Эдвард, по-прежнему прижимавшийся к ней, словно кожей ощутил сгустившуюся атмосферу, прильнул теснее – и тут раздался громкий хлопок.
Автобус закачало из стороны в сторону. Дети заверещали, вцепившись в сиденья.
– Черт подери! – Джим Родс остановил автобус. Вскочил. Высунулся из окна.
– У нас колесо спустило, – сообщил он мрачно.
Автобус накренился набок. Ева тоже выглянула – на месте одной из шин красовалось нечто сильно напоминавшее огромного мертвого моллюска.
– Мы тут застряли! – заявил Фрейзер.
Сразу и не сказать было, то ли он до ужаса напуган, то ли, напротив, в полном восторге.
Деревня-призрак
Дети поплотнее закутались в пальто, потуже затянули шарфы. Выбрались из автобуса, сбились в стайку, молчали, стуча зубами, засунув руки в карманы. Ева заметила – Флора крепко прижимает к себе Фрейзера. «Ночь и впрямь выдалась на редкость морозная, – подумалось ей, – да только вряд ли их всех тут только от холода трясет».
В деревне стояла жуткая, зловещая тишина. Никого. Пусто. Пустота эта ничем не напоминала Лондон после бомбежек – там, что бы ни происходило, людей как раз хватало, – они пытались заново собрать разбитую в осколки жизнь, бродили, куда-то торопились вместе. А здесь – наоборот: дома целы, а люди из них ушли. Казалось, они попали в деревню-призрак.
– Все старайтесь держаться поближе ко…
Ева обернулась. Приказ, который Джин отдала детям, оказался совершенно бессмысленным – никто и без того даже не шелохнулся. Позади Джим Родс пнул шину, выругался снова, на сей раз шепотом, и поплелся к концу автобуса.
– Запасную нашел в багажнике! – провозгласил он торжествующе.
Джин шагнула в его направлении:
– Я помогу.
От неожиданности Джим Родс остановился и уставился на нее во все глаза:
– Вы?
– Я в свое время не так уж мало шин поменяла, – глаза Джин лукаво блеснули, уголки губ приподнялись, – она почти что улыбалась, и Джим Родс улыбнулся в ответ.
С некоторым возбуждением директриса оглянулась на Эдварда, по-прежнему цеплявшегося за пальто Евы.
– Эдвард, а почему бы тебе нам не помочь?
Эдвард только теснее прильнул к Еве.
Не намеренная сдаваться, Джин протянула руку:
– Ну, давай. Я научу тебя шины менять.
Мальчик замотал головой, судорожно ухватился за учительницу.
– Я не думаю, что он… – нерешительно начала Ева и замолкла.
Джин подошла к Эдварду, схватила его за руку и оторвала от нее.
– Он не может все время на вас виснуть, – отрезала она и силком потащила перепуганного мальчугана за собой. – Присмотрите за остальными, пожалуйста.
Ева, озабоченная и сама несколько напуганная, подошла к стене автобуса, у которой столпились ребята. Они по-прежнему не двигались и смотрели в направлении поля по ту сторону дороги, вытаращив глаза от страха и изумления. Дивясь, что могло вызвать подобное замешательство, Ева заторопилась к ним. Ребятишек с любопытством разглядывала овца.
– Я никогда раньше овец не видел. – Тон у Элфи был потрясенный.
Фрейзер наморщил лоб:
– А чего она на нас пялится?
Флора зажмурилась:
– Пусть она перестанет, пусть перестанет!..
Уперев руки в бока, Джойс, видимо решившая принять в отсутствие Джин ответственность на себя, грозно обернулась к Еве.
– Мисс, она малышей пугает.
Судя по голосу девочки, она предлагала приступить к неким активным действиям.
– Да это всего лишь овца, – улыбнулась Ева, – она никого не обидит. – И отвернулась от детей и животного. Внимание ее сосредоточилось на деревне, выступавшей из холодного тумана, подобно навечно пришвартованной к берегу «Марии Селесте»[1].
А потом она что-то услышала. Какой-то слабый, но вполне явственный звук. Это было… что это было? Голоса? Да. Кто-то пел, и пение доносилось из деревни.
Перед ней стояли пустые коттеджи, старые, с прохудившимися крышами, заплесневелые стены оплетали ветви плюща. Один из коттеджей, заметила она, вовсе сгорел дотла, однако никто не попытался ни разобрать развалины, ни отремонтировать дом. С передней стены свисала сломанная металлическая табличка:
«Мистер Горацио Джером, эсквайр, адвокат».
Ева с легкостью прочла надпись в лунном свете. Не оттуда ли шло пение?
Прислушалась – да, похоже, именно оттуда.
Снова всмотрелась в руины сгоревшего коттеджа. И что-то почувствовала – некую странную тягу, нечто… нет, этого она не могла бы объяснить и самой себе. Очарование? Притяжение?
Они вернулись, они зазвучали снова – поющие голоса. Детские голоса.
Ева покосилась в сторону автобуса – дети все еще стояли там. Никто из них и не думал петь, а большинство пытались потрогать или погладить подошедшую овцу. Джин и Джим Родс были полностью поглощены процессом смены шины, Эдвард наблюдал за ними, – голосов, похоже, не слышал никто.
Ева опять всмотрелась в сгоревший коттедж. В деревню, застывшую в тумане. И пошла туда.
Очень скоро ее каблуки застучали по булыжной мостовой, и она оказалась перед обугленными останками коттеджа. От фасада практически ничего не осталось, два окна наверху и дыра на месте двери внизу делали его похожим на искаженное криком лицо. Ева передернулась. Прислушалась.
Дети вновь запели, – слова песни уносил ветер, толком и не разобрать, голоса то приближались, то удалялись, однако кое-что различить ей все же удалось. Не то колыбельная, не то считалочка:
– Как у Дженет Хамфри сынишка помирал…
Ева шла и шла – и голоса становились громче, слова песенки – четче, явственнее:
– В воскресенье помер, в понедельник встал!
Ева вышла на рыночную площадь. Замерла.
– А кто помрет за ним? Наверно, это ТЫ!..
Голоса смолкли, лишь последнее слово эхом металось меж пустыми каменными зданиями. Ева напряженно осматривалась, надеясь услышать топоток бегущих ног. Возможно, даже смешки несущихся вприпрыжку детей. Ничего. Никого. Она была одна в пустынном месте.
А потом она услышала что-то еще. Звук, доносившийся из одного из домов.
Ева обернулась в направлении звука. На сей раз – никаких голосов, никакого пения. Просто кто-то шевелился.
– Эй, кто там?! – крикнула она. Медленно, неуверенно подошла к полуразрушенному коттеджу и заглянула внутрь.
Хотя окно потускнело от накопившейся за многие годы пыли, ей все же удалось рассмотреть маленькую гостиную. Стены потемнели от сырости, небогатая утварь запылилась. Казалось, обитатели покинули коттедж в ужасной спешке. По спине Евы вновь пробежала дрожь, и не только от холода. А потом прямо перед ней возникло чье-то лицо.
И она закричала.
Старик
Ева в ужасе отшатнулась, потеряла равновесие и упала на булыжную мостовую. Когда она подняла голову, лицо исчезло. С трудом, нетвердо она встала на ноги – на сей раз ошибиться было невозможно: за окном угадывалась фигура старика. Воздев руки в воздух, он стонал и всхлипывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});