Он кивнул.
— Долина Напы? Аризона? Голливуд?
Он снова кивнул.
Она бросилась ему на шею и крепко обняла.
— Милый мой, — проворковала она, — ты что-то невероятное!
За неделю до отъезда он вручил ей четыреста долларов и велел пойти и купить какую-нибудь одежду для отпуска. В магазин она помчалась такая счастливая, как будто он дал ей четыре тысячи.
Пока ее не было, он запрятал досье на Эндрюсов на самое дно своего чемодана. Хотя, строго говоря, это не было законно, он снял фотокопии со всех официальных документов, в том числе и с фотографий.
Пятнадцать фотоснимков было сделано в то утро на Френдшип-стрит.
Пятнадцать фотографий… убийства.
Глава 31
Примерно в четверть пятого Росс Конти сердито проследовал через парадный вход своего дома. Царил чудовищный беспорядок.
Повсюду слонялись незнакомые люди.
— Что, черт побери, здесь происходит? — заорал он на Лину, которая стояла в дверях на кухню и лила слезы.
— Сеньор Конти, — она задыхалась от рыданий, — не выносить. Я нет соглашаться. Я увольняюсь.
Она цеплялась за его руку, а он, пытаясь вырваться, все спрашивал:
— Где миссис Конти?
Вмешался косматый юнец в узких джинсах и в куртке» Ангелов ада»— в заклепках:
— Эй-эй, мужик, ты здесь хозяин? Мне подзарядиться надо — у меня сейчас все предохранители полетят к черту, если не будет добавки.
Средних лет дама в цветастом брючном костюме вылезла вперед:
— Мистер Конти, умоляю. Ваша жена уверяла, что у нее есть двадцать подходящих по размеру и цвету ваз, и они мне отчаянно нужны, иначе мы не успеем с букетами.
Учтивый итальянец, держа в руках футляр со скрипкой» страдальческим голосом осведомился:
— Нам приготовили комнату? «Трио Дзанкусси» всегда предоставляют комнату.
— Господи! — воскликнул Росс. — Лина, где моя жена?
Лина уголком фартука утерла глаза.
— Она не приходить назад. Она бросать все на меня. Я увольняюсь.
Чеканным шагом она удалилась на кухню, где у черного хода сбились две ее подруги.
Росс последовал за ней, косматый юнец — за ним, женщина в цветастом брючном костюме и обиженный итальянец потащились сзади.
Уже обосновавшись на кухне, два гомика чистили у раковины овощи, два бармена выгружали из коробок спиртное, был еще один итальянец с грустными глазами, этот — с аккордеоном, и девица-блондинка в шортах и в укороченной майке — уши плотно закрыты наушниками марки «Сони». Росс прошел за Линой до двери, с горечью думая, не надул ли его Литтл С. Порц, уже показав фотографии Элейн. Как иначе объяснить, что ее нет дома в тот самый день, когда они устраивают прием?
— Госпожа Конти звонила? Передавала что-нибудь? Хоть что-нибудь? — в отчаянии спрашивал он.
— Она звонить пять раз, — буркнула недовольно Лина. — Но домой не приходить.
— Эй-эй, мужик! Как там с подзарядкой? — горланил косматый юнец.
— А с моими вазами? — визжала дама в брючном костюме.
— А комната для «Трио Дзанкусси»? — вздыхал унылый итальянец, не дававший себя обойти.
— Пошли вы все к…! — не владея собой, заорал Росс.
— Эй-эй, мужик, угомонись! — сказал юнец, успокаивающе воздев руку.
— Вот как! — оскорбилась женщина.
— Мама! — грустно покачал головой итальянец.
В эту минуту зазвонил телефон. Росс взял трубку.
— Да? — гаркнул он и некоторое время слушал молча и с отвращением. Потом шарахнул трубкой и, не удостоив жалобщиков взглядом, гордо вышел из дома.
Оливер Истерн причесал свои жидкие рыжеватые волосы сначала так, а потом — иначе, но, сколько ни прихорашивайся, не скрыть, что он явно лысеет. Недавно принял душ, но энергия, которую пришлось затратить, чтобы уложить волосы, проступила влажными пятнами у него под мышками.
Затрезвонил телефон, но он и не подумал хватать трубку, как делал обычно. Пусть прислуга ответит на звонок. Пусть хоть что-нибудь сделают за тысячу долларов, что он выкладывает им каждую неделю.
Не принять ли душ еще раз?
Как бы волосы не спутались.
Можно надеть сеточку.
От внезапной острой боли в животе он поморщился. Открылась язва, будто одного облысения ему не хватало. И вдобавок ко всему — геморрой. Тот хоть не кровоточит. Но скоро и это может начаться, если «Люди улицы»и дальше будут его допекать.
Нийл Грей доканывает его; впрочем, а какой режиссер не доканывает?
Монтана Грей доканывает; впрочем, а какой сценарист не доканывает?
Джордж Ланкастер доканывает; впрочем, а какой актер не доканывает?
Оливер ненавидел талантливых людей, но Оливер нуждался в талантливых людях. Потому что сам он был способен только заключать сделки.
Как продюсер он стал легендой еще при жизни. Не как великий продюсер, а как сенсационный делец. Ах, какие то были сделки! Какие махинации он проворачивал! Какую дребедень запускал на экраны!
Впрочем, провалы Оливера не особо волновали. Еще до того, как картину запускали в производство, он уже накладывал лапу на то, что считал своим по праву. В бюджетах тех фильмов, которые устраивал Оливер Истерн, всегда было немного сверху или очень много, в зависимости от того, какой олух финансировал постановку. И если первоначальный бюджет не подходил, ну, тогда… двойная бухгалтерия закону не противоречит — если тебя не поймают за руку. А Оливер Истерн знал все уловки, какие стоило знать.
Он осторожно понюхал одну подмышку и решил, что надо бы еще разок принять душ.
Сеточку для волос надеть, банный халат — долой. Сегодня на вечере у Конги он будет лизать задницы. Будет лестью устилать себе путь из комнаты в комнату. Монтана, Нийл Джордж — все они почувствуют теплоту его неискренности. И он с удовольствием этим займется, потому что знает, кто в конечном счете возьмет верх. Как только фильм снимут, он станет фильмом «Оливера», а прочие могут катиться к херам собачьим.
Чтобы все было в руках Нийла и Монтаны! Хрен им, думал он. Пусть попляшут. Ему известны трюки, какие и Гудини7 не снились!
Вот если бы отыскать ту девушку с пляжа, сделать ее звездой, подписать с ней персональный контракт.
Он заметил пятнышко грязи на покрытой зеркалами стене и принялся усердно стирать его бумажной салфеткой. Снова ощутил боль в животе. Быть киномагнатом — это вам не только икру кушать.
Они были в чистой и опрятной квартирке Ангель.
— Мне нечего надеть, — твердила она упрямо.
— Что-нибудь простенькое, — бормотал в раздумье Коко, роясь в шкафу. — Простенькое, но со вкусом. Любая сучка в городе явится расфуфыренной, как Жажа8 на Рождество. А я хочу, чтобы ты выделялась, как одинокая роза на бармицве.
— Что такое бармицва?
Он кинул на нее быстрый недоверчивый взгляд.
— Порой ты что-то уж слишком невинна.
Сдернул с вешалки черную гофрированную юбку и, приложив к ней, сказал:
— Хм, мне нравится. Что мы можем к ней подобрать?
Она качала головой.
— Коко… пожалуйста… я даже не знаю этой миссис Лидерман.
— Греза моя, не думай, что весь вечер проторчишь с ней. Да любому жеребцу в Голливуде достаточно будет один раз на тебя взглянуть и…
Ангель не была самоуверенной и тем не менее знала, какое производит на мужчин впечатление.
— То-то и оно, — запричитала она, — все они будут ко мне приставать со своим враньем. А я замужем, Коко, я…
Теперь была его очередь перебивать:
— Я никогда не сую нос в чужие дела, Ангель, деточка. Только знаю наверняка, что замужем ты или не замужем, а муж твой сделал что-то такое, от чего тебе стало очень больно. Ты просто хочешь сидеть затворницей и хандрить. Только хандра еще никому не помогла. Я не уговариваю тебя шляться и забираться в постель к каждому, кто корчит из себя Уоррена Битти и к тебе лезет.
Я только говорю: сходи в гости и получи удовольствие, пусть за тобой поухаживают. Сразу почувствуешь себя лучше.