В Южное Бутово они вернулись к четырем. Машина Немаляева и джип сопровождения уже стояли возле дома. Охранник авторитета дал понять, что принял к сведению, и приложил ко рту рацию.
— У меня тоже новости, — сказал Немаляев, доставая из бара бутылку «Праздничного».
— Начинай.
— Я тебе рассказывал, что мы держим местную семью сотника, жену и сына. Так вот, недавно его отпрыск ушел.
— Как это «ушел»? — замер с рюмкой Нуркин.
— Громко хлопнув дверью. У меня потери. Трое. Лучшие люди.
— Лучшие люди? Он же несовершеннолетний!
— В том-то и беда.
— Думаешь, его перекинуло?
— Первым делом он придушил свою маман.
— Нехорошо. Нашли?
— Трудимся, но надежды мало. Владя, этот юноща — настоящий профессионал. Зубр. По почерку что-то вроде диверсионно-разведывательного подразделения.
— Надо было стеречь как следует.
— Ты не видел нашу гостиницу! Пять метров под землю, восемь телекамер, сплошной бетон. Лучше стерегут только на Лубянке.
— Какая еще Лубянка? Мы же ее переименовали... Тьфу, да.
— Короче, одной базы мы лишились. Теперь они знают, где она находится,
— "Они"?
— Сойдутся, Влад, — мрачно сказал Немаляев. — Вопрос времени, не более. По принципу «враг моего врага — мой друг».
— Ничего, и у нас пополнение будет. Мне утром Кокошин звонил. Теперь он с нами. Завтра вылетает из Мурманска. Надо встретить, устроить, как положено.
— Кокошин мне несимпатичен. Но на безрыбье... Что у тебя с профессором?
Нуркин устроил чемоданчик на подлокотнике и щелкнул замками.
— Профессор ничего не понял, чрезмерное образование не позволило. Но у него другой человечек есть, вот он смышленый. Некто Черных. Вот, слушай.
Он достал из кейса диктофон и, перемотав кассету, поставил его на столик перед Немаляевым.
— И откуда в тебе эти шпионские навыки?
Нуркин, не ответив, пошел переодеваться. Когда он вернулся — в шортах и замшевых шлепанцах, — Немаляев хмуро попивал сок.
— Я на ускоренной прокрутил, — сказал он. — Старого гриба можно было и не трогать.
— Ты все усек?
— Про Бориса — не очень. Кто такой? Что за теория? А особенно про перемещения. Это не шутка?
— Вот и выясним. Пусть работает на нас. Установи адрес и пошли туда кого-нибудь. Чтоб без шума.
— А если действительно?.. — неожиданно загорелся Немаляев. — Если можно самостоятельно переходить из одного слоя в другой!..
— На хрена? Нам бы здесь устроиться.
— Приземленный ты человек, Владя.
— Рано в небо взмывать, дорогой мой. Сначала здесь, на грешной, порядок наведем. А как жизнь наладится, тогда и помечтаем.
Нуркин поднял рюмку и, вдохнув аромат, блаженно прикрыл глаза. Немаляев наблюдал за ним со смешанным чувством любопытства и сожаления. Кажется, премьер искренне верил, что люди жаждут его порядка. На Родине он рассуждал рациональней.
Немаляев сдержанно улыбнулся и глотнул сока. Должность отца нации все еще оставалась вакантной, а конкурс был не таким уж и большим — двое на одно место.
* * *
Константин оторвал голову от подушки и пригляделся.
— Ты, не спишь? — шепотом спросил он. Человек, сидевший за столом, был почти не виден. В зеленоватом мраке дежурного освещения угадывался лишь короткий ежик стальных волос и твердый подбородок, но этого было достаточно. Борис отложил книгу и, зевнув, сделал несколько энергичных махов локтями.
— Я на службе, маньяк.
— Не называй меня маньяком.
— Слово «киллер» мне не нравится, а остальные тебе не идут.
— Брось. Ты все понимаешь.
— Стечение обстоятельств, — печально покивал Борис. — Никто не виноват. Конечно. Морозовой звонить?
— Ты спятил?
— А что? Другая тень стучит — успевай записывать. Человек сто уже по его наводке прихватили. Ополченцы, сочувствующие... Конспиративные хаты, склады оружия, снайперские точки... Члены правительства, разумеется. Эти первыми пошли.
— Какая тень? О чем ты? Тот, который раскололся? Он — моя тень?!
— Не твоя. Вообще ничья. И ты — тоже. И я. Все.
— Так не бывает.
— Валенок... — пренебрежительно бросил Борис. Затем взял книгу, но тут же захлопнул. — Валенок, вот ты кто! Тебе такая удача выпала — один шанс из... из каких-то триллионов! Не триллионов даже — из бесконечности! Ты избранный. И вместо того, чтобы осознать себя частью...
— Подумаешь, — буркнул Костя. — У нас этими избранными уже все психушки забиты.
— Началось, да? — обрадовался Борис. — Ничего, с больницами горячка прекратится. Разберутся и выпустят. Потому что поймут: это не болезнь. Это — прозрение!
— Слушай, а ты не мог бы ту тень как-нибудь того?.. — буднично спросил Костя. — Слишком она болтливая.
— Ты напрасно говоришь о ней в третьем лице. Она и есть ты, только из другого слоя. А тело у вас общее. Вернее, у каждого собственное — в разных слоях, но здесь вы делите одно.
— В смысле, на этой кровати то я проснусь, то он? Как же ты нас различаешь?
— Проще простого. Та тень со мной не здоровается. Она хоть и падаль, а горла мне не резала.
— Опять за свое...
— За свое, Костя, за свое. За то, что ты у меня отнял — раз и навсегда.
— Ты ведь живой. Ни шрама, ни царапины.
— Хочешь посмотреть, какой я живой, — загляни в багажник «Форда». Ах да, вы же меня закопали. И где?
— В лесу под Фрязино, — потупился Константин.
— Подонки... А машина? Так на ней и ездите?
— Помыли, — ответил Костя, кусая губу. — А за деньги спасибо, они нам пригодятся.
— Гуляйте, маньяки...
Борис поднялся и, бесшумно пройдя по палате, приоткрыл дверь. На пол легла полоска белого света — длинная, до самой стены. До угла, где, осторожно прислонившись к кафелю, стоял «АКСУ».
В коридоре слышались шаги часового, неторопливые, как тиканье ходиков. Где-то хохотали медсестры, но это уже совсем далеко, скорее всего на нижнем этаже. Больше — ни звука.
Старший лейтенант Черных перекинулся с охранником парой необязательных фраз и вернулся к столу.
— Борис... — нерешительно молвил Костя. — Эти тени... ты тогда говорил, что их много. Меня, тебя... Как мы все?.. И где?
— Школьный курс геометрии помнишь? — строго спросил Борис.
— В общих чертах...
— Сколько на прямой помещается точек?
— Сколько угодно.
— Правильно. А на плоскости — прямых? А этих самых плоскостей в пространстве?
— Ну, ясно, развивай дальше.
— Теперь вообрази пространство с четырьмя координатами. Сможешь?
— Я постараюсь.
— Не тужься, это в голове не укладывается. Но допустим, оно существует...
— Точно существует или «допустим»?
— Неважно. Важно вот что: если бы оно существовало, то наших трехмерных миров в нем поместилось бы бесконечное множество.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});