– А ты знаешь, малыш…
Посметь назвать "малышом" его сиятельство Нгуена Эффенди, несменяемого члена Конклава и верховного мага Государства Чжэн‑го?! Со стороны любого другого смертного это было бы неслыханной наглостью. Но мастер Шуа‑Фэнь мог себе такое позволить – не столько даже по праву старшего, скольку по праву учителя. Ибо когда‑то, в давнем прошлом, именно он вкладывал азы волшебствования в не по годам светлую голову юного студента Нгуена.
– А ты знаешь, малыш, в Шахваре бытует изумительная в своем изяществе легенда о происхождении этого огненного дождя. Типично шахварская, кстати, по вычурности и пристрастию к деталям, и если бы я взялся сейчас пересказывать ее тебе полностью, то не закончил бы и к завтрашнему утру. А нас с тобой ожидает ведь еще и долгий серьезный разговор… Ради которого я, собственно, и попросил тебя навестить в Дьеме своего давешнего наставника. Весьма настоятельно попросил, не правда ли? Но – всему свое время, а пока вкратце позабавлю тебя старой сказкой на шахварский лад.
И старик снова неторопливо двинулся в ночь по садовой дорожке, почтительно сопровождаемый верховным магом.
– Я весь внимание, Учитель.
– Так вот, слушай. Правление падишаха Семпая Четвертого, если ты помнишь, было отмечено сильнейшей смутой и кровопролитной междоусобицей. И старшему сыну правителя так и не суждено было стать Семпаем Пятым – он пал на поле брани, усмиряя очередную мятежную провинцию… султанат Фах'ваттих, если не ошибаюсь. А на престол взошел уже следующий по старшинству сын властителя – Сураджай.
Старик вздохнул, с печалью признавая, что век правителей и их наследников зачастую оказывается очень короток. Причем вовсе не в силу естественных причин, но исключительно посредством яда или клинка старательных "доброжелателей".
– Но это пока еще была только история. Легенда же начинается на небесах, а если точнее – на Высшем Небесном уровне, куда по знатности рода и по доблести ратных свершений был вознесен в посмертии последний Семпай. Тут я должен заметить, что еще при жизни он был помолвлен с одной из наших чжэнских принцесс, Тао Инь Сиа. Прискорбно, но о ней уже мало кто помнит у нас в Государстве, разве что пара книжных червей в императорской библиотеке да какой‑нибудь особо прилежный архивариус при Министерстве Двора.
На этих словах Шуа‑Фэнь снова печально вздохнул.
– Так вот, легенда гласит, что младший Семпай сумел уговорить одну из небесных дев – тех гурий, что скрашивают посмертие достойным героям и мудрым правителям… Он сумел упросить эту гурию ненадолго спуститься к нам в Срединный Круг Земель, чтобы передать от него посмертное пожелание счастья и процветания своей невесте и несостоявшейся супруге. А также и свои глубочайшие извинения за то, что нелепое недоразумение – смерть на поле брани при исполнении долга вассала перед своим отцом и сюзереном – помешало ему составить судьбу Ее Высочества.
– Принцесса же Сиа, если следовать нашему эстетическому канону, особенной красавицей никогда не считалась, но отличалась скорее внешностью незаурядной и необычной. Главными достоинствами ее были, насколько можно судить по нескольким сохранившимся портретам, вовсе не тонкая талия, не пышная грудь и даже не изящные миниатюрные ступни – но пронзительные черные глаза и высокий лоб, выдававшие недюжинный ум. Я абсолютно уверен: повернись судьба по‑другому – и принцесса стала бы не очередной звездой падишахского гарема, но яркой и успешной соправительницей при своем венценосном супруге. Увы, волею богов этому не суждено было случиться, и летописи ничего не сообщают о ее дальнейшей судьбе.
– Согласно же шахварскому сказанию, эта небесная посланница, гурия, оказалась настолько очарована умом и обхождением ее высочества, что немедленно воспылала плотской страстью. А уж силу страсти и вожделения Высшей Сущности во всем их величии нам, смертным, постичь не дано. Равно как и не дано противостоять им, впрочем. Не решусь судить, к счастью не дано или же, напротив, к сожалению, но – не дано. И принцесса Инь Сиа была стремительно ввержена в пучину бурной связи с небожительницей.
При этих словах старик Шуа цинично и понимающе усмехнулся.
– Кстати, стоит только подмигнуть сегодня хозяину любой книжной лавки в Шахваре, и он, почтительно препроводив тебя в заднюю комнату, предложит на выбор целый ворох соромных листов. Среди которых непременно сыщется и подробный рассказ о тех непотребных утехах, коим предавались небесная дева со своей возлюбленной, чжэнской принцессой. А за отдельную плату – так еще и с цветными картинками, исполненными похотливым карандашом какого‑нибудь местного художника.
– Но, если вернуться к преданию, страсть эта оказалась настолько разрушительной и безрассудной с обеих сторон, что вызвала нестроение и неудовольствие не только в нашем государстве, но и на небесах. И тогда волей Его Императорского Величества безумствующую от вожделения принцессу удалили от двора и сослали на один из маленьких островов архипелага Сючжеэнь, где она и коротала в безвестности и забвении все отпущенные ей богами последующие годы, до самой смерти. Мятежная же гурия, по повелению самого Армана, Всевышнего Творца и Создателя, была отозвана и низведена с верхнего небесного круга на нижний, где теперь забавляет и утешает в посмертии удостоившихся этого простолюдинов – крестьян, солдат и мелких торговцев.
Но забыть свою былую избранницу наша небесная дева, имя которой легенда оставляет неназванным, так и не смогла. И теперь она, бессмертная, снова и снова оплакивает принцессу Сиа, с которой ей не дано было соединить свои судьбы ни в Круге Земель, ни на небесах. Милостью же Армана и соизволением Тинктара, безутешным слезам небожительницы в назначенный срок доволяется пересечь границу миров и достигнуть наших земель с тем, чтобы долететь до островов Сючжеэнь, к месту успокоения ее смертной возлюбленной. Эти‑то слёзы гурии мы и наблюдаем в обличье тех пылающих звезд, что осыпаются с небес сегодняшней ночью и всякий иной год, в такую же осеннюю пору.
Мастер Шуа надолго замолчал в сосредоточенном размышлении, которое его спутник не захотел и не посмел прерывать словами. Лишь в конце прогулки, когда бывший ректор Хеертонского магического университета и его гость уже подходили к дому, где их ждали ужин и серьезный разговор, старец решил добавить к своему рассказу последний штрих.
– Кстати, на островах архипелага бытует предание, что еще при жизни Тао Инь Сиа несколько горячих слезинок гурии сумели достичь земли неповреждёнными и упали на раскрытую ладонь принцессы, когда та стояла под открытым небом и, в свою очередь, точно так же предавалась печали по утерянной небесной подруге. По рассказам, эти слезинки затвердели тогда наподобие драгоценных камней и обладали чудотворной силой. Но что стало с ними потом – мнения разнятся. Кто‑то полагает, что принцесса Сиа до самой смерти не расставалась с этими камнями и что они так и были погребены вместе с ней. Другие же утверждают, что по крайней мере один или два "гурийских" самоцвета сумел заполучить некий юный имперский ювелир, лицом схожий с покойным женихом принцессы и удостоившийся по сей причине ее благоволения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});