— Пошли, дети мои, — закричал он сипаям, спешившимся вокруг него. — Они бегут от ваших клыков.
Дерек стал взбираться на гору, перепрыгивая с камня на камень, а где возможно, карабкаясь вверх по свободным проходам между валунами. Его сердце бешено билось, а горло пересохло. Пуля сбила эполет с его плеча, в то время как он прокричал:
— Пошли, ребята, кого они смогут убить из своих поганых ружей? — и подал сигнал к атаке.
Еще два сипая упали, пока отряд достиг вершины маленькой круглой горы.
Две кучи лохмотьев, которые только что были мужчинами, лежали у их ног. Афганцы истекали кровью, тогда как третий, раненный, пытался спастись бегством. Сипай ударил его, и раненый больше не двигался.
— Грязный ублюдок! — выдохнул сержант, пнув ногой его тело. — Все они грязные воры и негодяи.
Дерек тяжело дышал, опершись на саблю и оглядываясь вокруг. Эта диспозиция была выбрана афганцами удачно: в то время как горы поднимались сзади, отсюда были хорошо видны оба конца тропы, но главное — можно было вести огонь по сгрудившейся толпе в ущелье. Сидящие в засаде афганцы сами теперь оказались в ловушке.
— Лейтенант Сматерс, будьте добры взять дюжину солдат у подножия горы и приведите их сюда. Если мы сметем эти тюрбаны с горного хребта, наши люди смогут пройти по тропе. Это слишком большое расстояние для пистолета, поэтому надо подобрать пару их ружей и послать одного из наших людей вниз, к лошадям, и пусть он принесет карабинов сколько сможет. А другого пошлите за флягами с водой, если ему удастся поймать лошадей. Сержант, мы с вами расставляем людей по периметру на случай контратаки. Мы захватили прекрасную позицию. Теперь мы должны удержать ее.
Выстрелы с вершины небольшой круглой горы хлестнули по склону. Удивленные крики афганцев, в то время как они сгибались, увертываясь и защищаясь, отчетливо разносились над схваткой в ущелье. Сипаи, взгромоздившиеся на повозки, и гуртовщики быстро воспользовались ситуацией и прорвались к Али-Масджиду.
Дерек и его люди начали укреплять свою позицию. Материала было предостаточно, и примитивные баррикады защищали теперь каждую группу сипаев из трех человек. Дерек сделал глоток теплой, неприятно пахнущей воды из бурдюка и посмотрел на свою работу. Его отец никогда не одобрил бы такую хлипкую конструкцию, но сейчас она вполне сгодится. Внезапно из-за соседней вершины послышался шум. Сипаи бросили перевязывать раненых и стали укреплять баррикаду. Положив свои карабины рядом с пистолетами на камни и выглядывая из-за тел убитых, они приготовились к атаке. Они смотрели на горячее палящее солнце, туда, где все громче слышался свист и звук литавр.
— Спокойно, солдаты! — прокричал сержант. — Ни в одном уставе не говорится, что враг появляется оттуда, где раздается самый сильный шум.
Но они шли, человек сто или даже больше; длинные черные халаты развевались, как гигантские крылья хищных птиц с длинными, кровавыми, стальными когтями. Флаги, обрамленные белым шелком, с золотой отделкой, с красными и черными эмблемами колыхались впереди наступающей орды. Времени хватило для двух сокрушающих залпов, которые смели переднюю линию атакующих, но основная масса мерзавцев вскоре оказалась около небольшой баррикады, где и началась кровавая бойня.
— Остановите их здесь, солдаты! Если вы дрогнете, они перебьют нас всех.
Дерек повернулся лицом ко второй волне чернобородых воинов, достигших вершины оборонительного вала. Вдруг сзади раздался залп из мушкетов; пуля задела его щеку, и тут же афганские воины попадали к его ногам.
— Ура!.. — победный крик игрока в регби из школьной команды донесся оттуда, где находился Сматерс, ведший остатки своего отряда в пролом. Отчаянные ребята остановили поток афганцев, но лишь на мгновение.
Тяжелое дыхание, звон и последние вздохи умирающих слились воедино. Сматерс и Дерек сражались плечом к плечу, вдвоем против пятерых: отменная выручка и школьное братство против одержимости и звериной злобы. Когда врагов уже оставалось трое, косой удар обоюдоострого ятагана раскроил шею Билли Сматерса. В дальнем уголке сознания Дерека промелькнула мысль: две тысячи фунтов на образование пропали из-за пятирупиевого клинка. В этот же момент Дерек услышал свист сабли афганца и упал от удара, который сорвал второй эполет. Его левая рука онемела.
Сержант навис над ним, его лицо напоминало кровавую маску, он размахивал карабином, как дубинкой. Двое афганцев кинулись на него, но тут же рухнули под сумасшедшим ударом. Опираясь на ножны, Дерек поднялся и встал спиной к спине с сержантом, дико вращавшим глазами. Дерек почти ничего не видел, дыхание его было хриплым, а ноги и сабля сделались свинцовыми. Так с сержантом и последним уцелевшим сипаем они отчаянно рубили нападавших. Сзади снова раздались звуки литавр и воинственные крики еще одного отряда бородатых воинов, приближавшихся к ним. Шелковые зеленые флаги поднимались теперь с востока. Дерек отступил назад и вдруг издал страшный крик: его нога попала в трещину в скале. И в то самое время, как нога хрустнула в лодыжке, пуля джезаила вонзилась ему в спину. Острая боль прошила его мозг, и Дерек провалился в черный колодец тишины.
Через час после того, как стычка закончилась, два толстых закахела в развевающихся халатах и черных тюрбанах стояли над грудой тел среди голых камней баррикад, построенных сипаями. Они лениво тыкали в убитых саблями. Один, с красной, выкрашенной хной бородой, ссорился с темнолицым со срезанной челюстью, глаза которого не отражали солнечного света.
— Гильзаи — собаки. Нечего им отбивать законную дань у нас, закахелов. — Он повернулся к своим товарищам, которые задумчиво смотрели на мертвых сипаев. — Этот британец хорошо дрался. Жаль, что мы не успели защитить их от этих гильзайских собак, растерзавших их. Может, нам взять наше законное серебро, а оставшихся в живых отпустить с миром?
Кто-то добавил, ткнув неподвижное тело Дерека:
— Этого мы могли бы взять в Пешавар. Это офицер, и, если он жив, мы получим солидный выкуп.
Его товарищ глядел с сомнением:
— Могу поспорить, что он не выдержит и половины пути до Пешавара.
— Согласен.
III
Те, кто ждет
— Почти четыре месяца — и ни единого слова, — заметила Сара Квилл. — Как вы можете быть такой спокойной?
— Наши волнения не заставят письма полковника Клавеля идти быстрее, — ответила Анне-Лиз. Она воткнула иглу в вышивание недрогнувшей рукой. Сосредоточенность на работе была единственной возможностью отвлечься от мрачных мыслей, которые занимали ее гораздо больше, чем Сару. Лен требовал предельной аккуратности, четких стежков и многочасовой усидчивости.