— Вряд ли. Матушка Элиаса производит впечатление женщины, неспособной на бездумные или безумные поступки. Мы, кстати, пришли, — Ульрих распахнул дверь зала рядом с очередным пейзажем на стене, на этот раз морским: скалой посреди волн, вроде той, на которой возвышался наш колледж, только уродливее.
Родственники не ошиблись: Нильс предпочел празднику диковинных рыб. Стоял, прильнув носом к аквариуму. Я его, в общем-то, понимала. Это были не рыбы. А РЫБЫ! Ладно, размеры. Хотя некоторые особи и достигали в длину метра полтора. Но формы и цвета! У меня бы воображения не хватило представить обитательницу моря в красно-белую полоску или пупырчатый шар салатового оттенка с вкраплениями оранжевых пятен.
— Моя любимая вот эта! — Нильс вместо приветствия ткнул пальцем в стекло, указывая на переливающуюся фиолетовую рыбину с торчащими изо рта клыками.
— Красотка, — протянула я насмешливо.
Но мальчишка принял сарказм за восхищение. Посмотрел на меня с любопытством.
— А вы кто?
— Э-э-э…
Ну, дела! Организованный герцогиней «маскарад» легко сделал меня неузнаваемой для младшего братца Ульриха. А ведь мы с ним полгода ходили на одни и те же занятия. Понятно, что полноценные лишний раз не смотрят на отгороженный магией угол полуцветов. Но всё же не запомнить меня младший Бернарду не мог. Одна только первая ночь духа с прогулкой внутри стен получилась незабываемой.
— Не твоего ума дела, — отрезал Ульрих и сделал странное движение левой рукой, будто пучок невидимой травы выдрал из земли. — Возвращайся в бальный зал. К родителям.
— Ага, — согласился Нильс с непривычной покорностью. В мою сторону больше не взглянул. Как и на обожаемых рыбин. Вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Чего это он? — поинтересовалась я, подозрительно щурясь на Ульриха. — Ты же его не…
— Разумеется, заколдовал, — парень улыбнулся, и зеленые глаза наполнили лучистые смешинки. — Оттащишь его от аквариумов без ведьмовской магии, как же! Это внушение. Концентрируешься, отдаешь приказ и все дела.
Ульрих заметил, с каким ужасом я на него смотрю, и скривил рожицу.
— Не пугайся. Работает только на кровных родственниках. И то по мелочам. Нельзя приказать причинить вред себе или другим. А жаль. Иногда хочется сотворить чего-нибудь этакое с папенькиной женушкой. Да шучу я, шучу! — заверил негодник, отскакивая, чтобы не попасть под мою горячую руку.
— Неужели, госпожа Бернарду столь ужасна? — спросила я, сомневаясь, что парень ответит честно. Мы ведь договорились не обсуждать его родню.
— Ну… — протянул полуведьмак. Дурашливое выражение сошло с лица. — Напоминает твою тетушку. Разве тебе никогда не хотелось превратить ее в нечто, похожее это? — Ульрих кивнул на мою «любимую» рыбину: салатово-оранжевый шар.
Я представила сию живность с лицом Дот и расхохоталась. До слёз. Полуведьмак посмотрел на меня снисходительно, но не выдержал и прыснул сам. Мы смеялись, как безумные. Тело сделалось легким, будто все последние недели на спине висел груз из камней. Теперь он остался на земле, я воспарила к самому солнцу. Мне было хорошо. Чертовски хорошо!
— Пупырчатая, — повторяла я, как заведенная. — К-к-круглая…
— Зеленая, — вторил мне Ульрих, и я смеялась еще громче.
Не знаю, чем бы закончился этот безудержный приступ хохота, если б я не закашлялась.
— Ну, всё! Всё! — парень похлопал меня по спине, но, видя, что это не помогает, сделал пас обеими руками, будто сложил крышу домика, а потом схлопнул её.
Мне сразу полегчало. Только в груди осталась тяжесть. И на сердце. Немного. Подумалось вдруг, что это веселье я вспомню еще не раз — в самые плохие дни в Гвендарлин. В самые темные и беспросветные.
— Идем, — позвал Ульрих. — Ну их, рыбин. Устрою лучше тебе экскурсию по замку.
Меня не очень вдохновила идея. Не покидало ощущение собственной неуместности в этих стенах. Поломойка, замаскированная под гостью. Но в компании полуведьмака я бы согласилась проследовать хоть к чертям в подземелье. Он, и правда, отлично знал обитель клана Ван-се-Росса. С видом знатока рассказывал, где тут какие залы и гостиные разных цветов, комнаты для чаепитий и игр в карты, бильярд или шахматы.
— Сколько ты тут живешь? — спросила я, прищурившись. — Неделю?
— Мы приехали позавчера поздно вечером. Правда. Просто я быстро «изучаю» любую территорию. Это еще один особый дар. И крайне полезный для народа моей настоящей матушки. Вдруг придется делать ноги.
— Как это работает? — поинтересовалась я, представив синие молнии коридоров.
— Я не вижу карту в голове, как ты с Гвендарлин, — пояснил Ульрих, сообразив, о чем я подумала. — Просто знаю, где находится нужное помещение и выходы. Это как с игрой в «тепло-холодно». Я чувствую направление.
— Ого! Сколько же у тебя тайных талантов?
Я знала, что он не ответит. По крайней мере, честно. Зачем делиться сокровенным?
— Немало, — отозвался полуведьмак. — Но все они… э-э-э… не совсем мои. Эти способности требуют регулярной подпитки, иначе не подействуют в нужный момент. Матушкино племя — природники. Они черпают силы из всего вокруг. Я не могу делать это открыто. Тем более, в Гвендарлин. Поэтому таскаю с собой амулеты. На всякий случай. Хорошо, что я наполовину маг. Эта сила никуда не денется. Родовой дар, конечно, бесполезен. Но есть же заклятья и вспомогательная магия. Да-да, я люблю уроки Бритта и Шаадея.
— Я тоже. Что? Когда один твой дар — хождение внутри стен колледжа, а второй загадочным образом связан с синим котом, нужна страховка. О! Еще я умею траву выжигать. Но обычно это происходит, когда не просят.
Ульрих расхохотался, но смех мгновенно стих.
— Странно, — пробормотал полуведьмак, останавливаясь у неприметной двери, непохожей на остальные — массивные, с узорами и золотыми ручками. — Ты ее видишь?
— Да, — ответила я растерянно. — Дверь. Серая. Неуместная.
— Я ее не чувствую. Тем самым чутьем. Будто ее тут нет.
Парень потянулся к ручке — железной, покрытой царапинками.
— Говорят, некоторые двери лучше не открывать, — предостерегла я. Хотя сама больше страшилась не того, что скрывается в таинственной комнате, а гнева хозяев замка.
— Я не ощущаю угрозы, — заверил Ульрих. — В каникулы я восполнил «пробелы» и сейчас накачан ведьмовской магией под завязку.
Полуведьмак толкнул дверь. Она начала открываться медленно, с тихим негостеприимным скрипом, а на меня вдруг накатило странное чувство. Душой завладели волнение и желание попасть внутрь во что бы то ни стало. Словно важнее таинственной комнаты не существовало ничего на свете.
Я первая шагнула в темноту, ощутила под ногами шершавый пол, не покрытый ковром.
— Осторожнее, — шепнул последовавший за мной Ульрих. — Сейчас организую свет.
Он щелкнул пальцами, и над головой мелькнул огненный шарик. Но сразу погас, будто уничтоженный безжалостной черной магией.
А следом погасли и мы.
Последнее, что запомнила, как падаю в объятья тьмы.
****
— Пей до дна, Лилит. Не мотай головой. До дна!
Рядом закашлялся Ульрих, а я гневно посмотрела на герцогиню Викторию, поившую меня жидкостью цвета памятной рыбины.
— И не прожигай взглядом. Сами виноваты.
— Не стоит с ними так сурово, дорогая, — посоветовал герцог Эдвард. — Дети — создания любопытные. Им простительно.
Но Её светлость фыркнула и переключилась на Ульриха. Свою порцию пойла он тоже не мог осилить. Давился и глядел на хозяев замка сурово. Настолько, насколько позволяли слезящиеся глаза.
— Напугал, — усмехнулась герцогиня Виктория. — Я сама умею взглядом огонь разжигать. Допивай!
Мы сидели, а точнее, полулежали на диване в синей гостиной, в которую нас доставили в бессознательном состоянии. В нем, как успела поведать герцогская чета, мы с Ульрихом пребывали около двух часов. Вырубила нас охранная магия таинственной комнаты.
— И ничего им непростительно, — припечатала Виктория, забирая мой опустевший стакан. — Любопытство — худший порок. С легкостью губит репутации. А иногда и жизни.