вскинувшую крылья сову.
- Стучать не обязательно, - проскрипел слуга, - сразу входите.
Корсаров недоверчиво приподнял бровь. Что, вот просто так взять и войти, нарушив все мыслимые и немыслимые правила хорошего тона? Нет, конечно, иной раз дверь и с ноги открывать приходится, случаи в жизни разные бывают, но, согласитесь, странно услышать от человека, который сначала рвался сообщить о визите, разрешение входить к хозяину даже без стука!
- Я правильно понимаю, что это кабинет? – Алексей Михайлович осторожно указал на дверь, внутренне готовясь к любой пакости.
Предчувствие не подвело. Старик медленно покачал головой, следователь готов был поклясться, что услышал хруст и треск морщинистой шеи, словно это была тонкая сухая лучина, а не человеческая плоть.
- Нет. Это гостиная.
Корсаров глубоко вздохнул, укрощая раздражение и напоминая себе, что в старости можно стать ещё смешнее, если вообще доживёшь до столь преклонных лет, и мягко, словно разговаривал с больным ребёнком, напомнил:
- Мне нужен господин Рябинин.
- Я помню, - теперь в скрипе отчётливо послышалось оскорблённое самолюбие, - я должен доложить о Вашем визите.
«Муха да пчела снова начала», - мысленно выругался Алексей и, понимая, что спорить всё равно бесполезно, махнул рукой:
- Хорошо, докладывайте. Только предупредите господина Рябинина, чтобы не пытался бежать и других глупостей тоже не делал.
Старик слабо качнулся, что в равной степени могло обозначать и поклон, и пошатывание, распахнул дверь в пёструю, заставленную всевозможными, между собой никак не связанными предметами комнату и скрипнул:
- Прошу. Когда Евгений Макарович соблаговолит Вас принять, я Вас приглашу.
Алексей Михайлович благодушно кивнул и вошёл в гостиную.
- Присаживайтесь, - не унимался слуга, который почему-то не спешил оповещать хозяина о визите следователя.
- Благодарю Вас, - Корсаров окинул комнату быстрым взглядом и вольготно расположился на краешке широкого письменного стола. А что, никто ведь не говорил, что сесть нужно обязательно в кресло или на диванчик!
Старик слуга осуждающе закряхтел, прошаркал к большому глубокому креслу и положил руки на его подголовник:
- Присаживайтесь в кресло.
- Благодарю Вас, мне здесь вполне удобно, - был прохладный ответ.
Впервые за всё время пребывания Алексея Михайловича в доме господина Рябинина в блекло-голубых глазах старика промелькнуло нечто очень похожее на досаду.
- Прошу Вас, - проскрипел слуга, - присаживайтесь.
Корсаров расплылся в сладкой улыбке, пристально всматриваясь в лицо старика:
- Благодарю вас, мне вполне удобно и здесь.
Старик, явно не готовый к такому отпору, замешкался, чем и воспользовался следователь, с притворной мягкостью попросил:
- Руки покажите, пожалуйста.
Слуга непроизвольно протянул руки Алексею Михайловичу, но тут же смешался и с прыткостью, ранее не проявляемой, спрятал ладони за спину.
- Поздно, - Корсаров усмехнулся и покачал головой, - ну и к чему весь этот маскарад? Господин Рябинин, я полагаю?
- Он самый, - сочным баском хохотнул мужчина, растирая лицо и глядя на следователя блёклыми голубыми глазами. – А Вы наблюдательны, Алексей Михайлович.
- Служба обязывает.
Рябинин опять хохотнул и широким взмахом протянул следователю руку:
- Рябинин, Евгений Макарович. Как говорится, чем обязан визитом? Да Вы присаживайтесь, не стойте. Может, коньячку?
- Нет, благодарю Вас, я на службе.
Евгений Макарович пожал плечами, кистью руки причудливый финт сделал:
- А я, с Вашего позволения, откушаю. Кстати, Вас не смущает мой облик?
- А о причине моего визита к Вам спросить не хотите? – знающие Алексея друзья и коллеги, когда он начинал говорить таким мягким, вкрадчивым голосом, невольно втягивали головы в плечи, вспоминая ток, который весь такой из себя незаметный, а как шарахнет, мало никому не покажется.
Господин Рябинин следователя не знал, да и узнавать особо не горел желанием, а потому лишь коротко хохотнул и плечом дёрнул:
- Я полагаю, Вы и сами об этом расскажете, чай, не такая я знатная персона в городе, чтобы ко мне столичные следователи приходили просто своё почтение засвидетельствовать. А коли и не расскажете, я по этому поводу плакать не буду.
Алексей Михайлович решил, что ходить вокруг да около с данным господином не стоит, его, похоже, интересует лишь он сам и никто более:
- Госпожа Васильева умерла.
Евгений Макарович подхватил рюмочку с коньяком недрогнувшей рукой, пригубил янтарного цвета напиток и деланно удивился:
- Что ж так? Дарья Васильевна на здоровье никогда не жаловалась.
«Угу, вот только не надо мне тут святую наивность изображать, - хмыкнул следователь, стараясь заметить в поведении господина Рябинина хоть малейший признак беспокойства или тревоги, - я прекрасно знаю, с какой скоростью разносятся дурные новости в городе, особенно провинциальном».
- Евгений Макарович, когда Вы видели госпожу Васильеву последний раз? – Корсаров прекрасно понимал, что бесполезно ждать чистосердечного признания с потоком покаянных слёз, но хоть капля-то сожаления могла бы промелькнуть! Как-никак, речь идёт не о неизвестном человеке, а о любовнице!
Рябинин качнул рюмочкой, принахмурился, медленно сделал глоток:
- Точно не помню, кажется… Да, точно, четыре дня назад, на маскараде у Пряникова. Мы тогда с Дарьей Васильевной знатно разыграли этого спесивого купчишку и его бестолкового сыночка, - Евгений Макарович хохотнул, - представляете, они едва ли не стрелялись друг с другом. Нет, Вы только представьте: сын готов был вызвать родного отца из-за замужней дамы, да ещё и не скрывающей своей любовной связи с другим!
- Вы находите это забавным? – Алексей Михайлович сдержался и даже мягкость тона сохранил, мысленно медленно надевая циничному Рябинину рюмку на голову.
Евгений Макарович неподдельно удивился:
- А Вы не считаете, что это смешно? Пряников такой зануда, вечно что-то там вещал по поводу оскудения нравов, распущенности общества, кое неизбежно приведёт к краху империи, а то и концу света. Зануда, одним словом, - Рябинин небрежно махнул рукой. – Представляете, он как-то дерзнул даже нас с Дарьей Васильевной осудить! Меня назвал пустым человеком и прожигателем жизни, а её продажной женщиной, которую нужно изгнать из приличного общества! Каков нахал!
Корсаров прикусил губу, чтобы не ляпнуть, что он целиком и полностью поддерживает купца, прекрасно понимая, что после столь неосторожного высказывания ему укажут на дверь, а потом непременно отомстят, причём ударом в спину. И не факт, что ударят именно по нему, могут попытаться навредить Лизе или Софье Витольдовне, в доме которой остановился следователь. От подлеца и негодяя, каким оказался господин Рябинин, можно всего ожидать.
- Не понимаю, отчего Вы так разнервничались, - Алексей Михайлович пожал плечами, всем своим видом демонстрируя полную безмятежность,