сил для беспокойства.
— Дай мне посмотреть.
Она протягивает мне свой телефон, и я пролистываю фотографии. Выбрав лучшую, я отправляю ее себе. Вибрация в кармане сообщает мне, что сообщение получено.
— Спасибо, — говорю я ей, возвращая телефон.
На ее лице появляется самодовольная ухмылка. — Мило. Очень похоже на то, что ты дурачишься.
Я отмахиваюсь от нее, уходя и направляясь к водительской стороне своего грузовика. Когда я сажусь в машину, Лейкин с любопытством смотрит на меня.
— Что это было? — спрашивает она.
Наклоняясь, я целую ее просто потому, что могу. — Не забивай этим свою хорошенькую головку. Ты взяла удостоверение личности?
— Да, — отвечает она. — Мы должны заехать в полицейское управление. Мой друг-полицейский так гордился бы мной.
Я смеюсь. — Может быть, в следующий раз.
Когда я завожу машину, мой телефон снова вибрирует. Я достаю его из кармана и вижу второе сообщение от Мали. Когда я открываю его, там оказывается фотография поцелуя, который я только что подарил ей, а под ним — маленькая записка.
Подумала, что это тоже может тебе пригодиться.
Я закатываю глаза и сохраняю обе фотографии, затем печатаю свой ответ.
Спасибо. Теперь удали их все со своего телефона.
Тьфу. Я не знаю, что она в тебе нашла.
Вступай в клуб.
— Все в порядке? — спрашивает Лейкин.
Я киваю, убирая телефон обратно в карман. — Ага. Готова пойти посмотреть на Томаса Ретта?
— Да, — говорит она, сияя. — Я составила плейлист для поездки туда и все такое.
Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не сморщиться. Я ничего не имею против него. Я уверен, что он замечательный. Просто музыка кантри — не моя фишка. Но она делает Лейкин счастливой, а это моя фишка, поэтому я радостно улыбаюсь и выезжаю на дорогу.
— Звучит здорово, детка.
Все полтора часа поездки прошли в самом лучшем смысле этого слова — слушали, как Лейкин подпевает музыке, перебрасывались шутками друг с другом и смеялись. Думаю, именно поэтому я не могу насытиться, сколько бы я ни находился рядом с ней. С ней я чувствую себя так, как будто общаюсь с одним из своих лучших друзей. Нет ни осуждения, ни беспокойства. Мы просто наслаждаемся временем, проведенным вместе.
Единственное затишье в дороге — это когда она начинает рассказывать о том, чем вчера занимались она, Мали и Монти. Очевидно, Мистеру Толстосуму пришла в голову блестящая идея пригласить их на обед в одно из самых дорогих заведений города, а затем пройтись по магазинам, где Лейкин купила тот наряд, который на ней сейчас. Я уже подумываю спросить, она ли это оплатила или он, но сейчас мне меньше всего хочется затевать ссору.
Мы заезжаем на парковку, и я показываю свой пропуск служащей. Она сканирует его и говорит, в какую сторону ехать. Все вокруг кишит людьми, одетыми в деревенские наряды. Серьезно, если вы ищете парня в ковбойской шляпе или девушку в сапогах, просто придите на такое мероприятие. Вы практически гарантированно уйдете счастливыми.
Нас направляют к месту парковки, и я ставлю машину на стоянку, поворачиваясь к Лейкин. Улыбка на ее лице почти заставляет меня сомневаться в том, что я собираюсь сказать, но я должен это сделать. Ей это не понравится, и мне будет неприятно стирать эту улыбку с ее лица, но само присутствие здесь — это уже риск.
— Послушай, — мягко говорю я ей. — Мы должны быть осторожны. И под осторожностью я подразумеваю отсутствие КПК.
Конечно, она перестает улыбаться, закатывает глаза и вздыхает. — Мы находимся буквально в полутора часах езды, а Кэм остался в Колдер-Бей.
— Я знаю, но здесь может быть кто-то еще. Он популярный исполнитель.
Наклонившись над центральной консолью, она нежно целует меня, а затем берется за ручку двери. — Сейчас я могла бы высказать столько замечаний, но ладно. Никаких КПК.
— Спасибо, — говорю я, но чего она не знает, так это того, что часть меня тоже ненавидит эту идею.
Места просто потрясающие, прямо по центру сцены и так близко, как только можно, не находясь в яме. Лейкин с трепетом оглядывается по сторонам, воспринимая все происходящее. Наблюдая за ней и видя удивление в ее глазах, я уже мысленно корил себя за то, что завел правило «Никакого КПК».
Я купил билеты, думая, что она возьмет с собой Мали. Они вдвоем постоянно включают его музыку в машине Мали. Я представлял, как они обе едут сюда, разодетые, и отрываются по полной программе, прыгая и подпевая. Но как бы я ни сопротивлялся тому, чтобы поехать с ней, я очень рад, что я здесь, чтобы увидеть это.
Независимо от того, какое шоу покажут сегодня вечером на этой сцене, оно даже не сравнится с представлением рядом со мной.
Ладно, признаюсь.
Я не совсем ненавижу концерт.
Толпа сходит с ума, когда он выходит, и, кажется, они становятся только громче, подпевая каждой песне. Лейкин раскачивается в такт музыке, ее губы шевелятся при каждом слове. И когда он начинает петь «Жажду тебя», я чувствую, как ее рука касается моей.
Это не полное нарушение правил, но это переступает черту. И все же я не могу найти в себе сил остановить ее, даже когда ее пальцы переплетаются с моими. С той секунды, как мы вышли из моего грузовика, я хотел прикоснуться к ней снова. Чувствовать, как ее тело прижимается к моему.
Вслушиваясь в текст, я понимаю, почему она выбрала именно эту песню для проверки моих пределов. Каждое слово точно попадает в цель, в самый центр. Это именно то, что я чувствую по отношению к ней.
Я делаю мысленную заметку добавить его в свой плейлист позже.
Плейлист, о существовании которого она никогда не узнает, если мне будет что сказать по этому поводу.
Пока концерт продолжается, и он переходит к другой песне, я замечаю, что парни по другую сторону от Лейкин все время смотрят на нее. Если судить по тому, как они переглядываются между нами, они пытаются понять, вместе мы или нет.
И если есть что-то, что заставит меня нарушить все мои чертовы правила, так это пара придурков, проверяющих мою девушку.
Не задумываясь, я сунул руку в ее задний карман, поцеловал в макушку и посмотрел на парней, которые, кажется, не могут понять, что перед ними сцена. Лейкин слишком увлечена концертом, чтобы понять, что происходит, или что я предъявляю претензии, которых у меня на самом деле нет, но я чувствую себя