«человека» или не станет.
Выбор, признаться, у Артема невелик:
либо идиотическое упрямство, пропагандируемое как героическая стойкость: «Ни за что! Умру, но не стану!»
либо пособничество врагу (бандюк и мент — враги? дык!): «Я подумаю, уважаемый».
Подумать есть о чем…
Долг платежом красен. Цвет крови — красный.
Капитан Токмарев помнит про давнюю (уже давнюю) историю с «авизовками»? Он ведь и тогда тоже в милиции работал. В 1992 году?
Работал. Но по другой линии. ОМОН не УБЭП. И создан для подавления массовых беспорядков, для освобождения заложников, для обезвреживания террористов (не при Марзабеке будет сказано). Расследование экономических преступлений — мимо ОМОНа. Ну да в общих чертах помнит, смутно представляет:
«Авизовки», которые принято именовать чеченскими, всплыли на свет божий вполне случайно.
Сотрудники московской патрульно-постовой службы задержали грузовичок с брезентовым верхом на Петровке у дома номер 17. Вернее, он, грузовичок, их задержал — помешал проезду. Петровка — узенькая, особо не разъехаться. Патрульные и тормознулись без задней мысли, бибикнули требовательно: дорогу, дорогу!
А тот, кто рядом с шофером грузовичка сидел, неверно понял и дунул из кабины — только пятки сверкнули при повороте в Столешников переулок.
В погоню за ним не кинулись — мало ли… приспичило человечку. А у водилы поспрошали: куда-откуда-зачем?
По словам водилы, парни голоснули, попросили какие-то мешки перевезти из пункта А в пункт Б, не выезжая за Кольцевую. Х-ха, за пятьдесят тысяч, полученных авансом, — и за Кольцевую!
Блюстители глянули в кузов — девять тугих картофельных мешков. Но не с картошкой. С капустой. В смысле с «капустой». Деньги. Девять тугих карто… «капустных» мешков. Мама родная! Пррроедемте, гражданин! Тут недалеко, на той же Петровке.
Водила проехал. От груза открестился, как… черт от ладана. Прокачивали его прокачивали — ни хрена не добились: и впрямь тривиальный шофер, решивший подкалымить, москвич, паспортные данные. Ладно, ступай! Вечер…
Утро вечера мудреней. Или мудреней? Утром на Петровку, 38, заявился сбежавший накануне человечек и… потребовал: верните деньги.
— Сколько их у вас было, гражданин… документы, можно?.. угу, гражданин Икаев (фамилия непонятно в чьих интересах изменена)?
— Точно не помню. Девять мешков. Или… восемь?
— Или семь?
— Ну вы вообще!.. Семь с половиной.
— И откуда у вас, гражданин Икаев, шесть мешков денег? — поддразнили оперативники. — Объяснительную напишете?
— Зачем писать? Так скажу. Все… — икнул гражданин Икаев, — семь мешков — мои личные накопления за всю жизнь. Перевел из Чечни, потом обналичил. Нельзя?
— Можно. Что не запрещено, то разрешено. Вот и напиши…
— Я по-русски плохо… — моментально заковеркался в акцентах гражданин Икаев. — Так скажу?
— Говори…
— Сказал же! Всю жизнь копил. Шесть с половиной мешков!
Утомил, утомились оперативники. Проводить глубокого старца (судя по накопленному за ВСЮ жизнь) до ворот, пальто не подавать! «Хвост» пустить? Не. Сам явится. Мешки-то (девять, гражданин Икаев, девять! не восемь, не семь с половиной, не шесть, неча!) — по-прежнему на Петровке,38… И куда он денется?!
Никуда. Пришел. Уже не просил. Требовал. И не шесть-семь-восемь, но все девять (девять с половиной — как возмещение ущерба чести и достоинству) — вероятно, за истекшие сутки подсуетился, поняв тщетность самодеятельности. Подсуетился, да. Звонок прошел — сверху вниз: «Вы что там у себя?! 1937 год устраиваете?! Ну-ка примите дельный совет… причем Верховный Совет во главе со спикером!.. Ну-ка, немедленно!..»
Ах так?! Кликнули ребят из УБЭПа — разберитесь, коллеги.
Щас. Одним глазком глянули в компьютерную базу данных Центробанка: о! В столице, оказывается, который месяц, как в деревне Гадюкино, — дожди. Но денежные! Золотой ливень хлещет и хлещет из обездоленной Ичкерии — 36 миллиардов рублей (авизовки, на которых значилось менее миллиона, в расчет и не принимались — мелочь пузатая, а туда же!).
…И пошло-поехало!
Вал публикаций. От истерически-риторических: доколе Чечня будет безнаказанно грабить Россию, проворачивая миллиардные аферы?! До ехидно-аналитических: без содействия России Чечня вряд ли провернула бы миллиардные аферы и, обратите внимание, безнаказанно.
Периодические заявления правоохранителей: следственная бригада трудится денно и нощно, кое-кто не уйдет от наказания!
Действительно, кое-кто не ушел. Нашлись козлы отпущения, три малосильных столичных банка — «Агра», «Крезо», «Поликрат». Какая-то мелюзга типа управляющего, клянущегося на допросе: не ведал, что творил! вот вам крест! Или типа главбуха, умоляющего следователей: спрячьте меня, спрячьте! а то Хаджимурат включил счетчик и, пока я у вас сижу, там столько накрутилось, что…
Н-несолидно.
Вроде бы интерес банковских подельников исчислялся всего пятью процентами от общей суммы. Постороннему отследить движение краденых денег — весьма занимательно… с тем нюансом, что заниматься этим и заниматься, и весьма-весьма… Если по прежним инструкциям авизовки должны поступать в РКЦ Центробанка только спецпочтой в запечатанном конверте или по телеграфу, то по новым инструкциям операционистки вовсе не обязаны проверять подлинность авизо — нехай отдел квитовок этой дурью мается. А штат отдела квитовок сокращен вдвое, а начальника отдела не было полтора года, а обязанности врио ни на кого так и не повесили. В результате полученные авизовки проверялись дай бог через год. Ищи-свищи! Разные суммы рассыпались по коммерческим структурам и могли оказаться на счету десятого-двадцатого в цепочке предприятия.
…В конце концов, по результатам следствия на счетах разных банков было найдено и заблокировано больше половины от тридцати шести краденых миллиардов. И, как сказано в официозе: «Все они будут возвращены государству, если (sic!) суд сочтет аргументы следствия достаточно убедительными».
Много шума и — ничего…
Пока эпопея с фальшивыми авизо была на слуху, Артем реагировал адекватно, то есть отвлеченно: «У-у, сволочи! ворье-жулье!» Кому адресовались «сволочи», затруднился бы ткнуть пальцем. «Рука Москвы» в афере более чем очевидна и не менее загребуща, чем «рука Грозного». Достаточно вспомнить, что первый бомбовый удар при наведении конституционного порядка в Чечне федералы нанесли почему-то по грозненскому Нацбанку. Известно, война все спишет…
Все в прошлом. Закончено. Забудьте.
Токмарев и забыл. Вернее, засунул на дальнюю полочку в мозгах, на антресоли. Помнится, было и где-то до сих пор валяется, но где, да и зачем…
Все так. Все в прошлом. Но ничто не закончено и не забыто. Марзабеком Абалиевым уж точно.
Полевой маршал понимает, что для капитана ОМОНа все эти авизовки, квитовки, главбухи — китайская грамота. Он ведь капитан ОМОНа, «финэк» не заканчивал, в отличие от полевого маршала. Но думается, что суть капитан ОМОНа уловил: долг платежом красен. И должок тот, разумеется, не за мелюзгой, а за крупной рыбой. Имя рыбе — Егорычев Евгений Емельянович.
Наверняка у той рыбы ныне другое имя… и отчество, и фамилия.
Но — он.
И — отдаст.
Пять лет