Живого контрóллера – не цель на конце стрелковой дорожки, а действующего, жуткую боевую машину – Серега видел в первый и последний раз именно тогда, много лет назад, на Плантациях: накаты дети всегда пережидали в Убежище, и на Серегином веку таких, чтоб участие принимать, еще не случалось. И тем неприятнее они были ему сейчас… Андроидный механизм движется так неестественно и отвратительно для человеческого восприятия потому, что он металлический. Жесткий каркас, боевое шасси. Он не может двигаться пластично, пружинящей энергичной походочкой человека, когда все мышцы, суставы и связки работают в унисон. Нет у него этой слитности работы мышц всего тела, согласованности, плавности движений. Скорость – есть, резкость и ускорение – тоже, мощь – запредельная. Но вот сами движения не изменишь и живым не уподобишь – они всегда остаются механическими. Тут разве что специально к этому стремиться: применять пластичные материалы, снабжать чем-то вроде пружинящих шарнирных суставов, программировать плавность сервоприводов без жесткой фиксации в конце движения… Да только зачем? Механизм, построенный на пластичном шасси, не возьмет на борт столько груза и не выдержит перегрузок множественных попаданий. Только сталь, только жесткость. Только хардкор. А все это вкупе и дает механичность и неестественность.
Да, это было неприятное зрелище… Но именно, что неприятное, не более! Как раз четырехсотые и пятисотые, самые распространенные в Джунглях, основная ударная единица армии машин, когда-то до жути пугали Серегу. Однако прислушавшись к себе, он с радостью отметил, что того запредельного ужаса, который чувствовал в детстве, нет и в помине. Страх исчез без следа! А еще присутствовала целая гамма чувств, начиная от нетерпения и азарта, мысли «а вот сейчас завалю десяток, зря, что ли, учили…» – и заканчивая опасением: не подвести бы Наставника и общину…
Не подведем! Вскинув автомат, Серега выцелил ближайшего – четырехсотый, скрываясь за холмиком от фронтального огня тяжелых орудий, мрачно набычившись своим жутковатым черепом, стрелял куда-то правее и вверх. Расстояние чуть больше сотни метров, и Серега понял, что у него есть реальный шанс!.. Весь бок механизма был открыт, виднелись чешуи брони, укрывающей шасси и начинку – но боковые пластинки тоньше и уязвимее, чем фронтальные. А еще – здесь торчала решетка охлаждения радиатора! Вон туда, под поднятую левую лапу, которой он удерживал цевье автомата, в подмышку, где у человека бьется сердце, а у КШР-400 стоит топливный элемент!..
Калаш застучал, посылая короткую очередь в цель… попадание! Знай наших! Серега ощерился в предвкушении, ожидая что механизм сейчас завалится на бок, тем самым открывая его личный боевой счет, а может, и рванет, калеча соседей… куда там! Выдержав бронебои, контрóллер дернул локоть вниз, прикрывая уязвимость – и, развернувшись верхней частью корпуса на девяносто градусов, стеганул в ответ длинной, прямо по амбразуре, в которой торчал обидчик. Уже уловив его разворот, Серега рванулся вправо, уходя за угол – и ответка прошла мимо, ударила в противоосколочный экран за спиной, брызнув острой бетонной крошкой. Пробрало! Тело, получив мощный заряд из надпочечников[111], словно ледяной водой окатило! Дрогнули руки, подломились колени, спирая дыхание, мощно, до судорог, скрутило мышцы живота… ведь буквально мгновение промедлить – и все! Да вот хрен тебе, тварь! Серега, зарычав от прилива прямо-таки бешеного упрямства, нырнул вниз, уходя за подоконником на другую сторону амбразуры, вывалился корпусом вправо, вскидывая автомат – и, нащупав своего врага, снова стреляющего куда-то вверх, упер пламегас в его бочину. Ухватил крепко, так, чтоб не дернулся ствол, чтоб все в цель ушло!.. Вдох… выдох… и на выдохе, плавно… получай! Короткие очереди, по три, одна за другой, улетели в цель. Он видел, что попал, трассера пришлись куда нужно, взорвавшись искрами рикошетов и брызгами пробитий!.. Проклятый механизм дернулся, поворачиваясь снова – да неужели, сука, опять впустую?! – но что-то в его движениях было уже не так. Уже повреждены были сервоприводы, вращающие тело в горизонтальной проекции, и потому разворот получился медленным и неуклюжим! Серега, продолжая долбить, орал нечленораздельное, понимая, что просто обязан завалить эту тварюгу, осыпая корпус и голову контрóллера бронебойными… Механизм замер на полпути, так и не довернувшись, постоял задумчиво, словно решая, поддаться человеку или нет, – и вдруг рванул, разбрасывая в стороны раскаленные обломки металла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Готов!
– Ты видел?!.. Макс, ты видел?!.. – рухнув на пол, в восторге заорал Серега. Трясущимися руками выдернул пустой магазин, отбросил в сторону, пихнул новый… – Я сделал его! Он, сука, меня чуть в решето не превратил! А я его сделал! Вдребезги разлетелся! Ты видал?!..
– Щас я тоже… погоди… счет открою… – пропыхтел Макс. Он стоял в глубине каземата и, закусив губу, целился в галерею… – Держи!..
Выстрел! СВД дернулась беззвучно – и Одноглазый, посмотрев поверх прицела, медленно расплылся во все тридцать два.
– Готов! Кадавра свалил, всадил прямо в голову! Двести метров, понял?! Лежит, тварь, не рыпается…
– Теперь уйди! Уйди оттуда, позицию смени! – вспомнив о своих командирских обязанностях, махнул рукой Серега. – Если тебя засекли, сейчас может прилететь… Сюда давай, пережди теперь.
Макс немедленно нырнул на корточки, подполз на карачках к командиру, подставил ладонь – и Серега от души впечатал в нее свою. Открыли же счет! Если каждый из курсантов и гражданских хотя бы по одному свалит – это ж какая подмога будет войскам!..
– Сотников, прием! Сотников, бля! – загремело вдруг в наушнике. – Сергей! Я почему тебя рядом не наблюдаю! Сказал же – найдешь меня! Давай на пункт управления, срочно!..
Серега только крякнул с досады – а ведь точно, Наставник же говорил! А он и забыл совсем!..
– Все, давай тут сам… Я пошел, Иваныч зовет, – подхватив автомат, он хлопнул Одноглазого по плечу. – И пережди, понял?! А потом уже…
Макс кивнул.
– Да знаю я…
Наставника он нашел в пункте управления – Петр Иванович сидел у терминала, под четырьмя большими экранами, куда сводилась картинка внешних и внутренних камер амбразур и вид имел очень недовольный.
– Ну и где шляешься?!..
– Да в южном каземате сидел!.. Я четырехсотого завалил! – принялся было оправдываться Серега – но Петр Иванович даже слушать не стал.
– Я же сказал – это не твои обязанности! Твое – здесь! Ты командир подразделения! Так командуй им! Наблюдение! Целеуказание! Ротация личного состава! Наличие боеприпаса! Раненые, в конце концов!..
– А что, уже есть?.. – перепугался Сергей.
– Представь себе! – рявкнул Наставник. – Южный каземат, позиция номер три, курсант Майский! Западный каземат, позиция номер один и два, курсанты Травников и Храмов! Медиков вызывай! Вытаскивай! Отправляй смену! Включайся, наконец!
И Серега, сообразив вдруг, что и впрямь накосячил, и накосячил серьезно, вжав голову в плечи, рванул включаться.
Боец – это палец в кулаке обоймы. А командир – мозг, и именно он решает, как этот палец эффективнее использовать. Как говорил Наставник: пальцем можно ведь и в заднице поковыряться; а можно кулак сжать, и этим кулаком… Именно от командира зависит, сожмется ли кулак. Слаженно ли группа работает или так себе, от него зависит, чтоб все винтики в боевом механизме подразделения исправно крутились и вовремя смазывались.
Во-первых – раненые. Дернув шестерых бойцов, организовал эвакуацию. Все трое оказались тяжелыми: Сашка Храмов словил пулю в плечо и только мычал от боли, когда его по лестнице вытаскивали; Андрюха Майский – контузия, угодило в голову и пробило шлем, хоть и ушло по касательной; с Травниковым же было совсем нехорошо – пуля попала в шею, хоть и на излете, и он, прежде чем его обнаружили, потерял немало крови. Вот это, последнее, черным пятном ложилось на совесть командира – если б сидел за терминалами, сразу бы и увидел! И эвакуацию быстрее организовал. А он пострелять решил, дубина! Вытаскивая Игоря с позиции, Серега крыл себя самыми черными словами! Да чего уж теперь… поздно, только на медиков надежда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})