Читать интересную книгу Любовь в Крыму - Славомир Мрожек

ЧЕЛЬЦОВ. Ушли.

ЧЕЛЬЦОВА. Все уезжают.

ЗАХЕДРИНСКИЙ (к Чельцову). Вы сейчас насчет домино обмолвились.

ЧЕЛЬЦОВ. Да, что-то говорил.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Может, сыграем партию до ужина?

ЧЕЛЬЦОВ. С вами?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. А вы бы с кем хотели?

Чельцов достает из кармана кожаную коробочку, дорожный комплект домино. Отодвигает стаканы и тарелки, высыпает кости домино на стол.

ЧЕЛЬЦОВА. Но ты-то хоть не уезжаешь?

ЧЕЛЬЦОВ. Мне ехать некуда.

Чельцов и Захедринский присаживаются к столу, чтобы играть в домино. Чельцова садится на диван, достает из сумки рукоделие и начинает вязать на спицах.

Пауза.

Чельцов и Захедринский играют в домино.

ЧЕЛЬЦОВ. Что это вы?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. А разве так нельзя?

ЧЕЛЬЦОВ. Да это же сюда не идет!

ЧЕЛЬЦОВА. Саша, господин Захедринский знает, что делает.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Тогда, может, так. (Берет кость назад, ставит другую.)

Игра в домино продолжается. Чельцов, сосредоточившись, что-то напевает. С улицы доносится, сначала слабо, а потом все громче, цокот конских копыт по мостовой. Захедринский отвлекается от игры и прислушивается.

Пауза.

ЧЕЛЬЦОВ. Чего вы ждете...

Цокот копыт нарастает. Захедринский встает из-за стола и выходит на балкон.

(С упреком.) Иван Николаевич, а домино!

Цокот копыт затихает, отдаляется. Захедринский возвращается с балкона.

Ну, и что вы увидели?

ЗАХЕДРИНСКИЙ (садясь к столу). Извозчика.

ЧЕЛЬЦОВ. Эка невидаль.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. А на извозчике сестры Прозоровы. Возвращаются с вокзала.

ЧЕЛЬЦОВ. Не уехали, стало быть, в Москву?

ЗАХЕДРИНСКИЙ. По-видимому, нет.

ЧЕЛЬЦОВА. Ну и хорошо, да с какой им стати куда-то ехать.

ЧЕЛЬЦОВ. Ваш ход.

С левой стороны входит Анастасия Петровна.

АНАСТАСИЯ. Телеграмма для господина Чельцова.

ЧЕЛЬЦОВ. Вот черт... (Встает из-за стола и берет у Анастасии Петровны телеграмму.) Матреша, еду!

ЧЕЛЬЦОВА. Боже мой, куда же опять...

ЧЕЛЬЦОВ. В Тульскую губернию. Продают.

ЧЕЛЬЦОВА. Кто продает, что продают...

ЧЕЛЬЦОВ. Вишневый сад.

ЧЕЛЬЦОВА (с подозрением). Вправду продают?

ЧЕЛЬЦОВ (читает телеграмму). "Раневская оставляет имение и переселяется в город. Продает вишневый сад. Выезжай тотчас". Подписано: Ермолай Алексеевич Лопахин.

ЧЕЛЬЦОВА. А кто такой этот самый Лопахин?

ЧЕЛЬЦОВ. Ермолка Лопахин, мой компаньон.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. А на что вам этот сад?

ЧЕЛЬЦОВ. Как на что, сад вырубим, а землю опять продадим. Дело выгоднейшее.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. А не вырубать нельзя?

ЧЕЛЬЦОВ. Рассуждаете как дитя малое. Матреша, собирай саквояж.

ЧЕЛЬЦОВА (выходя налево). Боже ж ты мой...

Захедринский встает.

ЧЕЛЬЦОВ. Ну, Иван Николаевич, может когда еще свидимся.

Троекратно обнимаются, похлопывая друг друга по спине.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Если когда-нибудь захотите...

ЧЕЛЬЦОВ. То к вам наверняка не обращусь. В делах вы ничего не смыслите.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Да не продавать, просто поболтать.

ЧЕЛЬЦОВ. А, это другое дело. С вами - всегда готов, вы человека понимаете. (Идет налево.)

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Александр Иванович, а в чем я смыслю?

Чельцов останавливается, поворачивается и в недоумении разводит руками. Поворачивается и намеревается выйти налево, но с левой стороны входит Чельцова, в плаще и шляпе. Несет большой саквояж, а также плащ и картуз Чельцова.

ЧЕЛЬЦОВА. Уезжаем.

ЧЕЛЬЦОВ. Мы оба?

ЧЕЛЬЦОВА. Я еду с тобой. Хватит с меня!

ЧЕЛЬЦОВ. Но... Но мы вдвоем не поместимся в поезде!

ЧЕЛЬЦОВА. Мог бы придумать что-нибудь поумней. (Ставит саквояж на пол и помогает ему надеть плащ, Чельцов послушно подчиняется, она надевает ему на голову картуз.) Иван Николаевич, не простужайтесь и ешьте побольше фруктов.

ЗАХЕДРИНСКИЙ. Постараюсь, Матрена Васильевна.

Чельцова подает руку Захедринскому.

Мадам...

ЧЕЛЬЦОВА. Ну, Саша. (Идет направо.)

Чельцов берет саквояж и идет за ней. Они выходят направо.

Захедринский возвращается к столу, перемешивает кости домино, садится и начинает снова их раскладывать. Играет в домино сам с собой.

С левой стороны входит Владимир Ленин.

Захедринский поднимает голову, но тут же возвращается к своему занятию.

Ленин садится напротив Захедринского и пристально на него смотрит, опершись локтями о стол.

Пауза. Захедринский, занятый игрой, не обращает внимания на Ленина.

Ленин берет со стола банку с вареньем и ложечку.

Вместе со стулом поворачивается так, что теперь он сидит фронтально к зрителям, а левым профилем к Захедринскому. Сев поудобнее и положив ногу на ногу, поедает варенье из банки.

Захедринский поднимает голову и сбоку смотрит на Ленина.

Немного спустя Ленин перестает есть варенье и поворачивает голову к Захедринскому.

Некоторое время они смотрят в глаза друг другу.

ЛЕНИН. А я знаю все.

Еще минуту продолжается поединок взглядов.

Ленин отворачивается от Захедринского и продолжает, сидя фронтально к зрителям, есть варенье.

Захедринский не опускает голову и не перестает сбоку смотреть на Ленина, поедающего варенье.

Занавес.

АКТ II.

ОБОРУДОВАНИЕ СЦЕНЫ

Архитектура сцены та же, что в I акте. Однако цвет стен изменился, он стал грязно-желтым. Исчезли плюшевые портьеры и ламбрекен, которые обрамляли выход на балкон в I акте. Их заменил обычный, легкий, небольшой занавес, состоящий из двух половин. Сейчас он раздвинут. Вид на балкон и перспектива, до самого горизонта, те же, что в I акте. С левой стороны, у стены перпендикулярной авансцене, то есть у стены 1-й, там, где в I акте стоял секретер, теперь стоит "функциональный" столик машинистки, на нем пишущая машинка, модель первой четверти XX века. Стопка листов уже напечатанных, чистая бумага, подготовленная к работе. Все разложено очень аккуратно, что свидетельствует о педантичности машинистки. В машинке - лист бумаги с копиркой и подложенным вторым листом для копии, уже частично заполненные текстом. Перед столиком

конторский табурет.

На середине сцены, но не точно по центру, чтобы не перекрывать выход на балкон, а немного влево от центра, письменный стол, стоящий перпендикулярно авансцене. Это не типовой, современный письменный стол, представляющий собой столешницу, лежащую на двух тумбах с ящиками, но старинный стол на четырех ножках, из темного, благородного дерева, частично крытый зеленым сукном (не в стиле "бидермайер", а более раннем и легком). В отличие от столика машинистки, где царит строгий порядок, здесь хаос и неразбериха. Высокие стопы разнообразных папок, бумаг, документов и т.п. небрежно перемешаны. Чернильный прибор и ручка в том же изысканном стиле. Графин для воды и стакан. Воды в графине нет.

Слева от стола стул для сотрудника, который будет называться: "стул за столом". Справа - стул для посетителей, называемый: "стул перед столом". Оба стула с мягкой обивкой, по стилю соответствуют письменному столу. У скошенной стены справа, то есть у стены 4-й, - крытый клеенкой "современный" диван, с торчащими из него пружинами и волосом. Возле правой стены, перпендикулярной авансцене, то есть возле 5-й стены, неподалеку от выхода направо и ближе к авансцене - прямоугольный столик, обращенный передней (одной из двух длинных) стороной, к зрителям. С противоположной, не видимой зрителю стороны в столе имеется выдвижной ящик. На столе большая конторская книга (или гроссбух), небольшой обгрызенный карандаш на толстой цепочке (почти цепи), не соответствующей размерам карандаша. Книжечка билетов, две квитанционных книжки, стакан с недопитым чаем и ложечкой.

На стене, примыкающей к коридору, перед правой рамой сцены, в самом выходе за правую кулису, казенная табличка с надписью по-русски, но латинским шрифтом: "Ne kurit".

День. Погода такая же, как в I акте.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

II акта в порядке их появления на сцене

ИВАН НИКОЛАЕВИЧ ЗАХЕДРИНСКИЙ

ТАТЬЯНА ЯКОВЛЕВНА БОРОДИНА

АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ЧЕЛЬЦОВ

ИЛЬЯ ЗУБАТЫЙ

РУДОЛЬФ РУДОЛЬФОВИЧ ВОЛЬФ

ЛИЛИ КАРЛОВНА СВЕТЛОВА-ВОЛЬФ

МАТРЕНА ВАСИЛЬЕВНА ЧЕЛЬЦОВА

ФРАНЦУЗ

ПЕТР АЛЕКСЕЕВИЧ СЕЙКИН

ДЕЙСТВИЕ

Занавес поднимается.

В балконных дверях, опершись вытянутой рукой на левую притолоку двери, стоит Иван Николаевич Захедринский и смотрит наискосок вправо на сад, расположенный под балюстрадой и не видимый для зрителя. Захедринский в том же возрасте, что в I акте, ему около пятидесяти лет. На нем - подпоясанный в талии, махровый купальный халат ярко-красного цвета длиной до половины голени, спереди два больших накладных кармана. На босых ногах домашние туфли с задником (лучше: пляжные сандалии, но в любом случае обувь не должна ограничивать свободу движений актера, навязывая ему определенную пластическую манеру).

За столиком с пишущей машинкой сидит Татьяна Яковлевна Бородина. Она в том же возрасте, что в I акте, ей около двадцати восьми лет. Одета в военную гимнастерку защитного цвета российского постреволюционного образца, с воротником стойкой, стянутую в талии военным ремнем. Юбка синего, флотского цвета и военные сапоги. Короткая прическа "под мальчика" с пролетарским, спартанским нюансом.