— Неужели ты боишься, что мы с дочерью сбежим? — невесело усмехнулся Климент.
— Нет, я этого не боюсь, — ответил рыбак с простодушной серьезностью. — Я знаю, что вы никуда не уйдете без тех предметов, которые в ящике. Они вам слишком дороги. Однако я пришел, чтобы позвать вас в дом. Памфил проснулся и хочет с вами поговорить.
Климент и Аврелия молча последовали за Световидом.
Памфил теперь не лежал, а сидел на своем низеньком ложе, подогнув колени и обхватив их руками. Вид у него был все такой же болезненный, но, казалось, он делал усилия, чтобы взбодриться.
— Ты уже все обсудил со своей дочерью, Климент? — обратился он к епископу. — Ты не передумал идти к Херсонесу, искать пещеры христиан?
— Нет, не передумал. Но дочь моя боится отпускать меня одного. Убеди ее, что мне ничего не грозит.
У Аврелии от волнения подкашивались ноги, и она тихо опустилась на топчан. Климент сел рядом с дочерью и ободряюще погладил ее по руке.
— Я не могу сказать, что твоему отцу совсем ничего не грозит, — вздохнул грек. — Но, поверь, если ты отправишься в путь вместе с ним, то это будет намного опасней для вас обоих. Твоя красота и благородное происхождение слишком заметны. Любой разбойник или кочевник — а их на наших дорогах хватает — обратит на тебя внимание и захочет взять себе или кому-нибудь продать. Отец, конечно, станет тебя защищать и поплатится за это жизнью. Значит, разумней, если он пойдет один. Я бы сам его сопровождал, да болезнь привязала меня к месту. А дать ему в спутники Световида тоже не могу, слишком дорог мне мой приемный сын, чтобы рисковать им ради чужеземца. Да и как мы с тобой останемся здесь одни, без Световида? Я беспомощный старик, а ты беременна, да и непривычна к жизни в одинокой рыбацкой хижине. Так что, видишь, по всему выходит, что искать спутников-единоверцев Клименту придется в одиночку.
Аврелия опустила голову, понимая правоту грека, и пробормотала:
— Но я могу пойти вместе с отцом к тому месту, где он спрячет христианские ценности?
— Можешь, это не очень далеко отсюда, — сказал Памфил. — Туда вас поведет Световид, и обратно ты вернешься вместе с ним, а твой отец пойдет дальше, на запад.
— Может, проще в ближайшем порту договориться с корабельщиками, чтобы перевезли нас в Синоп? — осторожно предложила Аврелия.
— А ты думаешь, что путешествовать двоим беззащитным по морю безопасней, чем по суше? — хрипло усмехнулся Памфил. — Да и кто знает, на каких корабельщиков вы нарветесь? Среди них есть и такие, которые связаны с пиратами. Нет, без спутников вам никак не обойтись.
— И что же, я останусь жить здесь, у вас, пока отец будет искать христианскую общину? — растерянно спросила Аврелия. — Может быть, мне лучше перебраться в селение, где есть женщины?
Вместо ответа грек обратился к Световиду:
— Пойди-ка, сынок, да принеси нам печеной рыбы, она уже, наверное, готова.
Как только молодой славянин вышел, Памфил объявил Клименту:
— Твоя дочь поживет у нас. Я вижу, что она очень понравилась Световиду и он хочет взять ее в жены. — Заметив протестующий жест епископа, грек тут же добавил: — Не бойся, он ничего не будет делать насильно. Световид — простосердечный дикарь, но он не лишен благородства. После смерти моей жены Световид остался для меня единственным родным человеком на свете. Бог не послал нам с женою детей, но этот юноша из племени антов заменил мне сына. Жизнь моя скоро оборвется, золота я на тот свет не возьму. А все, чего я хочу на этом свете, — помочь Световиду найти свое счастье. Я вижу, что с твоей дочерью он может быть счастливым.
— Ты хочешь, чтобы моя дочь навсегда осталась здесь, у вас?.. — сдавленным голосом спросил Климент. — Такова плата за вашу помощь?.. Но Аврелия беременна и оплакивает своего мужа, она не может даже думать о союзе с мужчиной.
— Я не сказал, что она останется здесь навсегда, — покачал головой Памфил. — Но на год — наверняка. Вряд ли твой путь к херсонесским пещерам и обратно окажется недолгим. А твоей дочери, судя по ее животу, месяца через три-четыре придется рожать, потом какое-то время она будет слаба после родов. Световид о ней позаботится. Когда же через год ты вернешься за ней и она скажет, что не хочет быть женой Световида, тогда ты можешь забрать ее отсюда. Но если к тому времени она тоже полюбит Световида, то они вместе выберут свою судьбу и вместе поедут в Синоп либо останутся здесь.
— Но он… он даже не христианин, — развел руками епископ.
— Так сделай его христианином хоть сегодня; юноша не сведущ в вопросах веры, и твоя дочь будет его просвещать.
— Я не знаю, что тебе ответить… — растерялся Климент.
Аврелии было обидно, что грек обсуждает с отцом ее судьбу, даже не спросив у нее, согласна ли она целый год жить рядом со Световидом. И в то же время некое подспудное и волнующее любопытство пробивалось сквозь эту обиду, делая ее не такой горькой.
Скрипнула дверь, и, оглянувшись, Аврелия встретилась глазами с вошедшим Световидом. Во взгляде юноши она прочла уже знакомое восхищение и невольно смутилась, вспомнив его горячие объятия у костра.
— Хорошо пахнет печеная рыба, сейчас попируем, — улыбнулся Памфил. — Положи ее на стол, пусть остывает. А тем временем открой этот ящик, пусть Климент вытащит оттуда сокровища и перепрячет их в мешок — в самый грубый и неприглядный из мешков. А ящик нам здесь в хозяйстве пригодится.
Световид послушно выполнил указания Памфила, и скоро из ящика были извлечены два ларца: один с драгоценностями, другой — с Чашей. Климент дрожащими руками приоткрыл тот, в котором лежала заветная святыня. Почувствовав торжественность минуты, Аврелия встала и стиснула руки на груди. Взгляд ее был устремлен к Чаше… И вдруг неземное сияние коснулось ее глаз и она увидела, угадала свое будущее… Это длилось всего лишь миг, но за этот миг Аврелия поняла, что отец уйдет и она больше никогда не увидится с ним и ничего не узнает о его судьбе, что сама она родит сына Маритимуса и станет женой Световида, и будет иметь от него детей, и потеряет его в водовороте злоключений, и когда-нибудь обязательно вернется в Рим…
Глава первая
1379 год
Марину разбудил пронзительный крик матери:
— О, горе!.. Андроник умирает!..
Девушка вскочила с постели и плеснула себе в лицо воды из кувшина, чтобы окончательно проснуться. Лучи сентябрьского солнца пробивались в окно, обещая ясный погожий день, но в доме Андроника Таги сейчас все было пронизано мрачным предчувствием беды. Марина вспомнила, что отчим еще с вечера жаловался на боли в животе, но потом выпил настойки, принесенной врачом, и, получив облегчение, уснул. Теперь же, услышав крики матери и стоны Андроника, девушка поняла, что болезнь навалилась на него с новой силой.