Читать интересную книгу Последняя орбита - Владимир Шитик

Научные подвиги этих великих русских не были напрасными. Четвертого октября 1957 года в небо был запущен первый, именно советский искусственный спутник Земли. Второй спутник с живым существом — собакой на борту — вышел на орбиту менее чем через месяц — третьего ноября. Пятнадцатого мая 1958 года в космическое пространство вокруг Земли вылетел третий советский спутник. Их было запущено много, крупных, совершенных, отлично оборудованных. Они вызывали восхищение всего мира и зависть наших недругов. Слово «спутник» стало тогда международным.

Но все это было только прелюдией к главному. Новая Космическая эра на Земле началась 12 апреля 1961 года. В этот день советский пилот Юрий Алексеевич Гагарин осуществил извечную мечту людей: на советском космическом корабле «Восток» он поднялся на трехсоткилометровую высоту и облетел земной шар. Многие после него побывали в космосе, но тот полет не забылся — он был первым.

Притихшие, даже не думая, что и их имена завтра будут рядом с именами других героев космоса, Павел и Витя осматривали один стенд за другим.

Бурмаков не ходил с ними. Он сразу направился в тот зал, где были собраны материалы о завоевании Луны. Там находились и документы, рассказывающие о жизни и смерти его жены. Посещение этого зала стало у него привычкой. Он обычно приходил сюда перед каждым полетом в космос.

Чтобы не мешать ему, Павел и Витя остановились у стенда Гагарина. Да, нелегко быть первым в новом, неизведанном. Возможно, поэтому так интересовало их все в полете Гагарина. И то, что он думал, когда садился в кабину, и как чувствовал себя, когда поднялся в космос, и с какими мыслями шел на посадку, отвечал на приветствия, поздравления. Но больше всего взволновали слова письма, написанного первым космонавтом перед отлетом:

«Через несколько минут мощный космический корабль понесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним чудесным мгновением… Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?.. Но я подумал и о той огромной ответственности, которая возложена на меня. Первым сделать то, о чем мечтали поколения людей… Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим… Я сделаю все, что смогу, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа».

Так писал Юрий Гагарин. Но так — Павел мог честно сказать себе об этом — мог бы написать и он. И, конечно, Бурмаков и Витя. Это не только их полет — это полет представителей человечества, советских людей, не пожалевших ни сил, ни средств для снаряжения космического межпланетного корабля.

Взволнованные, полные решимости с честью выполнить задание Родины, возвращались космонавты в этот вечер на подмосковную дачу.

9

Все радиостанции мира передали сообщение Всесоюзного Космического центра: «21 ноября в 16 часов стартует первый советский межпланетный корабль «Набат»».

Невероятное сбылось! Человек направлялся в далекий путь к другим планетам.

На стартовом поле космодрома было тихо. Провожать космонавтов приехали члены правительственного комитета, ученые, родные и близкие космонавтов. Внешне спокойные, торжественные, они в эти последние минуты старались добрым словом, шуткой подбодрить тех, кого не увидят долгие месяцы, кому встретятся в пути трудные испытания.

Павел был с Витей. Давая Вите разные советы, полезные в повседневной жизни и ненужные в космосе, Валя только изредка бросала взгляды на Павла, и он был благодарен ей за это. Он хотел многое сказать девушке и в других обстоятельствах сказал бы обязательно. А сейчас не мог. Да и зачем? Он счастливее Бурмакова, хотя и немного грустный. Он посмотрел в ту сторону, где находился Бурмаков. Окруженный толпой известных ученых, многих из которых Павел знал только по портретам, Бурмаков вовсе не выглядел несчастным. Наоборот, он казался счастливее тех, кто оставался на Земле.

Время шло. Репродукторы сообщили: «15 часов 30 минут, время прощаться». Потом снова неумолимый металлический голос объявил: «До старта осталось пятнадцать минут».

Трое космонавтов отделились от толпы, по традиции поднялись на возвышение, минуту постояли там, далекие уже в мыслях от всего, что происходило рядом.

С напутственным словом выступил председатель Космического центра. Павел заметил Валины глаза, полные слез, и ее руку, поднятую на прощание. Он помахал в ответ. Еще мгновение, и они уже только втроем — Бурмаков, Павел и Витя — направились к кораблю. Металлический голос остался где-то далеко сзади, предупреждая присутствующих не приближаться к стартовой площадке.

Павел увидел прикрепленные к кораблю ракеты. Они должны были вывести «Набат» за пределы атмосферы. Взволнованный торжественностью момента, он вошел в люк корабля, механически, будто делал это каждый день, проверил показания приборов, опустился в рубке в свое кресло. И вдруг сразу вернулась ясность мысли. Земля и то, что там осталось, отдалились. Здесь жизнь шла своим чередом. Павел нажал кнопку, и прозрачный предохранительный антигравитационный колпак, который должен был уменьшить воздействие силы ускорения, опустился над креслом. Его товарищи успели это сделать раньше. До старта оставалось тридцать секунд. Павел взглянул на экран телевизора, показывавший подземный зал космодрома, где собрались все, кто провожал их, хотел найти Валю в толпе, но не успел. Раздался глухой гул, на телеэкране замелькали молнии. Неприятная тяжесть прижала Павла к пружинистой поверхности кресла. А когда на экране посветлело, поле космодрома выглядело на нем маленькой точкой.

Бурмаков освободился от предохранительного колпака, подошел к пульту управления, позвал к себе Павла и Витю. Многочисленные приборы мерцали красными, синими, зелеными лампочками, гудели, напевая свою бесконечную и только им понятную песню.

— Витя, — приказал Бурмаков, — открой боковые иллюминаторы.

Юноша повернул черный рычажок, и яркий солнечный свет залил рубку.

— Земля! Смотрите, Земля! — закричал Витя, вглядываясь в иллюминатор.

Земля, окутанная облаками, голубела в черной бездне неба справа от корабля. Где-то там, на неясно видимом отсюда материке Европы, находилась Москва. Чуть дальше космодром, где еще стояли их друзья, родные, близкие. Они ждали сообщения из ракеты. Бурмаков посмотрел на земные часы, что висели рядом с астрономическими. С момента старта прошло пятнадцать минут. Корабль уже выведен на временную орбиту вокруг Земли. Пора подавать о себе весть. Степан Васильевич включил телевизор прямой связи. Матовый экран ожил, промелькнули очертания зала, космодрома и наконец на нем появилось лицо председателя Космического центра.

— Поздравляю с удачным стартом! — сказал он. — Как чувствуете себя?

— Нормально, — лаконично ответил Бурмаков. Остальное за него передали приборы, которые отмечали их поведение после старта и в первые минуты подъема.

Председатель удовлетворенно кивнул головой. Экран поплыл, на нем крупным планом появились лица тех, кто находился в зале. Это было традиционное последнее прощание. Потом на экране снова появился председатель. Подняв руку, он торжественно сказал:

— Вам время выходить на курс. Желаем счастливого путешествия и возвращения на Землю!

Невидимый оркестр заиграл Гимн Советского Союза. Бурмаков, Павел и Витя встали и повернулись к иллюминатору, в котором была видна Земля.

ГЛАВА 2

1

Из дневника Вити Осадчего

25 ноября

Иногда я забываю, что нахожусь не на Земле, а на корабле в космосе. Как здесь хорошо, как продумана каждая мелочь! Вот я сейчас сижу в небольшом кабинете-библиотеке. Это — уютная каюта со столом, шкафами и полками вдоль стен. Можно читать, писать (что и делаю), и никто, и никогда тебе не помешает. Степан Васильевич и Павел Константинович не знают о моем дневнике. Не говорю им не потому, что хочу от них что-нибудь утаить. Нет. Но вдруг они подумают, что мне захотелось домой, и станут жалеть: зачем брали меня с собой. А я очень не хочу, чтобы эти люди, лучше которых я еще в своей жизни не встречал, подумали обо мне плохо. Им хватает забот и без меня, так пусть мой дневник будет пока что для них тайной.

Ну, вот и все. Главное сказано, можно записывать свои впечатления. Начну с того, как по телевидеофону простились с Землей. Это был такой момент, что у меня даже горький комок к горлу подступил. Казалось, вот-вот заплачу. Но хорошо, что удержался, было бы очень стыдно. А так, кажется, ни С.В., ни П.К. не заметили этой моей слабости. Я считаю, что ее нельзя простить настоящему космонавту, хотя, пожалуй, и им было тогда не очень весело.