Читать интересную книгу Клудж. Книги. Люди. Путешествия - Лев Данилкин

Цифры, которыми он оперировал, быстро выветрились из головы, но я запомнил, что динозавры вымерли как раз из-за того, что при нынешней гравитации просто не могли сдвинуть свой собственный вес.

Ощущение, будто у Циолковского побывал: тот же тип одиночки-мечтателя; полтора часа беседы, однако ж, оказалось достаточно, чтобы понять, что отец, по-видимому, не слишком всерьез воспринимал свои должностные обязанности – раз соглашался тратить государственные деньги на подобного рода откровения. Мне, впрочем, показалось занятным, что любые, даже самые дикие идеи, способны быть заразительными – в научном смысле Великовский оказался бездетен в Америке, однако в Швейцарии его бациллы попали на благодатную почву. Старик подарил мне на прощание чашку с надписью Gravitation is Faster than Light, которая время от времени оказывает на мои губы термальное воздействие, напоминая о травмах космического происхождения.

Проглядывая сведения о Великовском, я задержался на фамилии Морозов, Николай Морозов; про него было сказано, что, не исключено, именно он дал толчок сомнениям Великовского в правильности традиционной истории – хотя сам Великовский никогда на Морозова не ссылался, то ли в надежде на то, что все равно никто в Америке про этого Морозова не раскопает, не то в самом деле не будучи знаком с его трудами.

Морозов, меж тем, оказался фигурой еще более удивительной, чем Великовский: с биографией, и какой. Член «Народной воли», отсидев двадцать шесть лет в Шлиссельбургской крепости за терроризм, он вышел оттуда с картиной мира – и хронологической таблицей, радикально отличающейся от той, что была предустановлена в головах всех прочих людей.

В 1919 – в разгар гражданской войны, интервенции и разрухи, Морозов умудрился убедить Ленина выделить денег на публикацию многотомника с неожиданным для советского книоиздания названием «Христос». Идеи ревизии истории не были приняты научным сообществом, но карьера самого Морозова складывалась в целом успешно – он стал директором собственного института; однако и на этом его приключения не закончились. Он успешно пережил тридцать седьмой год – возможно, его не тронули из-за возраста. В начале войны он оказался в Ленинграде; в ДЕВЯНОСТО ДВА года записался на курсы снайперов, добровольцем отправился на фронт и самолично подбил семь немецких танков. – Послушайте, но про Морозова – это ж явный бред из Википедии, вы что, всему вот так наивно верите? – Нет, но… Надо проверить, конечно. Так вот… Мне нравятся биографии необычных людей, и вот уже несколько лет я безуспешно пытался найти нового персонажа для своей книги. Вот он, наконец-то; впрочем, очень скоро мне пришлось закусить губу: среди прочего, в Википедии было написано, что Морозов – предтеча ладно там Великовского – а математика Фоменко, того самого, который „новая хронология“.

Я почувствовал горечь – ну вот, стоило проделать весь этот путь, чтобы уткнуться в ботинки человека, чье вызывающее брезгливые улыбки имя давно сделалось в научном мире синонимом шарлатанства, вульгарности и нелепости. Куликовская битва в Москве на Куличках, Батый – «батя», Мамай-«мамка», Дмитрий Донской – это Рамзес Второй, а Кострома – это Хорезм; все сфальсифицировано; как же, слыхали. Тем не менее, я не прекращал поиски какой-то странной идеи, произведенной в России.

Сначала мне показалось что Фоменко, с его эксцентричными фанабериями, это ни что иное как идеальный симптом, по которому можно поставить очень точный диагноз больному, обществу – показать, до какой степени оно, деградировало, освоив эту экзотическую разновидность современного масскульта. Чокнутый математик, заразивший своим безумием полстраны, – представляете, какой персонаж; не хуже Перельмана.

Кляня самого себя за бессмысленную трату времени, я разыскал имэйл Фоменко и, назвавшись журналистом какого-то издания, попросил его об интервью. Он ответил, я позвонил ему, а он любезно согласился говорить со мной. Так, собственно, началась вся эта история.

И я провел с ним несколько месяцев в беседах. Это были незабываемые – на первой же он сообщил мне, что «сейчас мы расшифровываем гороскоп», а как раз недавно открыл, что Иван Сусанин описан у Тацита, а английское слово «enjoy» – согласно его теории, все европейские языки произошли от русского – это от русского выражения «на, жуй!». Должен признаться, все это производило крайне неблагоприятное, но – впечатление, с большой «В».

Я мог написать книгу сразу, просто по нашим разговорам – и она бы получилась ернической, забавной, сатирической.

Удивительно другое: казалось, его самого удивляла та дикость, которую он вынужден был произносить – вынужден, потому что внутри системы, которую он создал, эта дикость оказывалась правдой. То есть он понимает прекрасно всю иронию ситуации, нелепость. Чем дальше, тем больше мне становилось ясно, что он никакой не шарлатан, а, во-первых, математический гений, и, во-вторых, в высшей степени вменяемый человек, способный к иронии, – и скептик побольше, чем я сам. И мне никогда ни с кем не было так интересно, как с ним.

И ладно бы только интересно.

Постепенно мне пришлось признаться себе, что со мной самим что-то происходит; мне нужно повариться с этими идеями.

Могу я или не могу не замечать, что серп и молот на советском гербе – это вариация полумесяца под крестом на церквях?

Я ощущал себя Волькой Костыльковым, которому Хоттабыч нашептывает про Индию, где обитают плешивые люди и золотодобывающие мравьи величиной с собаку.

«Ты что, Костыльков, перегрелся?!» – орала на меня внутренняя Варвара Степановна, но губы по-прежнему продолжали повторять хоттабычеву ахинею.

И вот я хожу и думаю об этом, не первый год.

Некоторым оправданием моей прокрастинации служит то, что тополог А. Т. Фоменко не останавливался в своих попытках восстановить оригинальную геометрию истории по деталям, оставшимся после деформации, – и продолжал выпускать новые книги – с еще более сногсшибательными откровениями. «Тихий Дон», «Шахнаме», Помпеи, «Гамлет», Марко Поло, Дон-Кихот, Колизей, камень Каабы – список объектов истории и культуры, которые он бросал в пылающую домну своего радикального ревизионистского проекта, становился все более длинным и все более борхесовским. Кто следующий окажется под вопросом?

Что общего у тотальной ревизии истории и ездой на велосипеде: и там и там, чтобы не упасть, надо крутить педали все время, не останавливаясь.

Так что – мне тоже требовалось время на их осмысление. Да-да, я закругляюсь.

Чем дольше я писал книгу, тем больше понимал, что она превращается в книгу про меня – носителя обыденного сознания, который инфицирован странным вирусом, пытается ему сопротивляться, но иммунитет не вырабатывается.

В конце концов, это ведь то же Паскалево пари – верить в «новую хронологию» выгоднее, чем не верить: вы ничего особенного не теряете, зато – особенно если родились в России – в случае верности теории, приобретаете ОЧЕНЬ много.

То есть это еще и история интеллектуального грехопадения, вызванного столкновением со странным событием, возможность которого отрицается всеми экспертами. Но что такое эксперты? Сейчас идеи Фоменко вызывают смех или аллергию, а первую его статью о несообразностях хронологии печатал Лотман в “Тартуских записках”.

Мне же приходилось, когда я был литературным критиком, тоже высказывать суждения, опираясь исключительно на свой вкус, на свои представления о каноне. Но что такое литературная критика по сравнению с историей; peanuts. Ну залезу я на табуретку и заявлю я что, там, Улицкая или Аксенов – это не литература, а “Доктор Живаго” – графомания; например, можно другие имена подставить. Ну да, это странно, это может свидетельствовать о моей эксцентричности; меня может подвергнуть остракизму профессиональное сообщество, усомниться – еще больше, чем сейчас – в моей компетентности. Подумаешь. И совсем другое дело, если я заявлю, что Япония на самом деле долгое время была колонией России. Вот у такого заявления возникает уже и политический шлейф – и последствия. Мы ведь осознаем, что вся существующая «история» направлена только на одно – на сохранение существующего положения дел, поддержание нынешнего неравенства. Да, на Британских островах климат лучше, чем под Архангельском – но если англичане пришли в Англию не так уж давно, то почему бы не пересмотреть итоги приватизации?

На самом деле, мне хотелось бы не то что даже реабилитировать в общественном сознании фигуру Фоменко, этого абсолютного еретика, придумавшего целую вселенную – как Лукас Star Wars, – а скорее рассказать о приключениях одной, потенциально сверхважной, идеи – разумеется, через биографию, через историю жизни одного конкретного человека, нашего с вами современника. Это будет история о том, по каким законам идеи циркулируют в обществе – почему одни принимаются, тиражируются, вызывают интеллектуальные эпидемии – а другие признаются еретическими. Почему научные революции иногда происходят – а иногда нет. Но как объяснить тем, кто потратил жизнь на знакомство с одной картиной мира, которая вполне их удовлетворяет, – что все, к чему они привыкли, – чушь? И сколько, спрашивается, шансов у того, кто начнет хватать их на улице за пуговицы и кричать – постойте: все неправильно, сейчас я расскажу вам, как было на самом деле!