Телефон зазвонил как раз перед тем, как он дошел. Они храбро попытались продолжать, но звон был слишком навязчивым.
Выпустив ее сосок изо рта, Росс сказал:
— Да ответь этой хреновине!
Она схватила трубку.
Росс ничего не услышал, но по тому, как она соскользнула с него, понял, что звонит Джордж Ланкастер.
— Папочка! — проворковала она, подтверждая его догадку. — Ах, извини! Я хотела сказать «Джордж». Ну, как ты сегодня?
Росс наблюдал, как ложится его член. Он ощущал себя лошадью, которую оттеснили на финише. Еще бы десять секунд, и он кончил бы победителем. А теперь ему придется начать скачки сначала, если у него достанет сил.
Он подчеркнуто посмотрел на часы.
— Мне надо успеть в банк, — буркнул он.
Она кивнула и на секунду прикрыла трубку ладонью.
— Ладно. Поезжай. Увидимся позже! — И вернулась к своему увлекательному разговору.
Все так все. Он оделся, нашел ключ от лифта и вышел в холл.
Утро выдалось довольно паршивое. Ну, может быть, день окажется получше.
Карен болтала с отцом двадцать пять минут, и в заключение он пригласил ее к позднему завтраку в зале «Поло».
— Договорились! — сказала она с восторгом.
Она налила пенистую ванну, подколола длинные волосы к макушке и опустилась в теплую воду. Папочка вернулся в город!
И, если он захочет, она готова каждый второй день проводить с ним. Пусть ей тридцать два года, но она знает, кто для нее важнее всех.
Снова зазвонил телефон, и она взяла трубку аппарата в ванной.
— Джордж? — спросила она с надеждой. (Он не любил, когда она называла его папочкой, говорил, что чувствует себя от этого совсем стариком.) — Нет. Это Элейн, — произнес голос ее подруги с каким-то напряжением.
— А, привет! — Она почти не сумела скрыть неудовольствие. — Все готово для великого вечера?
— Да, — ответила Элейн жестко. — Могу я поговорить с Россом?
— С Россом? — переспросила Карен с удивлением.
— Я знаю, он тут, и мне необходимо срочно с ним переговорить.
Карен неестественно засмеялась.
— Но с какой стати Росс оказался бы тут?
— Это срочно. Дай его мне!
— Не понимаю, — сказала Карен с дружеской озабоченностью. — С тобой что-то не так?
— Значит, он не у тебя?
— Ну конечно же, нет. Я не…
Элейн повесила трубку.
Карен была ошарашена. Она встала в ванной, вся в пузырьках пены. Так Элейн знает? Росс ей рассказал?
Нет. Он старался сохранять тайну даже больше, чем она. Да и вообще, ей-то абсолютно наплевать, если про них узнают. Заполучить Росса Конти — это почти то же, что заполучить папочку.
А поскольку папочка — ни-ни…
При мысли об Элейн ее слегка уколола совесть, но тут же перестала колоть. Карен всегда получала то, чего хотела, — еще с самого нежного детства. А если в процессе кто-то страдал, так ведь таково кино, как говорит папочка.
Элейн положила трубку, плотно сжав губы.
— Возможно, мне потребуется несколько минут, чтобы отыскать мужа, — сказала она с внезапной надеждой, что это просто кошмар и она сейчас проснется.
Потом позвонила Лине, в их банк, в оздоровительный клуб Росса, в «Ма Мезон», Лине, в зал «Поло», в салон загара, в «Бистро», Лине и, наконец, снова Карен Ланкастер. Трубку не сняли, и Элейн поняла, что они катаются по огромной сделанной на заказ кровати Карен, трахаются вовсю и потешаются над бедняжкой Элейн.
— У меня сегодня званый вечер, — с отчаянием сказала она управляющему. — Неужели все это действительно так уж необходимо?
— А брать браслет вам было так уж необходимо?
И тут Элейн сорвалась.
— Надеюсь, вы понимаете, что делаете! — истерически закричала она. — У меня есть влиятельные друзья на самых верхах, и вы совершаете скверную ошибку, задерживая меня.
Он уже совсем собрался ее отпустить. После всех этих звонков у него не оставалось сомнений, что она та, кем называлась.
Но он не любил, чтобы ему угрожали, да и кем она себя воображает, в конце-то концов?
— Я очень сожалею, — сказал он мягко. — У вас есть выбор.
Полиция или ваш муж. Что предпочтете.
Едва «Корниш» плавно отъехал от Сенчюри-Сити, где проживала Карен Ланкастер, ему в хвост пристроился старенький коричневый «Датсун». Вел «Датсун» человек, которого звали Литтл С. Порц. Имя, не доставлявшее ему ни малейшей радости, но за долгие годы он с ним свыкся. Ребята в школе обзывали его Жирной Порцией. Бывшая жена обзывала его Жалкой Порцией. А люди, с которыми он приходил в соприкосновение, занимаясь своей работой, под конец неизменно обзывали его еще по-всякому.
Литгл С. Порц был частным сыщиком. Из тех, кого можно нанять за сто долларов в день при условии уплаты наличными.
А те, кто его нанимал, всегда платили наличными.
Первоклассным он не был, но умел бить ниже пояса и специализировался по разводам — чем грязнее, тем лучше. Он великолепно умел поймать с поличным гуляющего на стороне мужа (или жену). Много-много дверей в мотелях испытали силу его плеча, когда он вламывался в номер с моментальной фотокамерой в руках.
Когда к нему обратилась Глинис Барнс, Литт С. Порц почувствовал, что ему привалило. «Я хочу знать все, что делает мой муж, — заявила она, в первый раз переступив порог его однокомнатной приемной в Голливуде. — Мне нужны даты, часы и — самое главное! — фотографии каждой женщины, с которой он встречается».
Он сразу взялся за работу. Слежка за Четом Барнсом была чистым удовольствием, и он легко приспособился к распорядку, который лишь редко заставлял его покидать пределы Беверли-Хиллз. Он сидел напротив дверей лучших ресторанов, иногда щелкая Чета Барнса, выходящего из них с самыми разными женщинами. Раз в неделю в его приемную являлась Глинис Барнс с наличными. Она забирала фотоулики и удалялась со словами:
«Продолжим еще недельку».
Как-то раз она просто впилась в очередной снимок. «Вы знаете, кто это?»— спросила она резко, протягивая ему снимок.
Он скользнул взглядом по снимку, на котором Чет Барнс выходил из «Ла Скалы», обнимая за талию медно рыжую женщину в обтягивающем платье, и покачал головой. Глинис Барнс мерила шагами его тесную приемную и что-то бормотала.
«А раньше вы его с ней видели? — вдруг спросила она. — Он у нее ночевал? Что происходило?»
Он понятия не имел. Щелкнув их, он тут же отправлялся домой. И он соврал: «Да, он переночевал. Я оставался до утра — думал, вы одобрите. А время после полуночи оплачивается вдвойне, знаете ли».
«Неважно, — отрезала она. — А теперь мне от вас надо вот что».
Она назвала женщину. Карен Ланкастер. Ему это имя ничего не сказало, пока он не вспомнил про Джорджа Ланкастера и не узнал, что она — его дочь.
Глинис с самого начала подозревала, что ее неверный муженек втюрился в Карен. А теперь, удостоверившись, загорелась желанием доказать ему, какая Карен шлюха.
«Следите за ней, — распорядилась она. — И представьте мне хорошие снимки. С деталями. Следите за ней круглые сутки. Мне все равно, во что это обойдется».
Дня два спустя он проследил Карен до ее пляжного домика.
И добыл горяченькие снимки. Сначала он рискнул извести катушку пленки, снимая через стеклянную стену, как она кувыркалась в постели с мужчиной. А потом запечатлел ее с дружком в океане.
Но лишь позже, проявляя снимки, он сообразил, что дружком был Росс Конти. И что у него в распоряжении кадры, которых поклонники и поклонницы Конти еще не видели!
Отдать эти фото Глинис Барнс было бы чистым безумием, решил он. Зачем довольствоваться жалкими сотнями, когда можно выручить тысячи?
Он выждал неделю, а потом, к большой досаде Глинис Барнс, отказался вести слежку дальше.
Он еще выждал, а потом увеличил наиболее удачные снимки и отправился на розыски Росса Конти. Это затруднений не составило: он просто купил дешевую карту с указанием резиденций кинозвезд. И вот они — Конти в одном столбце с Тони Кертисом и Джимми Карсоном.