города Темрюк и Тамань. Данила Чулков с донскими казаками разбил татарский отряд возле Азова. Еще одна флотилия донских казаков атамана Михаила Черкашина впервые вышла в море (по крайней мере, к 1556 г. относится первое упоминание об этом). Она погромила окрестности Керчи. Но сюрпризы, преподнесенные Девлет-Гирею, этим не кончились. Удалая операция Ржевского вызвала восторг у днепровских казаков. Их в это время возглавлял староста Каневский и Черкасский Михаил Вишневецкий. Из очень знатного рода, из Гедиминовичей, а по натуре — бесшабашный вояка и авантюрист. Он успел послужить и польскому королю, и молдавскому господарю, побывал и в Турции. По дороге Ржевский остановился отдохнуть в его владениях, Вишневецкий чествовал отряд пирами, расспрашивал, как живется и служится у Ивана Васильевича.
Вместе с гостями он отправил к царю своих посланцев. Просил принять его в подданство вместе с его городами. Обещал, что даже без подкреплений, собственными силами, он запрет хана в Крыму, «как в вертепе». Канев и Черкассы Иван Васильевич принимать не стал, это означало бы войну с Литвой и Польшей. Вместо них государь выделил Вишневецкому город Белев и принял его на службу «со всем козацтвом». Таким образом, и днепровские казаки перешли к Ивану Васильевичу! К Вишневецкому он отправил дьяка Андрея Щепотева, Нечая Ртищева и донского атамана Михаила Черкашина, они повезли жалованье днепровским казакам и царскую грамоту их предводителю.
Вернувшись, Ртищев доложил, что Вишневецкий «пошел воевать крымские улусы, служа Царю и Великому князю». Он снова напал на Ислам-Кермен. Но посадами уже не ограничился, с налета захватил крепость, разграбил и сжег. Пушки из нее вывез на остров Хортица, в то время пустынный, и в том же 1556 г. построил там первую Запорожскую Сечь (т. е. засеку, укрепление) [358]. Она располагалась за границей Литвы, на землях крымского хана. И она служила России! А для Девлет-Гирея укрепление, построенное в его владениях, стало новой встряской. Хан бросил на дерзких казаков массу своей конницы. Крымцы осаждали и штурмовали Хортицу 24 дня.
Но казаки расстреливали плывущих к ним воинов. Орда недосчиталась многих наездников и ушла не солоно хлебавши. Хан был в ужасе. Считал, что Россия действует по казанскому сценарию — там тоже сперва напустили казаков, а потом завоевали. Как доносили русские информаторы в Крыму, Девлет-Гирей «у турского салтана помощи просил», писал, что ханство погибло, если Османская империя не возьмет его под защиту [359]. Еще одного врага нашей страны, ногайского князя Юсуфа, победил и убил враждующий с ним Исмаил, доложил Ивану Васильевичу: «Врага твоего уже нет на свете… я властвую надо всеми улусами».
Выправлялось положение и на западных границах. Адмирал Багге так и не смог взять Орешек. Крепость упорно отбивалась. На выручку ей из Новгорода подошел отряд князя Ногтева. А царь выслал небольшую рать Семена Шереметева. Они с разных сторон прижали осаждающих, стали клевать их тылы, уничтожать отдельные шведские отряды, захватывали и жгли суда на Неве. Багге сам оказался в положении осажденного. Предпочел выбираться назад, в Финляндию. Русские насели на него, он понес большие потери. Но пытался хвастаться хотя бы тем, что сумел вырваться и его не добили совсем [360].
Казалось бы, враги навалились на нашу страну со всех сторон — а их растрепали и разогнали. При этом имя Ивана Васильевича еще и украсилось новым титулом царя Астраханского! Но отметим совпадение, скорее всего не случайное. Как раз на гребне военных успехов, поднявших престиж царя, он провел ту самую реформу, которую задумывал еще в 1552 г., после взятия Казани. В августе 1556 г. он вообще упразднил систему «кормлений». Судебные пошлины и доходы, ранее платившиеся наместникам, превращались в налог, «кормленый откуп», поступавший в казну. Упразднялась и сама администрация наместников и волостелей. За наместниками и воеводами в городах оставлялись лишь функции представителей государя и начальников гарнизонов, за свою службу они получали жалованье от казны.
А вся власть на местах передавалась «излюбленным старостам», которых выбирало из своей среды население. Они получили огромные права. Вместе с выборными сотскими, десятскими, целовальниками они заведовали всем муниципальным хозяйством, осуществляли раскладку и сбор податей. Должны были помогать губным старостам ловить преступников, искоренять подпольные корчмы, заселять опустевшие деревни. Судить (кроме уголовных дел) тоже должны были старосты, причем безденежно. Но при таких правах налагалась и строгая ответственность. За злоупотребления и беззакония земских старост ждали суровые наказания вплоть до смертной казни [361].
Наряду с административными преобразованиями царь продолжил и военные. Он упорядочил систему назначения командных кадров, позволяющую избежать местничества. Для этого были составлены Разрядные книги, обобщившие сведения о военной службе знати за 80 лет, с 1475 по 1556 г. По этой базе данных можно было быстро определить, кто по заслугам и назначениям предков имел право на более высокие должности, а кто обязан им подчиняться. Был создан и особый орган, Разрядная изба, осуществлявшая подбор командных кадров и отвечавшая за комплектование войск.
В том же 1556 г. было принято «Уложение о службе». Устанавливалась четкая норма, со 100 четвертей (около 170 гектар) «доброй» земли выставлялся один воин «в доспехе в полном, а в дальний поход о дву конь». С первых 100 четвертей выходил на службу сам помещик или вотчинник, со следующих он приводил вооруженных слуг. Если он снаряжал больше воинов, чем следовало по расчету, то получал денежную «помогу»: 2 рубля за человека в полном доспехе, 1 рубль — в тягиляе (стеганной ватной куртке). Если выставлял меньше воинов, чем должен, платил двойной штраф [361]. Поместное землевладение приводилось в соответствие с земельной переписью. Урезались угодья тех, кто неправдами прихватил лишку. Зато малоимущие и неимущие дети боярские наделялись землей. А замена кормлений налогом позволила установить военным приличные денежные оклады. Для реализации этих мер создавалось еще одно новое учреждение — Поместная изба, она занялась распределением земли для дворян и детей боярских.
Первые стрелецкие полки показали высочайшие боевые качества, но их не хватало. Поэтому стали формироваться новые «приказы» (полки) по 500 человек. Командовали ими стрелецкие головы, приказы разделялись на сотни, полусотни, десятки. По мере создания этих частей начали разделять московских и городовых стрельцов. Московские входили в царский полк, получали более высокое жалованье. Кстати, это были первые войска, не только в России, но и в Европе, получившие единую форму. Хотя единообразие сперва не было самоцелью. Просто стрельцы участвовали в торжественных выездах царя, встречах иностранных послов, и для них закупали сукно, шили парадные кафтаны. А закупали и шили, естественно, одинаковые, что оказалось красиво. Венецианский посол Фоскарино, посетивший Россию в 1557 г., восхищенно описывал «многочисленную артиллерию на