"Среди близких к Царю людей было мало верноподданных в благородном значении этого слова, НО НЕ БЫЛО ИЗМЕННИКОВ".
"Распутин этот умный с огромной волей подтаежный мужик, после многолетнего аскетического стажа, сбитый с толку петроградским высшим светом - НЕ БЫЛ ШПИОНОМ и ИЗМЕННИКОМ". ("Вечерне Время" Париж.)
Таково едва ли не самое авторитетное, самое "категорическое опровержение этой легенды, пущенной впервые Алексеем Хвостовым. Она повторялась затем охотно всеми, кто хотел, так или иначе, ударить через голову Распутина по Их Величествам.
Никто не нанес Царскому режиму и престижу царской власти удара более предательского и рокового по своим последствиям, как нанесли - министр Внутренних Дел, лидер Монархической партии Государственной Думы, чин Его Величества Алексей Николаевич Хвостов, потомственный Дворянин Орловской губернии и его помощник Степан Петрович Белецкий. К ним, прежде всего, вопиет кровь всех погибших в революцию.
А пока высшие чины министерства Внутренних Дел занимались своими интригами, в Военно-Промышленном комитете в Петрограде подготовлялась революция. Ее подготовляла Рабочая фракция того комитета под председательством соц.-демократа меньшевика Гвоздева, чему покровительствовали А. И. Гучков и А. И. Коновалов. Они наивно воображали, что при перевороте, о котором они мечтали, рабочие явятся орудием в их руках...
Рабочая Группа состояла из десяти представителей от рабочих Центрального Военно-Промышленного Комитета, в котором председательствовал Коновалов и шесть представителей Областного Петроградского комитета, у коих председательствовал Гучков.
Сконструировавшись окончательно в конце предыдущего года, группа стремилась сделаться руководящим органом всего рабочего класса. Она выработала ряд резолюций с революционными требованиями и огласила их (безнаказанно) 3 декабря 1915 года на собрании Цент. Военно-Пром. Комитета. Тогда же она приняла ряд мер для организации подобных групп по всей России. Гучков и Коновалов содействовали работам Рабочей Группы. Первый поддерживал ее требования перед правительством, а второй помог образованию самостоятельной Рабочей группы при Московском Военно-Промышленном Комитете.
Характернее всего, что для Московской группы не нашлось иного секретаря, как Харьковский гласно-поднадзорный Соломон Моносозон. Москва - сердце России. Московская группа сразу же зарекомендовала себя, и 22 февраля на пленарном заседании Московск. Област. Воен.-Промышл. Комитета рабочий Черногородцев внес от имени Петроградских и Московских рабочих доклад с революционными требованиями. Там Государственной Думе рекомендовалось: "Решительно стать на путь борьбы за власть и добиваться создания правительства, опирающегося на организованные силы всего народа".
В том же феврале организовалась Рабочая группа в Киеве, где ее поддерживал Предс. Киевск. Военно-Промыш. Комитета миллионер Терещенко.
С 26 по 29 февраля в Петрограде состоялся Всероссийский съезд представителей Военно-Промышленных комитетов. На нем Гвоздев огласил декларацию революционного характера, где говорилось о МИРЕ без аннексий и контрибуций, о том, что спасение возможно при коренном изменении политических условий и вручении власти правительству, поставленному народом и ответственному перед народом. Ему аплодировали и горячо.
Представитель же от Самары, еврей Кацман, был еще откровеннее. Он закончил свою речь так: "Мы, рабочие, не только на словах призываем к борьбе за власть, но и умеем эго делать. Предлагаем вам предпринимателям поддержку со стороны рабочих, не считаясь с жертвами". Председатель Коновалов не протестовал против этих призывов к революции. Присутствовавшие аплодировали. Другие ораторы из рабочих говорили в унисон. Представители буржуазии говорили в рамках прогрессивного блока. И только представитель военного ведомства запротестовал, когда один из ораторов стал очень поносить армию. 29 февраля на общем собрании была принята резолюция, где в числе разных требований к Государственной Думе были и такие: - "полная амнистия по политическим и религиозным делам и восстановление в правах депутатов членов Соц. Дем. фракции". Это касалось большевиков, арестованных в начале войны и затем сосланных по суду. Резолюция предлагала Государственной Думе встать решительно на путь борьбы за власть. "Только этот путь приведет нас к миру без аннексий и контрибуций", говорилось там.
Так представители буржуазии помогали организации рабочих революционных кадров. Так в их присутствии оглашались резолюции о необходимости "мира без аннексий и контрибуций", в то самое время, когда те же господа Гучковы, Коноваловы, Некрасовы нападали на правительство за то, что оно, как клеветали на него, хочет заключить сепаратный мир. Такова была двойственная, лицемерная тактика Гучкова, Коновалова и Ко., мечтавших не о победе над немцами, а о победе над самодержавием. Капитал стремился к власти.
Победа русской армии ему была страшна, так как она лишь бы укрепила самодержавие, против которого они боролись, правда тайно, лицемерно. Так в недрах Военно-Промышленных Комитетов работали рука об руку на государственный переворот представители рабочих и буржуазии. Пока им было по пути.
Все это мне с горечью докладывали в Охранном Отделении, показывали документы. Начальник Отделения генерал Глобачев был хорошо осведомлен, что делается по подготовке революции. Но он был бессилен, так как на верхах министерства слишком были поглощены личными интригами и, в сущности, не понимали того процесса, который происходил в недрах общества, в его разных классах.
По Военно-Промышленным комитетам докладывал Поливанов и Алексеев. Государь считал, что за тактику комитетов ответствен Военный министр, т. е. Поливанов, почему и покарал за революционные выпады съезда именно Поливанова. Очень популярный в думских кругах, Поливанов не пользовался любовью Государя и был очень нелюбим большинством коллег, министров по кабинету. Мелочный, желчный, мстительный, антипатичной наружности, он мало с кем ладил. Надеясь на общественную поддержку, он позволял себе резкие выходки против Совета министров и самого Штюрмера. Государь знал это.
Не пользовался он симпатиями и среди лиц, окружавших Государя. От военных, которые разговаривали с Государем откровенно, Его Величество знал много нехорошего про Поливанова. Наконец, в самое последнее время, Государю стали известны факты, нехорошо рекомендовавшие Поливанова. Особенно много шума наделал случай с полковником К. Открылась вакансия на один очень важный по военному снабжению и по военным поставкам пост. Пост хлебный. По просьбе заинтересованного в том Гучкова и при большой поддержке Родзянко, который, кажется, даже не знал полковника К., Поливанов ходатайствовал перед Государем о назначении на тот пост именно полковника К. Между тем К. был изгнан официально из одного столичного клуба за неправильную, чтобы не сказать сильнее, игру в карты.
Жена его была большевичка и подвизалась в Швейцарии. Я был тогда в Петрограде. Предполагаемое назначение производило большой шум. Ко мне приехали два лица, знавшие хорошо за что был исключен К., возмущавшиеся предполагаемым назначением и тем более, что санкцию на назначение должен был дать Государь, значит и новые нарекания за позорное назначение пошли бы на Государя. А для войны тот пост в тылу был очень важен. Проверив факты мне сообщенные, я срочной телеграммой, шифрованной, предупредил о том генерала Воейкова. Воейков выполнил свой долг. Представленный Поливановым кандидат был Государем отклонен.
После этого случая подошло дело Военно-Промышленных Комитетов и наконец, с 7 по 13 марта у Поливанова происходило большое принципиальное несогласие со Штюрмером по рабочему вопросу, в связи с забастовкою на Путиловском заводе. Поливанов действовал и выступал в Думе, не считаясь ни с Советом министров, ни с его председателем. А 13 марта вопреки распоряжениям правительства, Поливанов способствовал тому, что в прессе появились сведения о закрытом заседании Государственной Думы 7 марта, о прениях и резолюциях. Это переполнило чашу долготерпения Государя. В тот же день Его Величество письмом объявил генералу Поливанову, что освобождает его от занимаемой должности, будучи недовольным его политикой по отношению Военно-Промышленного Комитета. 16 числа Государь подписал приказ, пометив его 15 числом. Почти все министры были довольны уходом Поливанова. Правые тоже. Оппозиция приписала увольнение влиянию Царицы Александры Федоровны.
Новым Военным министром был назначен генерал Шуваев. Он зарекомендовал себя очень хорошо, как главный интендант. То была фигура серая и бесцветная. Многие тому назначению удивлялись. Говорилось тогда много и о том, что Поливанов был уволен без рескрипта, без всякой гласной благодарности. В письме же генералу Государь поблагодарил его "за девятимесячные труды в это кипучее время".