминания о боевом пути рижского отдельного коммунистического батальона в 1919–1920 гг
Ф.Я. Крусткалн,
начальник команды разведчиков Рижского отдельного коммунистического батальона, позднее – командир батальона
Широким массам трудящихся и молодежи почти ничего или очень мало известно о Рижском коммунистическом батальоне, который в кровопролитных боях