— Спасибо… — пробормотал дорин, оказавшись в чистой постели, и горько пошутил, — я давно догадался, что ты будешь самой лучшей женой на свете. А теперь привяжи меня и уходи… пожалуйста.
— Сейчас… — Лиарена пересела к нему поближе, неумело обняла за шею и осторожно чмокнула в сухие, обветренные губы.
— Лиа… — сорвался с его уст горячий, жалобный шёпот, — не дразни…
— И не думала дразнить… — покраснев, призналась девушка, — просто хотела… поцеловать тебя на прощанье.
— А мы прощаемся? — недопонял он, провёл пальцами по ее щеке, скользнул на шею, и дорина ощутила, как горяча и суха его рука.
— Ты же меня выгоняешь… — лукаво блеснула глазами дорина и прижалась щекой к этой руке.
— Не хочу… чтобы ты видела меня таким… — пробормотал дорин и, подняв руки вверх, схватился за перекладину кровати, — привязывай… и не жалей, возьми покрепче верёвку.
Глаза его начали блестеть, слова срывались с губ все более отрывисто и жарко, видимо начиналась обещанная ломка, и дорина со вздохом признала, пришло время и на самом деле его связать. И вовсе не потому, что Тайдир сумеет причинить ей какой-то вред, но он может случайно упасть или поцарапаться… гораздо спокойнее будет, если он будет надёжно защищён.
Разумеется, никаких верёвок Лиарена даже не собиралась искать, теперь у неё было более мощное и одновременно безобидное средство.
Воздушные лапы легко разжали стиснутые кулаки дорина, удобно уложили его руки вдоль тела, и мягко спеленали мужчину невидимым коконом, оставив окошко напротив лица.
Дорина ждала услышать слова удивления или возмущения, на крайний случай простой благодарности, но дорин смотрел перед собой затуманенным взглядом человека захваченного горячкой и какими-то своими видениями.
Несколько минут девушка размышляла, стоит ли ей и в самом деле уйти, потом, наступив на свою совесть, решила пока остаться. Ведь он еще ничего не сказал, а возможно и не скажет такого, чего неприлично слушать воспитанной донне. Тем более, теперь она его жена… а, как известно, у супругов не должно быть тайн друг от друга.
Лиарена поймала себя на невинной лжи и невольно покраснела, жена она пока только по названью, и почему-то никак не может представить того времени, когда всё станет по-другому.
— Умница… — хрипло одобрил вдруг Тайдир и его голос прозвучал как-то особенно горячо, — ты всё делаешь просто замечательно…
Магиня покраснела еще сильнее и уставилась в лицо мужа, но продолжая шептать жаркие похвалы, он смотрел куда-то мимо неё.
— Твои руки всегда такие нежные и горячие… погладь меня… я так соскучился… иди ближе… ну, почему ты приходишь так редко? Я начинаю терять всякое терпение… без тебя всё так серо и уныло… расстегни пуговку… вот так… боги, как сладко…
Лиарена вскочила с постели, заткнула уши и почти бегом выскочила из спальни. Стыд сжигал ее невидимым огнём, опаляя щеки и выжимая на ресницы злые слёзы.
Так вот почему он так хотел её выгнать! Боялся, как бы жена не узнала подробностей его шашней с Кальей. По-видимому, хотя все это дело прошлое, и у дорина теперь есть законная жена, прежние чувства еще бушуют в его сердце, нарушая покой ночами и вырываясь горячечным бредом.
Первым делом магиня помчалась во вторую купальню, устроенную Миттеном для возможных гостей. Там она долго стояла перед чашей с ледяной водой, тонкой струйкой стекавшей по желобку в стене и щедро плескала ее в лицо, стараясь остудить просто горевшие от обиды и стыда щёки. И лишь когда обнаружила, что насквозь промочила не только рубашку, позаимствованную в шкафу отступника, но и длинную тёмную накидку, которую носила вместо верхнего платья, подпоясывая найденным ремешком.
Придётся переодеваться, подумала Лиарена как-то отстранённо, словно это не она сама стояла посреди чужой умывальни мокрая и растрёпанная, собирая с лица вместе с каплями воды горькие слезы и боль раненого сердца.
Так вот, значит, как проходили их свидания, добавила муки невольная зависть, с жестоким злорадством подсовывая внутреннему взору девушки смутные видения, в которых дорин шептал эти слова любовнице, срывая с неё блузку. И снова полоснула душу горькая обида, когда он пытался расстегнуть платье самой Лиарены, то ничего такого и близко не сказал, уж она бы запомнила.
Как запомнила каждое слово той, первой, встречи и каждый его взгляд, и каждое движение во время их проклятой свадьбы. И после не призналась никому, даже самой себе, отчего так обливалось кровью в тот момент её сердце, какая ужасающая пустота вдруг обнаружилась на месте живой и любознательной души.
Покачиваясь, как после тяжёлой болезни, дорина подошла к стоящему в комнате шкафу, распахнула дверцы и засмеялась презрительным смехом. Все они одинаковы… эти мужчины. Вот и прежний хозяин этих пещер, оказывается, не был таким уж безоговорочно преданным своим изысканиям человеком, если держал для какой-то из гостий целое отделение женской одежды. Старомодные платья, юбки и блузы висели в строгом порядке, терпеливо ожидая ушедшую в неизвестность прелестницу.
Лиарена безразлично просмотрела несколько одеяний, выбрала самое простенькое и тёмное платье и торопливо переодевшись, направилась на кухню. Самое лучшее лекарство от душевных ран это работа, а ее у Лиарены теперь больше чем достаточно. И хотя точного плана у неё пока нет, зато примерный вполне чёток. Найти способ подать сигнал отцу, выбраться из этих пещер и объявить о расторжении союза с дорином. И последнее — обязательно. Потому что жить с мужчиной и помнить, с каким наслаждением он шептал признанья другой девушке, это нестерпимая мука, и обрекать себя на неё величайшая глупость.
Зелен сидел за кухонным столом и смаковал варёную рыбу, увесистый кусок которой держал обеими ручками. Проходя мимо, Лиарена заметила, как испуганно вжалась в плечи его лохматая голова и мимоходом погладила прислужника по мягкой макушке.
— Кушай на здоровье, — произнесла, садясь напротив него и встревожилась, рассмотрев ошеломлённо выпученные зелёные глаза, — ну, чего ты испугался?
— А чем ты меня намазала?
— Ничем, — нахмурилась донна, считать себя женой Тайдира она больше не желала, — ты же видишь, у меня в руках ничего нет. Я тебя просто погладила.
— Созданных не положено гладить, — убеждённо произнёс Зелен и оглянулся на притаившийся под плитой лохматый клубок огня.
— Я магиня, а магам никто не может запретить делать всё, чего только захочется, — веско сообщила донна, надеясь, что прислужнику хватит этого заявления, — ты сегодня очень хорошо мне помогал, и потому заслужил награду. Магию я тебе уже давала, еду брать разрешила, а теперь еще и погладила… за хорошую работу. А теперь доедай и покажи мне, куда ушёл Миттен.