Читать интересную книгу Государство, армия и общество Древнего Египта - Адольф Эрман

Вот почему ни война, ни воины не играли в Древнем Египте той роли, которая была характерна для них в истории других древних народов. Только однажды – в эпоху Нового царства – Египет стал по-настоящему военной державой, но этот внезапный порыв воинственности был очень коротким по времени и имел характерное для таких случаев завершение: наемники-варвары стали хозяевами страны.

В таких обстоятельствах нас не может удивить то, что в ранние эпохи мы не обнаруживаем в Египте единой армии всей страны. При Древнем царстве каждый ном имел свой собственный арсенал, называвшийся «дом боя»[392], и собственное военное ополчение, которым командовал номарх. К этому мы должны добавить войска, поставляемые владениями крупных храмов[393], солдат казначейства, наемные войска дружественных вождей Северной Нубии и другие отряды, которые в сумме, конечно, составляли большое по численности войско, но вряд ли могли считаться единой армией. Этот недостаток хорошо заметен в единственном описании большой войны, которое дошло до нас от эпохи Древнего царства. При царе Пепи I «азиаты, живущие на песке», то есть, вероятно, бедуины с юга Палестины, устроили один из своих обычных грабительских набегов на дельту, имея цель поселиться со своими стадами на прекрасных плодородных землях этого округа, что часто удавалось ливийским и семитским кочевникам в более поздние времена. В этом случае их было слишком много, чтобы их можно было прогнать обычными способами.

Поэтому Пепи решил созвать все военные силы, которые находились под его командованием. Организацию этой армии и управление ею он поручил не номарху и не казначею, хотя раньше эти чиновники всегда именовались «начальниками воинов», а выбрал для этого Уну, своего любимого верховного судью, который пользовался особым доверием фараона. Очевидно, номархи и казначеи, несмотря на то что носили военное звание, не имели подлинного опыта настоящей войны. Возможно, они водили войска против какого-нибудь восставшего племени в Нубии или против разбойников-троглодитов из Аравийской пустыни, но такое крупномасштабное предприятие было им не по силам, и энергичный доверенный человек, такой, как Уна, больше подходил для этой работы. Уна полностью оправдал доверие своего повелителя, как видно из отчета, который он сам оставил в своей гробнице[394].

«Его величество вел войну против азиатских бедуинов и собрал большую армию числом во много десятков тысяч людей со всего юга, из Элефантины и мест выше нее и с расположенного севернее места раздвоения Нила, из северной страны, из поместий храмов (?), из крепости (?) и из внутренней части крепостей (?), из негритянских стран Эртет, Меда, Эмам, Вават, Каау и Татеам. Его величество послал меня во главе этой армии. Там стояли князья, там стояли главные казначеи, там стояли ближайшие друзья царя, там стояли наместники и правители городов юга и севера, друзья и начальники золота, начальники пророков юга и северной страны, городов и округов, которыми они управляли, и негров этих стран. Но именно я повел их, хотя тогда мое звание было только «начальник сада (?) фараона»[395].

Когда все эти маленькие отряды были объединены в одну армию, возникла новая трудность – как прокормить все эти «десятки тысяч». Этот вопрос был решен очень легко: «каждый нес с собой столько же, сколько другой, некоторые из них крали тесто и сандалии у спутников в ходе похода, некоторые забирали хлеб из каждой деревни, некоторые забирали у всех коз». К сожалению, мы не можем понять, что Уна думал о таких поступках; вероятно, они радовали его сердце. После того как он привел армию на северный остров, к воротам Ихотепа и еще раз устроил ей смотр на этом месте, он начал войну, которую Уна поэтически описывает так:

Эта армия воевала счастливо и разрезала на куски страну варваров,Эта армия воевала счастливо и уничтожала страну бедуинов,Эта армия воевала счастливо и разрушала их замки,Эта армия воевала счастливо и вырубала их смоковницы и виноградники,Эта армия воевала счастливо и убивала там войска, даже многие десятки тысяч,Эта армия воевала счастливо и привела огромное количество пленных, даже великое множество.

Так завершилась эта великая война; но беспорядки среди бедуинов начинались еще четыре раза, и каждый раз Уну снова посылали «пройти через эту страну с этими войсками». Вспыхнула война также и «на севере страны бедуинов», куда Уна «отправился с этими войсками на кораблях»; в этой войне он тоже «разбил их всех и убил их».

Ясно, что распад египетского государства, произошедший в конце эпохи Древнего царства, не мог привести к формированию национальной армии. При XII династии так же, как и в более ранние времена, каждый номарх имел собственную маленькую армию, которой в качестве его заместителя командовал «начальник воинов». По сути дела для этих войск редко находилось важное дело, и потому в мирное время этот чиновник помогал начальнику полей[396], а большинство воинов, вероятно, призывались на службу только в случае необходимости. Нет сомнения, что они совершенно не хотели служить, и, когда в номе появлялся «писец воинов», чтобы «отобрать лучших юношей»[397], горе народа, вероятно, было таким же огромным, как в более поздние времена, когда созывали мужчин на барщину. На деле служба, которую требовало правительство от этих воинов, обычно оказывалась не слишком воинской; часто это могло быть сопровождение участников путешествия к рудникам и каменоломням пустыни[398]. И даже в таких походах воины, очевидно, часто использовались как рабочие – перетаскивали каменные блоки; разумеется, их труд обходился государству очень дешево. Вот всего один пример: как иначе мы можем объяснить, что чиновник, отвечавший за рудники Хаммамата, имел при себе, кроме каменщиков, 2 тысячи воинов?[399] Не может быть, чтобы их было нужно так много, чтобы защищать от бедуинов 80 рабочих. Конечно, иногда войска номов должны были действительно воевать; например, когда часто упоминаемый Амени, номарх в Бени-Хасане при Сенусерте I, сопровождал этого царя в Куш, он «следовал за своим повелителем, когда тот ехал вверх по течению, чтобы сокрушить своих врагов среди чужеземных народов; он ехал поистине как сын князя, верховный казначей, начальник воинов нома Газели, замещая своего престарелого отца. Когда его величество мирно вернулся домой после того, как покорил своих врагов в жалкой стране Эфиопии, он тоже следовал за ним и проявил большую заботу о том, чтобы никто из его воинов не погиб».

Для этого отчета о войне характерно, что Амени не сообщает ни об одной одержанной победе, а только о собранной дани, то есть об увезенной военной добыче. Эти войны были, по сути дела, просто грабительскими походами.

Даже великая победа Сенусерта III, которую он одержал над нубийцами на восемьдесят или девяносто лет позже и увековечил на памятнике в Семне, была не крупнее предыдущих, поскольку этот царь сам описывает ее так: «Я увел их женщин и захватил в плен их мужчин, поскольку я (?) подошел к их колодцу; я заколол их быков, срезал их посевы зерна и поджег его». И все же этот набег считался таким великим делом, что царь посчитал нужным поклясться своими отцами, что он говорит правду, а не преувеличивает.

Воины эпохи Среднего царства исполняют свои воинские танцы (Бени-Хасан, согласно Ros. M. C., 117)

Войны такого рода, разумеется, не были рассчитаны на то, чтобы увеличить мужество воинов, в особенности если в мирные промежутки времени этих людей использовали для ручного труда. Похоже, что цари XII династии, понимая, что их войскам не хватает эффективности в действиях, создали для себя постоянный отряд телохранителей, который использовали главным образом для покорения и обороны Нубии. Это и были те «слуги государя», которые часто упоминаются в это время и явно были элитной воинской частью.

Мы мало знаем о вооружении воинов эпохи Среднего царства. Рядовые воины того времени, как и воины Древнего царства, были вооружены большим луком; как отличительный знак они обычно носили на голове одно или несколько страусовых перьев, которые, по представлениям египтян, означали победу. Вокруг верхней части тела они носили узкую повязку[400]. Другие отряды войска были вооружены большим (в половину роста человека) щитом и копьем или маленьким щитом и боевым топором. Щиты были обиты шкурами. Были и такие воины, кто не имел при себе щита, но был вооружен большим топором и копьем, а иногда – только пращой.

Обращает на себя внимание то, что во времена Среднего царства египтяне прилагали много сил, чтобы укрепить против нападений варваров те слабые места, которые существовали в системе естественных укреплений Египта и назывались у них «ворота варваров». На границе с Нубией, где теперь стоит Асуан (Сиена), были «южные ворота», которые отдавались в управление иногда «начальнику юга», а иногда номарху Фив. Было еще одно особенно слабое место в обороне рубежей страны – в восточной части дельты, где длинная долина, которая в древности называлась страной Гошен, а теперь называется Вади-Тумилат, вела из самого сердца дельты прямо к разрыву в цепи Горьких озер. Стратегическую важность этого места в недавнее время (конец XIX в. – Ред.) показали военные операции англичан в Египте. В эпоху Среднего царства, а может быть, и раньше, там была построена большая крепость – «стена государя, воздвигнутая, чтобы сдерживать азиатов»; она охранялась воинами, и с ее верха дозорные всегда смотрели, не появился ли враг.