– Вы были знакомы с его родителями? – вежливо спросил горец.
– Да, конечно, – качнул головой Балдур. – Хорошие акробаты были, от бога. Жаль, что так рано ушли. Отец разбился, когда Санти и четырех не стукнуло, гнилой фал порвался, а лет через пять и мать померла от горячки, простудилась, бедная. Мы тогда по всей империи бродили, выступали, вот в буран и попали на самом севере, возле Нерлавана. С тех пор этот рыжий оболтус при мне. Уродится же такое! С детства раннего всем вокруг жизни не давал, как учинит какую шкоду, так хоть стой, хоть падай. И не со зла ведь, скучно ему, понимаете ли…
– Да я понял, что не со зла, – улыбнулся Лек. – У меня старший брат точно такой же. Отец его драл, драл, да только толку – чуть. Зато учитель когда взялся, за пару лет человеком сделал. Надеюсь, мне тоже удастся из Санти хорошего бойца воспитать. Задатки у него – дай бог каждому.
– Ох, и задачку же вы на себя взвалили, светлый лорд, – поежился Балдур. – Тяжко вам с ним придется… Он ведь не хочет думать о последствиях, творит, чего правой пятке захочется, а потом удивляется, что его бьют.
– Попытаюсь, – пожал плечами горец, посмеиваясь. – Для нашего дела фантазия на всякие выдумки – даже хорошо. Но вот то, что о последствиях не думает, плохо. Придется самому думать, что‑нибудь да надумаю. На крайний случай обращусь к старым мастерам, обязательно помогут. Они и не таких перевоспитывали. Гонять парня придется, конечно, здорово, но ему на пользу пойдет.
– Это уж точно! – кивнул Балдур. – Коли сил на шкоды не останется, то и шкодить не станет.
– Станет, – тяжело вздохнул Лек. – Мой старший брат ходить от усталости не мог, а все равно шкодил. В жизни не забуду, как отец вопил, когда под одеяло залез и полную постель лягушек обнаружил. Где только братец посреди зимы лягушек нашел? В пещере какой‑то, не иначе. А ведь весь день тяжело работал, снежные заносы в рост человека вокруг всего замка разгрести непросто. Но все равно… Порода такая. Зато, если эту энергию куда надо направить, толк будет.
– Дай‑то бог… – вздохнул старый скоморох. – Простите уж, светлый лорд, но не верю я, что из этого рыжего оболтуса толк выйдет.
– А это уже от меня зависит. Сумею научить – выйдет. Не сумею – значит рано мне черный шнурок дали.
Дядюшка Балдур удивленно покосился на лорда. Никогда не встречал аристократа, способного сомневаться в себе. Хотя да, горный мастер. Это особая порода людей. Да и люди ли они? А кто их знает! Довелось однажды повидать, как один такой в одиночку большую банду разметал. Только клочки по закоулочкам летели. Ни один акробат, даже самый лучший, не повторит трюков, которые вытворял горный мастер. Понятно, почему этого горца Санти заинтересовал. Из мальчишки на глазах акробат куда лучше отца растет, наверное, светлый лорд что‑то увидел, вот и взял его. Ну, дай Бог сорванцу счастья на выбранном пути.
Тем временем на пороге появился рыжий, увязавший в узелок свои убогие пожитки. Он с какой‑то непонятной тоской посмотрел на дядюшку Балдура, затем на балаганчик и тяжело вздохнул. Но через мгновение на конопатом лице Санти снова сияла обычная беззаботная улыбка. Старый скоморох укоризненно покачал головой – очаровательный негодник, которому порой много чего прощали за одну улыбку.
– Я готов, учитель! – встал рыжий по стойке смирно.
– А по шее? – приподнял бровь Лек, посмеиваясь. – Забыл, что я обещал?
– Виноват, наставник! – тоже хихикнул Санти.
Дядюшка Балдур с удивлением смотрел на смеющегося аристократа. Не видал он таких. Надо же, не носится со своей родовой спесью, как дурень с писаной торбой, а ведет себя, как нормальный парень. Старый скоморох обнял Санти на прощание и от всей души пожелал удачи, жизнь у горных мастеров опасная.
Добравшись до трактира папаши Дорфита, Лек облегченно вздохнул. День выдался богатым на впечатления… Он покосился на плетущегося позади ученика и едва не фыркнул, настолько тот выглядел унылым. Ничего, скоро поймет до чего удачный жребий ему выпал. Впрочем, юноша видел, что недовольство Санти показное, что на самом деле мальчишка сходит с ума от любопытства. Он специально подбросил ученику несколько тем для размышлений, рассказав о некоторых обычных для горных мастеров вещах. Тот постарался скрыть, что буквально очарован, отпуская язвительные замечания по любому поводу. Рыжий уже понял, что может говорить с Леком без опасений, и вовсю пользовался этим.
– Доброго вам вечера, молодой мастер! – встретил горца у порога трактирщик.
– И вам доброго вечера, господин Дорфит, – улыбнулся Лек. – Я вот себе первого ученика нашел.
– Ученика? – удивился тот, потом посмотрел на прячущегося за спину наставника смущенного Санти.
Брови трактирщика в то же мгновение взлетели вверх, он задохнулся, запнулся о камень и едва не упал.
– В‑вы взяли этого рыжего мерзавца в ученики?! – папашу Дорфита трясло. – Вы, наверное, не знаете, что это за гаденыш!
– Да не гаденыш он, дурной просто, – улыбнулся Лек. – Простите его.
– Я извиняюсь, что навозу вам в трактир натащил… – смущенно пробормотал Санти, однако глаза его хитро поблескивали, понятно было, что он ничуть не раскаивается.
– Что‑что ты сделал? – удивился горец.
– Он не поленился однажды ночью очистить мой свинарник от навоза… – недовольно проворчал папаша Дорфит. – И вывалил весь этот навоз прямо посреди трактира. И лестницу им вымазал. Как только ухитрился проделать все бесшумно? Ума не приложу. Я утром выхожу из спальни, спускаюсь вниз, поскальзываюсь, падаю и обнаруживаю, что у меня посреди обеденного зала куча навоза. Причем, обнаруживаю самым что ни на есть неприятным способом, въехав в эту самую кучу мордой.
Лек с трудом удержался от смеха, представив себе столь изумительную картину. Понимал, что нельзя смеяться, но губы молодого горца все‑таки подрагивали.
– Смеетесь? – обиженно заметил трактирщик. – Оно, конечно, со стороны смешно будет. А вы себя на моем месте представьте. Приятно? А ведь я его не раз кормил, когда он голодный приходил. Отблагодарил, нечего сказать.
– Вы правы, ничего приятного. И неблагодарность дело паршивое.
– Да чего я такого сделал‑то? – не выдержал Санти. – Пошутил ведь! Думал, вы посмеетесь…
– Эх, дурная твоя голова! – с укоризной взглянул на него папаша Дорфит. – А подумать, каково эту кучу убирать, трудно было? Я понял бы, если бы ты нагадил человеку, который тебе досадил. Так я ведь всегда хорошо тебя принимал. Ты из «Пьяного борова» когда‑нибудь голодным уходил? Нет. За что ж ты меня так, а?
Санти опустил голову и покраснел. Лек удовлетворенно кивнул. Задумался все‑таки. И то хорошо. Неизвестно только, что надумает. Надо будет поговорить с парнем откровенно, он, кажется, и в самом деле не понимает, почему на него обижаются. Не понимает, что его шутки недобрые. Странно это все‑таки, как будто не дурак. Хорошо – раз, два, три, но давно пора понять, что нужно остановиться. Видит же отношение людей к себе. Как жаль, что мастером Тарвоном теперь не посоветуешься. Леку ведь всего восемнадцать, и жизненного опыта у него – кот наплакал. На память пришли слова офицера стражи о старом мастере Элоизе Кертале. Может, с ним посоветоваться? Пожалуй.
– Ладно, чего уж там… – махнул рукой трактирщик. – Заходи. Только смотри мне, нашкодишь – не посмотрю, что ученик горного мастера, выдеру. Кнутом.
– А я подержу, чтобы не сбежал, – ехидно ухмыльнулся Лек.
Санти подозрительно покосился на него и понял, что наставник не шутит. Ну и ладно. Пес с ними. Обойдется сегодня без развлечений, наразвлекался уже по самое не могу. Да и не хотелось снова нарываться. Он представил, каково убирать с пола полужидкий навоз, и понял, что перестарался: приходилось свинарники чистить, Но все‑таки странно. Почему, когда он устраивает что‑нибудь во время представления в балагане, то люди падают со смеху и аплодируют? А стоит сделать подобное в городе, так сразу бог знает что подымается, сказать страшно. Какая разница – где? Все равно ведь смешно! Рыжий сокрушенно вздохнул. Не, не понимал он людей, совсем не понимал.
Поднимаясь за наставником, Санти старался быть тише воды, ниже травы. Когда папаша Дорфит принес две миски с ужином, мальчишка очень удивился. Никак не ждал, что накормят.
Поев, Лек решил, что пора спать: глаза слипались. Он постелил ученику два одеяла на небольшом топчане в углу, и вскоре заснул. Санти некоторое время ворочался, но недолго: тоже устал за этот невероятный день. Слишком многое на него свалилось такого, что и представить себе никогда не мог.
2. Урук‑хай
Тренировка шла как обычно, старый мастер неспешно прохаживался между учениками, то и дело тыкая в кого‑нибудь палкой и сухо выговаривая за неуклюжесть. Но одновременно показывал каждому его ошибки, причем так, что понимал даже самый тупой. Откровенно говоря, утренние уроки старик не любил и вел их только по обязанности. По утрам занимались сынки аристократов, не пожелавшие служить империи и уверенные в своем полном праве творить все, что в голову взбредет. Но даже такие понимали необходимость владения мечом, каждый мог нарваться на вызов. И высопоставленный родитель здесь не помощник, не родителя будут нарезать на ломти во время дуэли, а самого нерадивого лентяя. Вот и ходили молодые лорды в зал к старому мастеру, платили огромные деньги, стонали от синяков и перенапряжения, но бросать тренировки не решались. Жизнь всяко дороже.