Тави искала цель. Тучи совсем сгустились, ещё немного – и Радуге не понадобится даже нападать. Всё сделает Смертный Ливень. Злая тьма была только на руку медленно приближавшимся созданиям. Помимо всего прочего, они питаются и ужасом собственных жертв, как многие магические существа. Не поддашься внушаемому страху – считай, полдела уже сделано.
– В-вы т-там уж их п-прид-держите, – Сидри заикался от страха, но дело своё делал. И руки его не дрожали. А голос – что голос! Воздушные колебания, не больше. Пусть себе дрожит.
«Есть! Поймала!»– Тави стояла зажмурившись – глаза немилосердно жгло, если держать их открытыми, аура голодного зла сгустилась до такой степени, что начинала разъедать слизистую. Скоро станет трудно дышать.
Она чувствовала нетерпение Кана. И всё-таки медлила, в который раз проверяя прицел. Первую тварь – ту самую, что завывала на болотах, – она должна вынести с первого выстрела. На другой шансов уже не будет. После чего её сабля, меч Кана и топор Сидри должны справиться со второй.
Она помнила призрачный хобот, протянувшийся к священнику из тумана. И сейчас перед её закрытыми глазами между кустов орешника плавно скользил такой же точно, бесплотный, сизый – неважно, что на самом деле чудовище выглядит совсем не так. Для этого колдовства – неважно. Пусть будет летающим хоботом. Никакой разницы. Если бы она выжала тогда из трупа священника больше о его убийце – тогда можно было б сплести сложное заклятье, бьющее по уязвимым местам монстра. А так придётся вести бой по принципу «сила солому ломит».
Да, вот оно. Второе чуть сзади, но на него отвлекаться сейчас нельзя. Ну, пора, Тави!
Белый стек резко взлетел вверх. Таково предметное чародейство – не обойтись без выспренных жестов...
Белый дым от чёрных свечек окрасился изнутри алым. Сотни замогильных голосов забубнили, забормотали на множестве языков и наречий свои проклятья Радуге.
Жидкость в чашечках вскипела, запах чеснока стал нестерпимым. Тави услышала, как рядом ругнулся Кан. Даже Вольному пришлось несладко.
Поток серых призраков хлынул из распахнувшихся в алом дыму ворот. Тави ощутила мучительный позыв к рвоте – даже чеснок не мог преодолеть отвратительный смрад гниения. На поляне стало темно, словно ночью.
Бормочущие, проклинающие, стенающие тени неслись вперёд. Будь там сейчас опытный маг-некромант Радуги, он и без всякого предметного колдовства повернул бы их назад. Наверное, так и случилось бы, избери Тави целью двух волшебников, что – быть может – всё ещё оставались где-то там, на краю топей. Но удар был направлен в бездушную тварь, и даже самому опытному магу надо было предварительно разобраться в тонкостях обряда вызывания, прежде чем ставить щит. Поставить же Щит Абсолютный по силам было лишь Верховным Магам да ещё, может, двум-трём чародеям во всей Радуге.
За кустами орешника ослепительно полыхнуло. К бугрящимся тучами небесам рванулся пламенный столб – чистого белого огня. Земля содрогнулась так, что Тави едва удержалась на ногах. Во имя всех сил, что произошло?! Никакого огня там не должно было быть в принципе. Откуда?! Бесплотные тени, они не властны были над живым огнём!..
В зарослях взвыло. Пламенный смерч заколебался, жадно обгладывая склоны, в лицо волшебнице ударил ветер, задрожали огоньки свечей, один за другим умирая под неистовым напором. Алый столб дыма задрожал, вихрь рвал его на мелкие кусочки, врата стремительно закрывались, и вся ярость вырванных из преисподней теней должна была обернуться против вызвавшей их, однако вместо этого из орешника вырвалась наполовину охваченная огнём фигура.
Да, так и есть. Мёртвый священник. Полусгоревшая, когда-то белая ряса, сейчас вся в грязи, копоти и засохшей крови. Вместо глаз – два застывших кровавых сгустка. Руки вытянуты вперёд...
Пробитые насквозь ладони. Кровь давно запеклась, застыв словно гнездо обвивших руки алых червей. Рот – из-за надрезанной самой Тави кожи возле ушей трупа – скалится в жуткой усмешке. Этого монстра сотворила она самолично, и теперь никакие заклятия на него не подействуют.
Дым угасших черных свечек ввинчивался обратно в землю, она всасывала его с хриплым бульканьем, поток рвущихся на свободу теней иссяк; мертвец одним прыжком оказался возле тщательно вычерченной спирали, пинком ноги отшвырнул чашки; в тот же миг Кан-Торог атаковал.
Атака Вольного – это неразличимый глазом блеск летящего быстрее мысли оружия, это запаздывающий за сталью стон рассечённого воздуха, это смерть, опережающая взгляд. Это удар без сомнений и колебаний, удар, который убивает сразу и не требует повторения. Меч Кана должен был напрочь снести голову их вчерашнему спутнику, однако мертвец успел вскинуть руку. Сталь звякнула о сталь, и Кан-Торог пошатнулся, отступив на шаг.
– Задержите его, хоть чуть-чуть! – завопил Сидри. Скала под его руками дрожала, уже покрывшись трещинами.
– За что ты изуродовала меня? – безжизненным голосом спросил мёртвый у выхватившей саблю Тави. – Я пришел к тебе с чистым сердцем. А ты...
Второй выпад Вольного он парировал с тем же великолепным безразличием.
– А теперь я убью вас, и мы будем квиты, – продолжал рассуждать он.
Тави в который уже раз впилась зубами в многострадальную губу. Словно в поединке против опытного фехтовальщика, в левой руке она держала длинную тонкую дагу со сложной гардой, специально чтобы ловить клинки противника.
Сабля косо рухнула, метя как будто в шею монстру; в последний момент Тави отдёрнула руку, крутнувшись и посылая вперед зажатый в левой ладони кинжал.
Выпад был отбит. Девушку швырнуло в гущу орешника. Левый бок заливал леденящий холод, он стремительно шел вглубь, норовя добраться до сердца...
– Я! – выкрикнул Кан, собой заслоняя волшебницу. «Я» – то есть не лезь и не рыпайся, беру его на себя.
Мертвец не смеялся – ходячие трупы на это не способны. Все, что у них остается после смерти – это ненависть. Да еще нечеловеческая сила. А в данном случае еще – и чувство вины у противников.
– Зачем ты мучила меня?
Кан-Торог еле устоял на ногах. Его меч высек искры, проехавшись по мёртвой руке от кисти до локтя.
– Из стали он, что ли?! – вырвалось у Вольного.
– Зачем ты мучила меня? – повторил мертвый.
Тави судорожно пыталась отползти в глубь зарослей. Жёсткие ветви раздирали шею – она не чувствовала. Что ответить на этот вопрос? А ведь сыщи она, что сказать – быть может, обратившийся в чудовище мог бы и остановиться. Что сказать? Что цель оправдывает средства? Что ей нужен был проход через болота и она не могла рисковать встречей с неведомой магической тварью, затем и терзала уже лишенное первой жизни тело? Повиниться и попросить прощения, признаться, что не рассчитала силы?.. Смешно!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});