— Вот теперь всё, — сказала Рогна. — Завтра трактор пойдет обратно. Уезжай.
— Как? — изумился Варламов. — Оставить тебя, теперь?..
— Я ведь только вторая жена, — горько сказала Рогна. — И я не хочу, чтобы ты видел, как у меня растет живот, как я становлюсь безобразной. Лучше запомни меня стройной и красивой.
— Ну, все не так плохо… — начал было возражать Варламов, но Рогна была непреклонна.
— Что ты будешь тут делать? Перегонять стада на летние пастбища? Кочевать с ними? У тебя есть жена и дети. У тебя есть мечта.
— Насчет мечты я не знаю…
— Зато я знаю, — отрезала Рогна. — Ты не должен отказываться от нее.
Так что вечером Варламов неохотно зашел к отцу Вениамину, где ночевал тракторист. Тот обрадовался, в пути могли подменять друг друга.
Когда вернулся, Рогна уже приготовила ужин — его любимые колбаски. Тоже была невеселой.
— Я думала, — пожаловалась она, — что все окажется проще. Мне сделают ребенка, и будет не так одиноко, как обычно рогнам. А потом мы расстанемся, без горечи и сожаления. А на самом деле…
Она упала на постель и разрыдалась. Впервые видел такой гордую Рогну.
С тяжелым сердцем Варламов лег рядом, стал гладить волосы и целовать заплаканное лицо. Потом они все-таки занялись любовью, но тихо и нежно.
Утром Варламов передал ей деньги, специально запросил вдвое больше, чем требовалось для калыма.
— Тебе надо воспитывать сына. Пусть получит хорошее образование. И пускай учит английский…
Он попытался улыбнуться, а Рогна крепко обняла его, и стояли так долго.
Еще он оставил ей починенную «Сайгу»: что-то подсказывало, что больше не пригодится.
Перед отъездом Рогна попросила Варламова зайти в правление. Там он написал заявление, что признает себя отцом ребенка, рожденного Рогной… (дату он доверил вписать председателю правления). Поставил подпись и номер своей личной карточки, а староста положил бумагу в сейф.
К удивлению Варламова, Рогна заодно получила зарплату.
— У меня ведь ставка пастуха, — грустно улыбнулась она.
— Нам повезло, что у нас своя рогна, — сказал староста, отсчитывая деньги. — Убыль оленей минимальная.
Варламов зашел проститься к отцу Вениамину — пожалуй, на этот раз расставались навсегда. Выпили по чашке кейюю кымыса, и поп-расстрига крякнул.
— Ну, прости, если что не так было.
— Бог простит, — улыбнулся Варламов.
А когда вышел из юрты, задумался: какой смысл был в этом навязчивом спутнике? Ведь вместе пересекли всю Россию — от Урала до Колымского края. И странная мысль пришла в голову: не выдал бы его отец Вениамин в Хабаровске, мог так и улететь в Канаду, не встретив Сацуки. А на Колыме — лишь потому, что епископ отправил попа-расстригу восстанавливать церковь, туда собрался Координатор и прихватил Варламова. Иначе не встретился бы с Рогной. Хотя странно видеть в этом охальнике и пьянице руку божью, но, как говорится, пути Господни неисповедимы…
Когда он уезжал, было уже не так холодно. Рогна стояла в стороне от провожающих, гордая и в свадебном наряде: замшевая безрукавка и белое платье. Они поцеловались на прощание, но Рогна оторвала губы раньше, чем хотелось Варламову. Когда тронулись, он смотрел на нее в зеркало заднего вида. Оно уменьшало предметы, и Рогна вдруг показалась цветком — белой розой, оставленной на снегу.
Гордая роза Севера.
Вряд ли он еще увидит ее, или получит хоть весточку.
Но он ошибся, хотя весть пришла и странным путем…
Это случилось спустя два года, уже в Канаде, но тоже на севере. Водитель-механик заболел, и Варламову самому пришлось доставлять груз в вахтовый поселок. Там он переночевал, а утром пустился в обратный путь. Вездеход на шинах низкого давления легко катился по лесотундре, вздымая снежную пыль, когда поступил вызов с базы.
— Юджин, у тебя все в порядке?
— Да, Кейт. А в чем дело?
— Загляни на пункт Дарк-лейкс [19]. Они закончили работу и должны были выехать сегодня утром, но что-то случилось с вездеходом. Забери их, если не устранят поломку.
— Понял тебя, Кейт. Поворачиваю на Дарк-лейкс.
Варламов сориентировался по навигатору и повернул направо. Заиндевелые перелески, снежные бугры, замерзшие ручьи. Почти как в Колымском крае… Через час показались холмы, у подножия которых тянулась цепочка озер.
Базу геологов стояла у крайнего холма — серебристый ангар, часть которого была отведена под технику. Такой же грузопассажирский вездеход стоял рядом. У него копошились две человеческие фигурки. Когда Варламов подъехал ближе, узнал в одной Джефа, опытного механика и заядлого натуралиста.
— Здорово! — сказал Варламов, спрыгивая из вездехода. — Что, искра пропала?
— Привет! Вроде того, — неопределенно ответил Джеф. — Не понимаю, что происходит. Свежий аккумулятор поставил, тестером прозвонил. Как будто все в порядке.
Что-то шевельнулось в памяти, неприятный озноб пробежал по спине. Варламов огляделся.
Рядом со стеной ангара лежало что-то, небрежно накрытое брезентом…
— Что это?
— Да Мартин подстрелил одну туземку, — неохотно сказал Джеф. — Напала на его собаку, вот он и испугался.
— Напала на собаку?.. — Варламов сдернул брезент.
На снегу лежал обгорелый пес, от которого смердело паленой шерстью, а рядом женщина. Черные волосы растрепаны, широко раскрытые глаза мутно синеют. Что-то странное в искаженном мукой лице… Варламов нагнулся.
Рогна!
Он и сам не понял, откуда узнал, разве что по цвету глаз. Но, если жил с рогной какое-то время, не ошибешься.
— Сволочи! — сказал он. — Кто?..
Остальные люди высыпали из ангара. Один, с широким туповатым лицом, огрызнулся.
— Ну, я. Подумаешь, науськал на нее собаку. Дик бы ее не тронул, только погонял малость. А она подпалила псу шкуру, я даже не понял, как. Я испугался, что и меня спалит, и выстрелил из винчестера. Для полиции дело ясное, самооборона. Вон что с Диком.
Очень захотелось врезать ему по физиономии, но давно привык себя сдерживать. Вдобавок озноб охватил уже все тело — оно чувствовало надвигающуюся опасность.
— Дурак! Ты не доживешь до полиции. Давайте сани, быстро!
— Надо бы… — начал кто-то.
— Сани! И одеяло!
Притащили сани от снегохода, а один мужчина вынес одеяло. Варламов уложил мертвую рогну на сани и заботливо укрыл одеялом. Глаза закрыть не осмелился.
— Оставайтесь здесь. Хотя… вы все равно никуда не уедете. Где ты убил ее? — обратился он к Мартину.
Тот молча кивнул на удаленный холм. Варламов впрягся в сани и пошел в указанном направлении. В спешке не надел лыж, и временами проваливался по колено.
Когда остановился передохнуть, ангар был уже далеко. Варламов вытер пот со лба и огляделся.
Он сразу увидел их. Три быстро растущих пятнышка над снежной равниной…
Варламов больше не двигался. Когда рогны приблизились, он судорожно вздохнул. Три женщины в развевающихся темных одеяниях неслись над снегом, не касаясь его! Они повисли в воздухе перед Варламовым, и в голове стороной прошла мысль — могла ли это делать его Рогна? Если могла, то явно не хотела пугать его.
А он был испуган. Особенно той, что была в центре — глаза горели яростью на пепельно-сером изможденном лице. Она заговорила, и голос скрипел как нож по стеклу.
— Кто осмелился поднять руку на рогну?
— Не я убил ее, — с горечью ответил Варламов. — Но я глубоко сожалею…
— Это не имеет значения. Те, кто посягнул на рогну, умрут. И ты тоже, раз коснулся ее своими грязными лапами!
Тут испуг сменился злостью.
— Прикасался, и много раз, — сказал Варламов. — И, как видите, жив. У меня жена — рогна.
— Разве такое возможно? — спросила женщина слева. Эта выглядела добрее, на лице появилось озадаченное выражение.
Старшая рогна кивнула третьей, что выглядела совсем юной:
— Это правда?
Девушка полузакрыла глаза, и лицо приняло мечтательное выражение.