версия была простой и понятной. Мы приехали сюда случайно, следовали по делам, каким именно — посторонним знать не положено, вот вам удостоверение с тремя золотыми буквами на обложке, а вот специальный пароль, и решили завернуть в местную столовую. На подъезде к дому писателей увидели, как в лес залетает на большой скорости машина марки «Жигули» такого-то цвета. Долго эти гонки не продлились — минуту от силы, потом автомобиль врезался в дерево. Нет, водитель даже не пытался затормозить. Мы подошли, чтобы оказать помощь, вскрыли дверь с помощью подручных инструментов — следователь с интересом посмотрел на мой ломик и вернул его мне. А затем этот старик что-то кинул в рот, а потом внезапно скончался. Возможно, это был яд, но мы не уверены. Нет, этих людей мы не знаем, даже никогда не видели. Возможно, вам подскажут обитатели вот этого дома, наверное, они оба оттуда. Если у вас всё, господин следователь, мы хотели бы продолжить выполнять наше задание. Нет, знаете, есть мы уже не хотим.
Господином следователя Валентин, разумеется, не называл, а всё остальное я слышал очень хорошо, потому что стоял рядом и кивал во время рассказа в положенных местах. Наверное, я хорошо изображал туповатого служаку из КГБ, такого зверя, которому даже удостоверение не выдали, и поэтому всё прошло спокойно.
Мы погрузились в нашу «Волгу», я развернулся и спросил:
— На «Сокол»?
— А куда же ещё?
Валентин посмотрел на меня, как на умственно отсталого.
Я не стал говорить про то, что он мог приказать мне везти его куда угодно. Например, в то место, где он без помех и лишних глаз сможет изучить всё, что мы перегрузили из багажника «Жигулей» в багажник «Волги». Ведь мы забрали из той машины всё, что там было, а я под руководством Валентина обыскал и оба тела, что не доставило мне никакого удовольствия. Коробочку из-под цианистого калия Валентин забрал сам.
— Да откуда я знаю? — я пожал плечами. — Куда угодно.
— Ясно всё с тобой, — улыбнулся Валентин. — Поехали, ученичок.
* * *
Из поселка писателей мы выбирались молча. Также молча повернули на Минское шоссе и двинулись по направлению к МКАДу. Я вёл машину, почти без участия мозга — нажимал на газ и тормоз, крутил баранку и следил за соседями по дороге, чтобы они не въехали в нас. В голове было пусто.
И лишь в районе будущего Сколтеха Валентин очнулся, внимательно посмотрел на меня — и очень коротко бросил:
— Спрашивай.
Я не сразу воспользовался предложенной опцией. Но потом понял, на что хочу получить ответ.
— Всё закончилось?
— Скорее всего, — он не стал уточнять, о чем я спрашиваю. — Да, скорее всего. Без Олега Михайловича всё рассыплется. Остальные проблемы можно решить в рабочем порядке… а некоторые уже решены или будут решены в самое ближайшее время.
«Пропадет без вести».
— Это хорошо… — задумчиво произнес я. — Только за Лёхой нужен пригляд, он, кажется, опять во что-то ввязался. Второй вроде остепенился.
— Если влезет куда не надо — присмотрим, — безразлично сказал Валентин.
Судьба Лёхи его, похоже, совсем не беспокоила. Меня, впрочем, тоже.
— Вы с ним дружили?
И тоже обошлось без уточняющего вопроса.
— Нет, — ответил Валентин слишком быстро. — Начальник и подчиненный никогда не дружат. Я его уважал… до сих пор уважаю. А он… надеюсь, он просто радовался моим успехам… Хотя бы до того момента, когда его уволили. Обидно, что он закончил так. Но надеюсь, что его похоронят хорошо, как положено заслуженному… писателю.
— Вы его не простили.
— Некоторые вещи не прощают.
— А что со службой в КГБ? Почему он об этом заговорил?
— А, это… не бери в голову, — отмахнулся Валентин. — Учись пока, там видно будет. Ты на кого хотел?
— В МИРЭА документы подал.
— Да, точно, ты говорил, — я не поверил, что Валентин об этом забыл. — А почему, кстати, именно в этот институт?
— Честно говоря, я и сам уже не знаю. Тогда в голову пришло — компьютеры, электроника, за ними будущее… у нас там так было. А сейчас уже и не уверен.
— Это плохо. Нужно хорошо представлять, чего ты хочешь от жизни.
— У меня сорок лет было, чтобы это выяснить, и мне не удалось, — повинился я. — Думаете, тут я за два месяца всё понял?
— Некоторые месяцы за годы идут, — Валентина потянуло в философию. — Но одно скажу — вряд ли кто-либо тебе что путное посоветует. К себе прислушайся и реши. Других способов не существует. Только сам. Кстати… останови-ка вот тут, перед поворотом. Посмотрим, чем нас соблазнял Олег Михайлович.
Я тут же чуть притормозил, чтобы предупредить прижавшийся к нам сзади «Москвич» о маневре — и вызвал гневный звук клаксона. Отсюда до МКАДа оставалось километра два, и мне было любопытно, куда этот отчаянный товарищ так рвется. Хотя вру — совсем не интересно. Я съехал на обочину и остановился.
* * *
Весь багаж покойного Олега Михайловича состоял из обычного кожаного чемодана и того самого небольшого пластикового дипломата, который мне не доверили. В карманах у погибших не было ничего необычного — только у «писателя» имелся паспорт на имя Олега Михайловича Шмелева и удостоверение соответствующего Союза. Оружия у них действительно не было.
Первым Валентин открыл чемодан — посмотрел несколько мгновений и захлопнул его обратно.
— Просто личные вещи, ничего интересного, — констатировал он.
Потом настала очередь дипломата. Кодовый замок не открывался, и Валентину потребовалась моя помощь. Верный ломик не подвел и на этот раз — код против него не устоял. Открывать чемоданчик я не стал — доверил это генерал-майору.
А потом чуть не офигел от увиденного.
Дипломат был разделен на три части. В одной лежали пачки сотенных рублевых купюр; во второй — пачки же долларов, фунтов и, кажется, французских франков, я их видел когда-то и запомнил относительно уверенно. А в третьем отделении очень плотно были напиханы какие-то обычные на вид мешочки с завязками. Валентин взял один, распустил узел — и выкатил на ладонь пару алмазов.
Наверное, это могли быть и подделки, но я почему-то не сомневался, что алмазы — настоящие. Сегодня всё было настоящим. И пистолет, и алмазы, и смерть.
— Богатенький какой буратино был… — пробормотал я, не в силах отвести взгляд от этого богатства.
Мешочки меня не привлекали — я всё равно не знал, что делать с драгоценными камнями, а советское государство очень нервно относилось к посягательству на его монополию в этом вопросе. По этой же причине я с трудом отвел взгляд от