у него вот-вот случится инсульт, — протестует он.
Она закатывает глаза, но даже не делает попытки что-либо объяснить Монти. Итак, я делаю это за нее.
— Когда мы не можем что-то решить, мы вращаем лезвие. Тот, на кого оно попадает, обычно должен сделать то, что никто из нас не хочет делать, — говорю я ему. — В данном случае это будет больше похоже на «вращение бутылки». Тот, кто крутит, и тот, на кого он укажет, будут партнерами. Но это не имеет значения, потому что мы с Хейсом все равно выиграем.
— Черт возьми, да, мы выиграем! — Говорит Хейс, давая пять.
Как только моя рука касается его руки, я понимаю, как сильно я жажду остаться с ним наедине, где мы можем быть друг с другом и говорить без цензуры. Этого небольшого контакта уже недостаточно.
На заднем дворе было установлено четыре стола, что превратило его в импровизированное соревнование по пив-понгу. Пришлось расставить их так, чтобы шарики не путались, отскакивая от стаканчиков. Впрочем, это проблема всех остальных.
Я не промахиваюсь.
Оуэн объединился с Эйденом, но мы все уверены, что они жульничали. Монти оказался с Лиамом, парнем, с которым мы учились в школе и которого пригласила Мали. Но больше всего мне понравилось, когда Девин в результате вращения оказалась в паре с парнем, в которого она влюблена уже больше двух лет. Томми Валентайн.
Да, он такой же дрянной, как и его имя.
Они вдвоем вечно играют в кошки-мышки. То ли она ему нравится, то ли он ей, но это никогда не происходит одновременно. До сих пор. И старший брат, похоже, совсем не рад этому.
— Оставь ее в покое, — говорю я ему, когда он вытягивает шею, чтобы посмотреть на нее.
Он отмахивается от меня. — Я ничего не делаю. Я просто присматриваю за ней.
Глядя через стол, я убеждаюсь, что наши оппоненты не обращают внимания. — Можешь ли ты представить, как все было бы, если бы Кэм всегда присматривал за мной?
— Именно поэтому я присматриваю за ней.
— О, это верно, — говорю я с сарказмом. — Единственная работа брата — обламывать кайф своих сестер.
Хейс понимает суть, вздыхает и, наконец, отводит от них взгляд. — Если он причинит ей боль—
— Ты его убьешь, — говорю я со вздохом. — Я знаю. Только не испачкай кровью лезвие ножа. Они заберут его как улику, и тогда мы больше не сможем им пользоваться.
— Принято к сведению.
Первые несколько партий проходят легко. Мы с Хейсом делаем каждый бросок, возвращая мячи, пока не останется ни одного стакана. У них, конечно, есть шанс отыграться, но он бесполезен. Они промахиваются, и нам остается ждать еще двадцать минут до следующего раунда.
Я бросаю взгляд на Девин как раз вовремя, чтобы увидеть, как она обнимает Томми, когда тот делает свой бросок, выигрывая их игру. Я улыбаюсь, просто радуясь тому, что она получает удовольствие, но не только я это вижу.
— В тюрьме разрешены супружеские свидания, верно? — спрашивает Хейс.
Глядя на него, я ухмыляюсь. — Думаю, да. Но если ты не передашь привет моему суженому, когда увидишь его, то между нами все кончено.
— Теперь он твой суженый? Я думал, он твой лучший друг.
— Позиция занята, а Мали умеет делиться еще хуже, чем ты.
С каждой игрой нам становится все комфортнее друг с другом. Может быть, даже слишком комфортно, если честно. Хейс дает мне пять, когда мы выигрываем, а это буквально каждая игра, и когда нам начинает становиться немного скучно, мы повышаем ставки.
— Знаешь, никто из нас не промахнулся ни разу, — говорю я ему. — Было бы очень обидно, если бы ты сейчас облажался.
Это примерно то же самое, что он сказал мне во время нашего первого летнего костра. Он ухмыляется, делая свою попытку, но вред уже нанесен. Я его сглазила. Он ударяется об обод и летит вправо, за пределы стола.
— Зачем тебе понадобилось так издеваться надо мной? — Он надувает губы.
Я невинно улыбаюсь. — Кто, я? Я бы никогда.
— Угу.
Настала моя очередь стрелять. Я подхожу к столу, но угол не тот. Когда я делаю шаг влево, боковая часть моего тела натыкается на Хейса.
— Извини меня, — нахально заявляю я. — Мне нужно, чтобы ты подвинулся.
Он усмехается, поднимая руки и делая шаг назад.
— Боже, — ворчу я. — Приходится в одиночку тащить всю команду.
Звук смеха Хейса чуть не подкосил меня, но, к счастью, я успеваю бросить мяч, не сомневаясь в своих силах. Он опускается прямо в чашку, издавая звук всплеска.
— Видишь, как это делается? — поддразниваю я.
Его глаза темнеют, как будто он представляет себе все способы, которыми он может заставить меня заплатить за это позже, и я не могу, блядь, дождаться.
Последняя игра перед тем, как мы встретимся с Кэмом и Мали, — против Монти и Брэндона. Честно говоря, я немного удивлена, что Монти достаточно хорош, чтобы пройти так далеко. Я думала, что он слишком высокого класса для таких вещей. Но оказалось, что богатые дети умеют веселиться как никто другой.
Как только Хейс промахнулся с тем единственным выстрелом, он промахнулся с тех пор еще несколько раз. А вот я пропустила только один — и то потому, что немного переборщила, сказав ему, что он бесполезен в этой игре. Он подошел ко мне сзади как раз в тот момент, когда я делала свой бросок, и то, как его рука слегка коснулась моей поясницы, заставило меня вздрогнуть.
Это несправедливо. Ему нельзя позволять прикасаться ко мне, когда я так напряжена.
Эта игра была очень напряженной, и это говорит о многом, учитывая, что мы выигрывали почти каждую игру с большим преимуществом. Возможно, у нас осталась последняя чашка, но у них осталось всего три. Я не думаю, что кто-то еще заходил так далеко против нас.
Пока Монти выстраивается в очередь, чтобы сделать свой выстрел, я достаю свой телефон и набираю на нем сообщение. Закончив, я кладу его на стол перед нами, чтобы у Хейса была возможность прочитать его, не выглядя очевидным.
Не облажайся со следующим выстрелом, и я отсосу тебе.
Я знаю, что он читает это в ту же секунду, потому что его голова откидывается назад, и он стонет. Его глаза встречаются с моими, и я могу сказать, что он изо всех сил старается держать свои руки подальше от меня.
— Серьезно? — спрашивает он.
Монти бьет