Читать интересную книгу Время не ждёт - Ваграм Апресян

И Шура наблюдал.

Прозрачный ручей Пескарка, берущий свое начало из озера Ахиярви, манил к себе юного натуралиста своим ласковым умиротворяющим журчанием. По ручью рыбы совершают путешествие из Ганниной речки в озеро и обратно. Шура ложится ничком на зеленый бережок и жадно, без устали наблюдает за маленьким подводным мирком. Приминая траву то тут, то там, он много дней изучает жизнь и повадки рыб.

Подумать только, каким изяществом форм и гибкостью обладают тела рыб! В ясный день эти юркие существа точно заряжаются солнечной энергией и показывают сказочную прыть. Их будто выстреливают из пистолета. Рыбки летят пулей, и в глазах Шуры стираются очертания их тел. Ударит здесь хвостиком, метнет хрустальные бусинки пузырьков, а в следующее мгновение — новые бусинки уже в пяти-шести шагах.

Но вот настоящее чудо: на быстром течении воды стоит не шевелясь маленький пескарь. Вода стремится вперед, журчит, напирает, а пескарь стоит, словно привязанный незримой нитью. Вдруг он вяло шевелит плавниками и плывет против течения, почти не прилагая усилий. Загадка! Немало еще придется Игнатьеву потратить времени на пескаря, поломать голову, прежде чем удастся открыть его тайну. Оказывается, рыбка находит в воде невидимые завихрения, зоны равновесия сил — водоворотиков и прямого течения — и становится туда отдыхать. В этих крохотных нейтрализованных зонах вода не сдвигала пескаря с места. И достаточно рыбке сделать едва уловимое движение, как она плывет против течения. Премудрый пескарь!

Шуре и прежде приходилось наблюдать удивительные примеры использования животными сил природы или читать об этом в книгах. Он знал, что орел часами парит в небе, очень редко взмахивая крыльями. Пользуясь силой ветра, он летит против ветра же. Чайка и буревестник почти вертикально взмывают ввысь, подставляя крылья сильным порывам ветра. Лебедь превращает свои крылья в паруса.

Птицы носятся по воздуху, а рыбы плавают в воде без усилий или прилагая очень небольшие усилия. А сколько все же они работают мускулами? Шура ищет ответа в книгах. Однако книги отвечают на другой вопрос — какие вкусные блюда можно приготовить из мяса птиц и рыб. А какая сила таится в мышцах фазана или пескаря, — ни слова. Вот о силе лошади говорится точно —75 килограммометров в секунду. Лошадь тоже «устроена», как выразился отец, гениально. Вся энергия ее мышц используется для различных движений. Не то мы видим в паровозе, у которого 93 процента энергии вылетает в трубу и пропадает на трении. А пароход? Интересно знать, например, насколько больше расходует пароход энергии на пуд веса по сравнению, скажем, с китом?

Так, ища ответов на вопросы, Шура добывает технические книги, журналы, обкладывается ими, вновь погрузившись в мир технических загадок. Он изучает законы движения тел: динамику, гидродинамику, аэродинамику. Одна книга рассказывает о строительстве пароходов. В ней даны расчеты мощности паровой машины, расхода топлива, сопротивления воды. А о ките или хотя бы о гусе — нигде ни слова. Между тем гусь и пароход двигаются по воде одинаковым способом: оба отталкивают от себя воду. Лебедь еще интереснее. Он плывет, как парусно-паровое судно, гребет воду перепончатыми лапами и подставляет ветру крылья.

Михаил Александрович меньше всего мог ожидать, что, подогревая страсть сына к естествознанию, он откроет ему дорогу обратно в мир машин. Отец увидел на столе Шуры литературу по технике и зоологии, чертежи машин и анатомические рисунки. Что это значит? Если Шура питает одинаковую страсть к двум наукам, то из этого ничего путного не выйдет. Двум богам не поклоняются. Шура уже взрослый, и пора ему выбрать одну профессию, если он хочет выйти в люди, думает отец. Уж он-то, опытный ветеринар, хорошо знает, что, кроме плавания по воде, ничего общего между гусем и пароходом быть не может. Сын, напротив, видит много общего и удивляется, что этого не замечают другие. В подтверждение своей мысли он может привести новый пример.

Шура сделал еще одно открытие, более интересное, чем разгадка «тайны» пескаря. Юноша увидел на дне ручья рака, передвигающегося силой течения против течения. Поворачивая ось корпуса то влево, то вправо, рак попеременно подставлял потоку воды перья хвоста. Вода напирала на перья, корпус рака отводился сперва в одну сторону, затем в другую, как маятник часов. В такт маятнику рак втыкал в дно ручья то одну, то другую клешню, подобно циркулю, «шагающему» по бумаге. С бьющимся сердцем следил юный натуралист за довольно быстрым движением этого простого существа, столь разумно использующего силу воды. Как интересно!

Шура окунул ладонь с выпрямленными сомкнутыми пальцами в ручей. Напор был так силен, что рука быстро устала. И на этот раз не обошлось без вопроса: а что если каждое перо на хвосте рака было бы величиной с лопату или с лемех плуга?

Каждое перо с лемех, а сам рак побольше гиппопотама. Вот бы силища у кого была!

Лет пять назад Шура, как и многие дети, бывало, мысленно увеличивал размеры насекомых. Он ясно видел божью коровку величиной в заправскую корову — ярко-красная, с белыми пятнами на полированной спине, огромная красавица; жука величиной с носорога; большую пеструю гусеницу—с поезд.

Мысль о раке размером с бегемота и даже больше не была праздной. Раздумывая над этим явлением много дней, Шура пришел к выводу, что, пожалуй, можно было бы построить этакого большущего механического рака, который потянет на буксире грузы вверх по рекам силой их течения. И он начал изобретать. Шура делал эскизы чертежей, рисовал варианты причудливого аппарата, не похожего на рака, но который должен был напором воды идти против течения.

В гости приехал Толя. Шура очень обрадовался. С другом веселее и, кроме того, — Толя всегда дает хорошие советы. Толя влюблен в технику и твердо решил стать инженером. Шура повел своего друга по лестнице на башенку-балкон и развернул перед ним чертежи и рисунки. Он рассказал ему о своих наблюдениях и о задуманном изобретении. Толя удивился и заметил:

— Здорово! — А потом спросил: — А на что это нужно? Очень уж медленно будет ползти твой железный рак.

— Ну и что? Он будет перегонять плоты вверх по реке. Им же большие скорости не нужны.

— Да-а!? — воскликнул Толя, глядя на дальний берег озера, — это, кажется, мысль.

— Хочешь вместе будем строить модель?

Толя медлил с ответом. Он долго любовался колеблющимся отражением сосен в озере и сказал:

— Откровенно говоря, я хотел предложить тебе другое дело. У меня есть журнал и книжка, где рассказано, как самому сделать динамомашину. И я уже строю ее. Я ходил на электрические станции на Мойке, у Казанского собора, и смотрел работу динамомашин. Правда, там их вращают паровыми машинами, а мы пока будем крутить вручную.

— Пока, а потом?

— А потом водяным колесом.

У Шуры возникла мысль о Ганниной речке, о водяном колесе, работающем на том месте, где был лабиринт. Это куда заманчивее, чем «рак» для плотов.

— Хорошо, будем строить динамомашину, а потом «рака», идет? — сказал он, чтобы не совсем уступить Толе.

— Идет, — ответил Толя.

Стенька или Степан

В одной из комнат технологического института студенты собрались на митинг. Один из них вдруг громко вскрикнул:

— Друзья, среди нас предатель!

Студенты замерли, смятенно переглядываясь. Кричавший рывком открыл дверь большого шкафа. Там стоял человек, прикрывшись висящими пальто. Видны были лишь его ноги в знакомых штанах с полосками. Рослый студент отдернул пальто, и глазам присутствующих представился сам субинспектор Евгений Михайлович Ляпин. Он дрожал от страха. С минуту студенты смотрели на него молча, соображая, как с ним быть. Кто-то дал команду:

— Бей слухача! Бей доносчика!

— М-миленькие, р-родненькие, я не доносчик... не доносчик, я... случайно попал в шкаф, — взмолился субинспектор.

— Что-о?! Дураками нас считаете?!—загремел рослый студент, выволакивая субинспектора из шкафа.

Десятки рук потянулись к бархатному воротнику его мундира, крича:

— Выбросить подлеца в окно!

Вспомнив, что дело происходит на четвертом этаже, субинспектор Ляпин вцепился всеми пальцами в штаны двух из своих карателей и, вытянув ноги вперед, уперся каблуками в пол. Так, скользя по полу подошвами штиблет, он и поехал вперед, толкаемый в спину множеством рук. Его погнали по лестнице вниз, щедро угощая пинками.

— Помогите, спаси-ите!— кричал обезумевший от страха Ляпин, обнимая перила.

Внизу распахнули дверь и разъяренные студенты поддали субинспектору пинка. Он кубарем вылетел на улицу, грохнувшись о мостовую. Хрястнули шейные позвонки.

Выздоровел субинспектор через три месяца, однако шея осталась кривой на всю жизнь. Он носил высокие накрахмаленные воротнички, но это не обманывало людей, потому что голову он держал набок. Вернуться; в институт, к ненавистным студентам, он не имел охоты, в виду чего поступил в 10-ю гимназию классным наставником. Ляпин продолжал подслушивать и в школе, я даже с гораздо большим рвением, нежели прежде. Встанет поудобнее возле закрытой двери, намертво прильнет к ней ухом...