как с благородным мудаком.
— Не назвала бы тебя благородным, — склоняю голову, уловив его взгляд сквозь густые пряди, спадающие на его лоб. — Скорее нормальный, повседневный мудак, но это не так плохо.
Джейк улыбается.
— Могу я выйти со скамейки штрафников, если пообещаю, что подобное не повторится вновь?
Я киваю, переоценив его сексуальную полуулыбку.
— Все хорошо. Штраф снят, но больше не набрасывайся на меня. Прибереги для своего терапевта.
— У меня нет психотерапевта, — фыркает он.
— Обратись к какому-нибудь, — улыбаюсь, смягчая слова. — Человек, прошедший через тоже, что и ты, нуждается в терапии. Я могу выслушать тебя, если хочешь, но моя работа заключается в том, чтобы убрать от тебя Кери, чтобы ты смог начать заново, а не помогать справляться с эмоциональными последствиями от того, что тот, кому ты доверял, превратился в сталкера.
— Если ты согласишься на эту работу, — он потер большим пальцем по подбородку. Звук соприкосновения кожи к однодневной щетине был явственно мужским и удивительно интимным. Я хочу протянуть руку и провести пальцем по его темным бакенбардам, чтобы почувствовать колкость.
Я яростно сопротивляюсь желанию. Едва-едва.
— Да, если соглашусь. Пока что я близка к тому, чтобы сказать «да», но…
— Но тебе нужно знать, что стоит за той историей с побоями. Верно? — он кивает, плечи напрягаются. — Как говорил, я старался делать все возможное, чтобы держаться подальше от Кери, но в последний четверг я поздно вернулся с тренировки и обнаружил ее на своей кухне. Она готовила лазанью. Как-то пробралась внутрь. Взломала замок, полагаю. Или новенький сотрудник в вестибюле впустил ее, хотя он клянется, что не покидал свое место. Не уверен как, но Кери оказалась внутри, готовила и пила вино, притворяясь, словно все так и должно быть. Я сказал, чтобы она убиралась, и мы поссорились. Я что-то сказал, она сказала…
Джейк снова сжал руки в кулаки.
— В конце концов, все обострилось. Было ужасно. Сказал ей, что она сошла с ума, и я не хочу больше ее видеть, даже если она пройдет лечение. Прежде, чем осознал, что происходит, она набросилась на меня с ножом.
У меня челюсть отвисла.
— Я был так потрясен, что рефлексы отключились, — продолжил мужчина, не дав мне прервать его. — В то время как я стал отступать, она уже вонзила нож мне в плечо. На всю глубину. — Он покачал головой. — После этого я просто… забылся. Прежде, чем понял, что делаю, схватил ее за горло, протащил через всю комнату и вышвырнул за дверь.
— Дерьмо, — произнесла я, распахнув глаза.
— Такой был итог, — на губах Джейка появляется мрачная улыбка, — но я удерживал ее пару секунд, и никаких синяков у нее не было, когда я захлопнул дверь.
Я сочувственно киваю, но скрыть от него правду не могу.
— Они могли проявиться позже. Синякам требуется время, чтобы сформироваться.
— Знаю, — говорит он, — Мне кое-что известно о грубом обращении, но снимки были сделаны через двадцать или тридцать минут после того, как она покинула мою квартиру, перед закатом. Кожа не могла приобрести столь темный черно-фиолетовый оттенок. Предполагаю, что Кери закрасила их тенями или чем-то еще, но есть шанс…
Джейк прокашлялся, встретив мой выжидательный взгляд. От его загнанного взора в груди все болезненно сжалось.
— Есть шанс, что я потерял контроль и причинил ей боль. И если это так, возможно, я не заслуживаю помощи. Честно говоря, я больше ничего не знаю. Просто знаю, что мне нужно покончить с этим, а ты словно мой последний шанс выбраться, пока все не стало только хуже.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Шэйн
Я сильно прикусываю губу, размышляя.
Это не очевидное отрицание, которое мне требуется услышать, чтобы начать двигаться дальше, но и Джейк совсем не тот, каким я его представляла. Он вовсе не высокомерное ничтожество. Кажется, наоборот, создает впечатление хорошего парня с чувством сострадания, который оказался в жуткой ситуации и нуждается в помощи.
Я склонна думать о том, что ему требуется скорее помощь полиции и психотерапевта, чем вмешательство нашей службы, но…
— Я пойду, — говорит Джейк, прерывая мои размышления. — Прости, что отнял твое время.
Он встает и уверенными шагами начинает сокращать расстояние между скамьей и воротами.
— Подожди! Не уходи! — я поднимаюсь на ноги. — Ты не отнимаешь у меня время.
Джейк поворачивается. На его лице проявляется защитная маска, плечи напряжены, от чего я задаюсь вопросом, на какой руке у него рана.
Господи Иисусе. Ножевое ранение.
Рана. Это безумие!
Я готова помочь Джейку спастись от безумной бывшей, но не представляла, что она будет помешана на том, чтобы порезать человека. И не готова была иметь дело с человеком, который патологически не хотел связываться с полицией.
— Полагаю, о происшествии с ножом ты властям не сообщил, — я скрещиваю руки и задумчиво хмурюсь, стараясь вести себя так, словно знаю, как поступать в похожей ситуации. — Ты не обращался к копам?
На его лице появляется все тоже упрямое выражение.
— Нет. Я не хочу об этом распространяться. Это был бы праздник для прессы.
— Но это преступление, — говорю я, надеясь, что он поймет. — Серьезное. Кери, как минимум, напала на тебя с оружием. Не знаю всех деталей, не являюсь адвокатом, но делу можно было бы дать ход как покушению на убийство.
Джейк качает головой.
— Она не пыталась меня убить.
— Ты не можешь знать этого. Она разозлилась и ударила тебя ножом, Джейк. Ударила ножом. Судя по тому, как ты это описал, рана серьезная, — я протягиваю руку, проводя пальцами по его груди. — Что, если она попала бы чуть ближе к центру? Она могла бы всадить тебе нож в сердце.
Он снова качает головой, но с легкой неуверенностью.
— Она хотела причинить мне боль в тот момент, а не избавиться от меня.
— Верно, — я даже не пытаюсь скрыть сомнение. — Ну а что насчет твоей работы? Что сказал врач? Рана не повлияет на игру?
— Все в порядке, — мужчина водит левым плечом. — Я быстро иду на поправку и хорошо справляюсь с болью.
— Но что говорит врач? — жуткое подозрение щекочет мое нутро. — Ты же ходил к доктору?
Хмурясь, Джейк пожимает плечами.
— Все в порядке. Я часто получал травмы, поэтому могу отличить серьезное от несерьезного.
— Да ты издеваешься, — говорю я, зная, что это не так. — Это не нормально, приятель. Совсем не нормально. — Я указываю на ворота. — Выходим. На улицу. Сейчас же.
— Что это значит? — в его взгляде вспыхивает боль, а затем они снова становятся холодными. — Ты уходишь? Так просто?
— Нет,