Читать интересную книгу Братство смерти - Эрик Джиакометти

— Монсеньор, я развязываю язык подозреваемому, но не записываю то, что он говорит. Это делает брат-доминиканец, помогающий мне. В мои обязанности не входит марать пергамент. Если хотите, я позову одного из доминиканцев.

— Не может быть и речи, чтобы при допросе присутствовал кто-нибудь из монахов. Вы сами будете записывать!

— Это невозможно, — прошептал палач. — Я не умею писать. Для этого есть писцы!

Аристократ встал, задыхаясь от ярости.

— Отвернитесь! Я ухожу. Но прежде послушайте, что я вам скажу.

Повернувшись лицом к каменной лестнице, палач приподнял капюшон, чтобы лучше слышать.

— Найдите переписчика. Мирянина. Обыкновенного человека, привыкшего переписывать, не стремясь понять содержание. И не ошибитесь…

Стоя спиной к посетителю, палач поклонился в знак согласия. Несомненно, сеньор привык, что все ему подчиняются, и при этом, в отличие от мелкого дворянства, не испытывал ни малейшего страха перед святой инквизицией. Вероятно, он был близок к королевской семье. За спиной он услышал, как шуршит парчовая одежда аристократа. Прямо над его ухом раздался голос:

— Сделайте правильный выбор, ибо на кон будет поставлена его жизнь, да и ваша тоже.

9

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Восемьдесят шесть. Восемьдесят семь. Восемьдесят восемь… Когда Марка, являвшийся великим экспертом, шел за будущим посвященным, что случалось дважды в год, он всегда считал шаги от храма до комнаты размышлений. Это было глупо, зато помогало сконцентрироваться на стоявшей перед ним задаче. Он всегда волновался, когда вел кандидата по коридору, ощущая себя проводником, помогающим профану добраться до масонского берега.

Много лет назад он сам прошел обряд посвящения и до сих пор помнил то возбуждение, которое охватило его перед вступлением в ложу. Появление великого эксперта вызвало у него не только облегчение — больше не придется сидеть в темноте наедине со скалящимся черепом, — но и страх оказаться не на высоте, представ с повязкой на глазах перед собранием, которое могло отвергнуть недостойного.

Сто двадцать. Сто двадцать один…

Марка дошел до конца коридора, упирающегося в дверь комнаты, где его ждал профан. Сколько тысяч масонов сидели, как и он, в этой комнате с момента создания храма в XIX веке? От самых знаменитых — министров, артистов, военачальников, банкиров, высокопоставленных чиновников — до никому неизвестных все без исключения масоны прошли через эту комнату. Они покорно ожидали великого эксперта у мерцающего огонька свечи, такие же уязвимые, как и в день своего появления на свет, не имея возможности применить свою власть, воспользоваться положением или влиянием. Марка вспомнил о министре иностранных дел, любимце средств массовой информации, самодовольном в мирском обществе, с которого слетела вся спесь за дверями комнаты размышлений. Придя за ним, он увидел человека, отупевшего от размышлений о смысле собственной жизни.

Сто сорок три. Сто сорок четыре.

Марка резко остановился перед дверью и трижды постучал. Не дожидаясь ответа, он повернул ручку, которую до него в течение двух столетий поворачивали тысячи рук.

Сначала он даже не понял, почему профан развалился на полу. Это было немыслимо! Ведь он должен был находиться в кресле.

Человек, смотревший на Марка вытаращенными глазами, с открытым ртом, примостился у ног огромного скелета, исполнявшего пляску смерти. На белоснежной рубашке расплывалось кровавое пятно.

Марка застыл на месте.

10

Париж, сад Нельского особняка, 13 марта 1355 года

Нельская башня, возвышавшаяся на берегу Сены, вот уже много лет пользовалась дурной славой. Рассказывали, что в начале столетия королева Маргарита сбрасывала обессиленных после плотских утех любовников в реку. Простой люд считал этот квартал проклятым, и поэтому королевский приказ развести в подобном месте костер только способствовал распространению слухов о тяжком преступлении, связанном с худшим из всех видов колдовства.

Зеваки толпились на оконечности острова Сите. Факелы освещали гроздья человеческих тел, прижавшихся друг к другу, словно то были тяжелые, налитые соком ягоды винограда перед самым сбором. Едва стражники с копьями в руках преградили доступ к башне, толпа сразу же загудела. Сначала раздались насмешки, выкрикиваемые женщинами. Однако солдаты, одетые в кольчуги, оставались невозмутимыми. Потом самые смелые, пританцовывая, подошли ближе к лучникам. Они оскорбляли их и провоцировали толпу непристойными жестами.

Надо сказать, что военные утратили свой престиж лет пятьдесят назад. Постоянные победы англичан, отсутствие безопасности в самом центре Парижа, крестьянские мятежи, которые вспыхивали в провинциях, уничтожили почтение и страх перед людьми, носящими шпагу. Солдаты знали об этом и остерегались отвечать на провокации простонародья, опасаясь бунта.

В конце концов Никола Фламель решил последовать за соседом. Они заняли места возле строящейся часовни. Там было немного спокойнее. Цех лодочников и перевозчиков через Сену пользовался уважением, а у мэтра Майара там нашлись друзья.

— Право, сосед, разве мы плохо расположились?

Фламель ничего не ответил. Он неохотно принял приглашение меховщика. Пытки и казни вызывали у него отвращение, но в эти смутные времена было неразумно выделяться. Если народ Парижа радовался, видя, как сжигают еврея, следовало, по крайней мере внешне, разделять эту подлую радость. Впрочем, сами кюре призывали свою паству присутствовать на подобных зрелищах. Еще одна возможность для Церкви продемонстрировать свое могущество, а главное — наказание, уготованное тем, кто осмеливался ослушаться ее. Однако художника мучил один вопрос.

— Мэтр Майар, разве вы мне не говорили, что его судили и приговорили к смерти по воле короля? Значит, речь не идет о деле, связанном с ересью, деле, которое входит лишь в компетенцию Церкви.

Меховщик наклонился к соседу.

— Да, я так и сказал. Наш добрый король лично пригласил этого испанского еврея ко двору. Исключительная милость, которой он оказался недостоин.

— Но ведь прошло уже несколько десятилетий, как их изгнали из королевства…

— У короля были свои причины.

Фламель продолжал настаивать.

— Несомненно, он лекарь. Говорят, что в Авиньоне, где живет Папа, все лекари являются потомками Авраама и пользуются большим уважением.

Мэтр Майар понизил голос.

— По правде говоря, серьезно больны финансы королевства.

— Значит, он банкир?

— Даже банкир не в состоянии удержать на плаву королевскую казну. Нет, речь идет о…

Слово утонуло в гуле толпы. Стражники принесли вязанки хвороста и сложили их к подножию креста. Гул нарастал.

Появился палач. Одетый в черный камзол, с кроваво-красной маской на лице, он медленно шагал вперед, окруженный своими помощниками, словно почетной свитой.

— Колесо! Колесо!

Со всех сторон раздались крики, эхом отразившиеся от каменных фасадов.

Народ требовал самого сурового наказания для того, кого обвиняли в самых страшных преступлениях. Люди хотели видеть, как потечет кровь, собираясь смаковать зрелище в течение нескольких часов.

11

Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни

Тридцать братьев, все в черных костюмах, в галстуках-бабочках и церемониальных фартуках, собрались в коридоре, выходящем на лестницу. Сообщение об убийстве ошеломило их. Великий секретарь послушания, присутствовавший на церемонии, нервно ходил из угла в угол. Это было невероятно. На памяти брата в этих святых стенах с момента создания послушания не было совершено ни единого убийства.

Едва обнаружив труп, Марка осознал, насколько серьезным было положение. В нем сразу же проснулся инстинкт полицейского. Он запер дверь комнаты, быстро поднялся наверх и велел брату-кровельщику, стоявшему у дверей храма, предупредить досточтимого мастера. Следовало собрать всех братьев. Возможно, один из них что-то заметил до убийства, какую-нибудь деталь, которая поможет установить личность преступника. Затем Марка двинулся ко входу в здание, чтобы предупредить привратника. Но привратник не заметил никого, кто бы выходил после начала заседания ложи.

А это означало, что убийца по-прежнему в здании.

Антуан протиснулся сквозь небольшую толпу, взял досточтимого мастера под руку и отвел его в сторону.

— Есть две возможности, — прошептал Марка на ухо лысому мужчине. — Первая: немедленно поставить в известность комиссариат Девятого округа. Это самое разумное решение.

— А вторая?

— Тоже поставить в известность моих коллег, но одновременно прочесать все здание, разбившись на маленькие группы. Я уверен, что убийца до сих пор здесь. Где-то в этом огромном доме. Если его разбить на участки, возможно, нам удастся схватить его. Не знаешь, есть ли у кого-нибудь план?