— Ага, — сказала Сашка. — Тоже рисунок отправила.
— Какой?
Сашка замялась:
— Ну, что там дарят мальчикам? Автомат.
Мы посмотрели друг на друга: я удивленно, а Сашка хлопала глазами. И тут она
выпалила испуганно:
— Думаешь, он неправильно поймет?
У Сашки есть одно умение, недоступное всем остальным. Она умеет делать дни
длинными. По-моему, она растягивает мою жизнь как только может. Куда мне
торопиться? Дни, в которых появлялась Сашка, могли быть длиной в месяц, в год, в
целую вечность. Я не знаю, как это у нее получается.
Вот бы и мне так уметь.
На следующий день сразу после школы в дверь позвонили. На пороге стоял
Федька, выряженный, как на праздник. На нем был костюм, на брюках наглажены
стрелки, в руках он держал букет. Собрался на первое сентября, да и только.
Федькины рыжие волосы были старательно приглажены, и он стал сам на себя не
похож.
Он молча тянул мне букет. Хризантемы. Отлично.
Я подумала — может, он что-то напутал? Подумал, что у меня день рождения? Да
не стал бы он на день рождения так выряжаться. Это же Федька! Рыжие волосы
всегда взлохмачены, верхние пуговицы на рубашках расстегнуты, и весь он всегда
выглядит, как перепуганный птенец. Наверное, какая-то ошибка. Снова Сашкины
проделки.
Но Федька нахмурился и грозно спросил:
— На свидание-то идешь, или так и будешь стоять? Ты обещала.
Я опешила.
— Ну, я же просто…
— Просто не просто, — нахмурился Федька, — а пойдем. Зря я, что ли, цветы
тащил? Думаешь, их так легко было надрать во дворе коттеджа?
Еще немного — и Федька взглядом прожжет меня насквозь, таким он был грозным.
Настоящий огнедышащий дракон на выданье.
Герой, ничего не скажешь. Во мне сразу проснулся педагог. Кто же так
девчонок на свидание приглашает? Если уж Сашка его должным образом воспитать не
смогла, придется это делать мне.
Я посерьезнела и сказала:
— А ты, Федька, спросил, пойду ли я? Есть ли у меня время? Может, меня
вообще дома бы не оказалось.
— Ну ты вообще! — возмутился Федька. — Я же в окно видел, что ты дома.
Значит, у тебя есть время. Значит, пойдешь. Обещала же!
Нет, к Федьке никакая педагогика не липнет. Придется идти.
Я сказала ему:
— Ладно, жди, я соберусь.
— Не копайся только, — пробурчал Федька. — Как же с вами, девчонками,
сложно!
Я вздохнула. Такой маленький, а уже тиран. Интересно, он таким же и
останется, когда вырастет?
Когда мы спускались вниз на лифте, Федька напряженно смотрел в пол. Уже на
улице он решился и спросил грозно:
— А чего цветы дома оставила?
— Что же мне, везде с ними ходить? — удивилась я. Я представила себе, как мы
ходим по улицам, и я держу цветы на вытянутых руках, чтобы все видели, что мне
их Федька подарил. — Ты что же, хвастун?
Федька задумался и скис:
— Нет, не хвастун.
Мы вышли на каштановую аллею. Федька сунул руки в карманы, а потом вытащил
их. Пошел чуть вперед. Остановился, оглянулся на меня. Опять засунул руки в
карманы. Опять вытащил.
По-моему, он что-то решал.
— Расслабься, Федька, — сказала ему я. — Смотри, какая хорошая погода.
Погода действительно была отличная — почти летняя. Наверное, можно было даже
снять свитер и ходить без курточки. Но Федьку погода не грела. Он холодно
прогудел:
— Угу.
А потом подошел ко мне поближе. Вздохнул и положил руку мне на талию. Для
него получилось высоковато, и идти так было неудобно. Мы прошли какое-то
расстояние, после чего Федька убрал руку и просто шел рядом. Я улыбнулась и
взяла его за руку. Федька выдернул ее:
— Что ты меня ведешь, как маленького?
Я пожала плечами и снисходительно положила ему руку на плечо. Он наконец-то
успокоился, но все же молчал. Потом увидел впереди какую-то тетеньку. Вынырнул
из-под моей руки, подбежал к тетеньке, вытащил из кармана фотоаппарат:
— Сфотографируйте нас, пожалуйста.
Подбежал ко мне и встал рядом, как памятник. Я приобняла его за плечи и
улыбнулась. Тетенька сделала несколько кадров и сказала:
— Какие красивые брат с сестрой.
Федька поспешил забрать у нее фотоаппарат и даже спасибо не сказал.
— Пойдем, — сказал он мне.
— А зачем фотографии? — спросила я. — Ты же говорил, что не хвастун.
— Не хвастун, но пацанам в нашем классе будет интересно, — объяснил он.
Такого Федьку я видела впервые. Он, конечно, бывал хмурым, но таким
серьезным не был никогда. Я привыкла видеть его смеющимся, вечно мчащимся
куда-то, дразнящимся, сметающим все на своем пути. Свидания ему пока что были
явно противопоказаны.
Мы свернули с аллеи и дошли до кафе. Федька посмотрел на меня:
— Будешь что-то? Пиво?
Я чуть не рассмеялась. Но все же сделала важный вид и сказала:
— Мне четырнадцать. Мне пока не продают.
— Ясно, — с облегчением сказал Федька.
Он все-таки решил напоить меня чаем с пирожным, а сам купил газировки. Все
время, что мы были в кафе, он печально вздыхал.
Я поболтала ложкой в чашке, посмотрела на Федьку (он беспокойно ерзал на
стуле) и сказала:
— Вообще-то ты должен меня развлекать.
— Я не клоун, — сразу заявил Федька.
— Ну, ты не должен скакать вокруг меня, как лошадь, или фокусы показывать.
— А чего надо?
— Разговорами надо развлекать, — объяснила я. — Расскажи мне интересную
историю.
— Это про любовь надо? — забеспокоился Федька.
— Про жизнь, — вздохнула я.
Федька задрал голову к потолку, перебирая истории. Он что-то соображал и
прикидывал, пока я пила чай. Потом сказал:
— Мне сегодня двойку поставили. По физкультуре. Мне надо было пробежать сто
метров, а я пробежал девяносто и остановился.
— Почему?
— Из принципа, — заявил Федька. — А то почему сто? Почему не восемьдесят? Не
сто десять? Девяносто я же пробежал, правда?
Я сказала ему, что он абсолютно прав. Но мог бы пробежать сто один метр, и
тогда двойки не было бы.
— Я хотел девяносто, — грустно сказал Федька.
Мы вышли из кафе в молчаливом напряжении. Я решила, что хватит, и сказала
Федьке:
— Знаешь, Федь. Мы уже долго встречаемся.
— Правда? — с надеждой сказал Федька.
— Правда. Может, просто погуляем?
Федька с облегчением выдохнул:
— Хорошо. Хватит. — А потом оживился и спросил: — А гулять куда пойдем?
— В парк, — сказала я.