сообразила, что никто никуда не едет, а совсем наоборот.
Показав Йв, как работать с топором, он пантомимой попытался добиться от неё сбора дров. Как только инструмент оказался в руках девушки, она как будто засветилась. Такого страсти и восхищения он ни у кого не видел. Йѣв поглаживала топор и приговаривала на все лады:
— Одѣдҕаҕѣл. Челечэн одѣдҕаҕѣл.
Пришлось приструнить и снова показать, как отрубать ветки:
— Дрова.
И так несколько раз, повторяя одно слово.
Потом скидал их в кучу:
— Огонь. Пых-пых!
Вроде поняла. Да и восторг немного сгладился. Пошептав что-то под нос, девушка приступила к заготовке дров. Она рубила их и стаскивала в кучу, приговаривая смешное «тьяwа», «агонь» и «пыкхѣпыкх». Занятно, что нашлись-таки слова, которые девушка почти не исказила. Определённо «дрова» и «огонь» проглядывали сквозь неандертальский акцент. И уже вполне ожидаемо русское Х в междометии «пых-пых» про горящий огонь, превратилось в КХ — эту закономерность Михаил выучил на своём имени.
Пока проводница упражняла руки и язык, он распряг и стреножил лошадь. Прикрыл её меховой попоной от ночного мороза и задал корм. Напоит позднее, когда растопит снег.
Кстати, для розжига дров достаточно. Михаил расчистил площадку от снега. Кинул на промороженную землю кучку сена и несколько обрывков бересты. Сложил сверху домик из тонких веточек. И тут его (от скуки, наверно) потянуло на шутку юмора. Спрятав коробок в кулаке, он с возгласом «Огонь! Гори!» сунул руки в горку сена. И уже там чиркнул спичкой. Пламя с треском побежало по бересте. Разом вспыхнуло сено.
— Амок! Милгѣн… — Медленно с придыханием произнесла Йв.
Не веря глазам, протянула ладони. И только обжегшись, очнулась от наваждения.
– Ӄок! Милгѣн. Гѣччи Майӈаӈѣлҕѣну китѣӈ!
Он думал, что это был предел восхищения, когда девушка получила топор? Он ошибался. Теперь перед ним сидела личный адепт (адептка?). Казалось, прикажи он броситься со скалы или зарезать себя — и она это сделает. Вот этим челечэн одыдгагыломи зарежется. Он пересел на сани, опасаясь, что религиозный фанатизм выльется в такую знакомую жителям XXI века форму. Пусть здесь почти не чувствуешь жара костра, зато не ощущаешь себя призом сексуально озабоченной фанатки. Но обошлось, то ли местный менталитет другой, то ли девушку не возбуждает он сам. Ну, и замечательно. Ему и жён пока хватает.
Йв понемногу успокоилась. Сидела и меланхолично подкидывала дрова. Огонь оказался обычным огнём, вот она его и поддерживала. Михаил распаковал взятые с собой копчёности: колбасу, мясо, рыбу. Теперь Йв учила новое слово «калъвачан» — вчера колбасы среди продуктов на столе не было. Пришлось объяснять, как колбасу делают. Как всегда, слово оказалось творчески переработано. Если Михаил правильно понял словосложение, то скоро появится «мясной калъвачан» и «птичий калъвачан». А то и вовсе — отдельные слова для мяса каждого зверя или птицы.
* * *
Верба не бежала — она летела, как на крыльях. Там, впереди, её любимый. Она никогда не думала, что может остаться одна. Всегда кто-то был рядом: сначала из её рода, потом из рода Неясыти. Сейчас, когда из рода Настоящих людей остались только они — Неясыть да Верба, ей стало страшно. Страшно потерять единственного человека, который разговаривает на одном с ней языке. Человека, который помнит и её родителей, и Старуху… Как она, кстати? Выжила или нет?.. Страшно потерять любимого человека.
А с лошадью оказалось быстрее. То расстояние, что она прошла за два дня и один вечер, теперь проскакали за день и полдня. Даже при том, что лошадь постоянно уставала и переходила на шаг, передвигались они гораздо быстрее. Конечно, Верба нервничала и, стоило лошади снизить скорость, сразу же убегала вперёд. Это, конечно, ничего не приносило, кроме усталости: вскоре лошадь снова догоняла девушку, и она продолжала путь, сидя в волокушах.
А ещё ей дали волшебную шаманскую одежду вместо её шкуры. Называется чѣтаныикойтѣка. Всё в красивых жёлтых и зелёных узорах. Сверху — ещё одна койтѣка, только толстая. Непривычно лёгкая, хотя очень тёплая. Верба всё утро тренировалась надевать и снимать её — очень уж трудно попасть маленькими круглыми пугѣwичитэ в дырочки. Снимать оказалось ещё сложней. Только на ноги она отказалась надевать вотэноктэ. Совсем неудобно. Потом привыкнет и будет носить. А сейчас надо бежать к Неясыти.
Но в остальном у неё есть настоящая шаманская одежда! Так скоро Верба и сама шаманкой станет! Одно заклинание она уже знает. То, чему она была свидетелем вчера вечером, сейчас прибавляло сил и заставляло забыть про усталость. Мекхаель — Великий Шаман. Она знала! Он разжёг огонь руками. Просто засунул руки в костёр и дрова вспыхнули!
А сейчас надо бежать. И она бежала. Потом сидела на волокушах. И снова бежала. И снова сидела.
К полудню они приблизились к знакомым валунам. Она, конечно же, снова убежала вперёд. Снег вокруг был испещрён волчьими следами и Верба с тревогой перехватила копьё. А когда поняла, что следам уже несколько дней и можно не бояться нападения, бросилась к входу.
Но нет, никто не смог растащить завал. Волкам, наверно, надоело нюхать недоступную еду и они ушли.
— Эй, Неясыть! Это я пришла. Верба. Неясыть! Ты слышишь меня?
Глава 16
Полевая хирургия
«Вот же стрекоза!» — Думал Михаил. — «Снова умотала. Хорошо хоть недалеко осталось».
Особенно тревожно стало, когда увидел в снегу кучу следов. Предположительно — волчьих. Если они съели парня, то он теперь не знает, что делать, как успокаивать Йв. Вон как девчонка спешила. Но крови, вроде, не видно. Может, и жив.
Из-за края валуна выскочила Йв и замахала руками.
«Значит, здесь безопасно. Но стоит поспешить».
Йв снова исчезла, а когда он повернул за угол, то увидел, как она растаскивает камни. Присоединился к ней и вдвоём они это проделали меньше, чем за минуту. Мужчина уже хотел лезть внутрь, но девушка остановила его.
— Куук, Галѣ! Гѣммо Йѣw тѣкитѣӈ! Тѣкуялӄэwгѣйӈѣӈ! — Крикнула она внутрь и прислушалась.
Потом исчезла внутри. Сам Михаил ничего не расслышал, но это же дикари. Дети природы. У них и чувствительность выше.
— Мекхаель! — Донеслось из-под камня.
Покряхтывая, как старый дед, мужчина на четвереньках пополз на голос. С яркого зимнего Солнца — в каменную темноту. Сослепу вляпался во что-то склизкое и липкое. И шерстяное. Остатки добычи, что ли? Почувствовал, как рука Йв тянет его куда-то вбок.
Наконец, проход закончился. Свет, загороженный человеком, попал в пещерку, и Михаил смог оглядеться. Возле входа лежало тело молодого неандертальца. Исхудавший, аж рёбра видны. Голова —