Читать интересную книгу Последняя орбита - Владимир Шитик

— И наш корабль будет иметь фотонный двигатель? — загорелся Павел.

— К сожалению, нет. Согласно закону природы, в каждом грамме вещества сохраняется потенциальный запас энергии, равный 28 миллионам киловатт-часов. В одном грамме — шесть часов работы Братской гидроэлектростанции! Если бы мы смогли эту энергию добыть, она помогла бы нам создать огромной мощности реактивную струю, равную по скорости свету. Тогда и скорость ракетного корабля в космическом пространстве можно было бы довести почти до световой. Но человек пока что не умеет получать этой, так называемой полной энергии.

— А поиски ведутся?

— Безусловно. И хотя результаты поисков пока что незначительные, сам принцип навел нас на интересную мысль. Вы знаете, что работы в области больших энергий издавна интересуют меня. Я отдаю им почти все свободное между полетами время. Меня увлекла идея построить двигатель, который мог бы обеспечить скорость в десятки и сотни тысяч километров в час. Фотонная ракета — дело будущего. А что еще имеет подобную скорость распространения?

— Силы притяжения, гравитации, — сказал Павел.

— И кванты, — добавил Бурмаков, — поток частиц в квантовом генераторе, так называемом лазере или мазере. Если их превратить в механическую энергию и придать им нужное направление, то можно создать определенную тяговую силу. В космосе, куда корабль будет выведен с помощью обыкновенных двигателей, ее вполне хватит. Там корабль не имеет веса, и, чтобы разогнать его, нужно совсем незначительное механическое усилие. Вот примерно такими установками и оснащается наш с вами звездолет. А новые ядерные двигатели позволят нам, сохраняя заданный курс, подлетать к планетам, астероидам и, несмотря на их сильное притяжение, делать там посадки.

Идея была настолько простая, что Павел не сразу поверил.

— Невероятно, — сказал он.

— А между прочим, факт, — ответил Бурмаков. — Вы помните последний искусственный спутник Венеры? Так вот, весь путь от внешнего пояса земной атмосферы к своей заданной орбите — по кривой более двухсот сорока миллионов километров — он летел с помощью такого двигателя. Это было его испытанием.

— А ведь верно. Мы еще тогда удивлялись скорости спутника, — оживился Павел. — Значит, наше путешествие будет не очень продолжительным?

— Да, — ответил Бурмаков.

— Но при чем тут старая дискуссия, материалы о которой вы велели мне прочесть?

— А вдруг на Марсе мы встретим что-либо подобное? Если космические гости были у нас, то они, возможно, побывали и там. Конечно, на все эти земные загадки лучше бы посмотреть собственными глазами, а не ограничиваться чтением газет, но у нас, к сожалению, нет на это времени.

— Я очень рад, Степан Васильевич, что мне выпала честь отправиться в космос вместе с вами. — Павел сказал это сердечно и просто.

Бурмаков поднялся с кресла и крепко обнял своего будущего спутника.

— И я рад тоже. Мы побываем на Марсе. Но это только начало, пробный полет. В перспективе — внешние планеты Солнечной системы, ближайшие созвездия, которые вы знаете очень хорошо.

Так вот оно что! Марс — это только начало. Нет, Павел никогда не думал, что в недалеком будущем он сможет наблюдать звезды не только с Земли, хотя бы даже в самый мощный телескоп. Он увидит их вблизи, а возможно, даже встанет на их поверхность.

Павел посмотрел на Бурмакова. Глаза парня горели радостью. Бурмаков подошел, сел рядом.

— Наше путешествие будет сложным и, безусловно, опасным. Верю, верю, — остановил он протестующий жест Павла, — вы не отступите. Но еще более трудными, — продолжал Бурмаков, — будут полеты в направлении дальних миров. Для этого понадобятся опытные астролетчики. Поэтому Космический центр предполагает послать с нами еще одного человека, юношу с отличными математическими способностями, чтобы он сейчас, в менее напряженных условиях, приобрел опыт космических полетов. Конечно, если согласятся родители, ибо вряд ли найдется школьник, который бы отказался от такого полета.

— Степан Васильевич! — оживился Павел. — Я знаю такого мальчика. И математик, и чемпион вашей республики по легкой атлетике.

— Хорошо знаете?

— Хорошо. Брат моей… невесты. — Последнее признание у Павла вырвалось неожиданно, и он растерянно посмотрел на Бурмакова.

Степан Васильевич хитровато прищурил глаза:

— Буду иметь в виду. А сейчас поедем. В Москву. Тоже со временем вспоминать будем.

— Я думал… — Павел не договорил до конца.

Степан Васильевич сразу понял его мысль:

— Что я не буду вспоминать Землю? Буду. И жалеть буду. Но не лететь не могу. Этот полет — мечта всей моей жизни. Конечно, некоторое время спустя человек побывает у далеких звезд, глубже узнает законы движения материи, существования органической или другой жизни. Те экспедиции принесут человечеству такие знания, о которых мы и мечтать пока не осмеливаемся. Но тем не менее, нам предстоит сделать еще один шаг на долгом и трудном пути завоевания космоса…

Этот вечер запомнился Павлу на всю жизнь.

5

Для человека любой эпохи путешествие в космос будет всегда окрашено романтикой, граничащей с мечтой. Потому что очень долго человек не мог вырваться из плена земного притяжения. Но, пожалуй, одни только космонавты знают, что, кроме романтики, есть еще тяжелая работа, которая начинается уже с самого первого дня подготовки к полету.

Первую ночь в академическом городке Павел, как и накануне в Минске, спал плохо. Но потом… Потом он засыпал, едва коснувшись головой подушки.

Дом, что прятался в березовой роще немного в стороне от главной дороги, сначала не привлекал внимания Павла. Ему как-то и в голову не приходило, что здесь он проведет не один час, занимаясь напряженной и, может быть, немного однообразной работой.

И вот его пригласили сюда.

На пороге дома Павла встретила женщина в белом медицинском халате.

— Заходите, — как маленького взяла она Павла за руку.

Павел послушно пошел за ней. Женщина подвела его к группе незнакомых людей, стоящих в большом, подобном на цирковой манеж, светлом и неожиданно высоком для этого приземистого дома зале. Каждый поздоровался с Павлом за руку, назвав свое имя. Павел с интересом оглянулся.

Посреди зала стояла центрифуга. Наверно, такая же, как и та, на которой когда-то тренировались первые космонавты и о которой Павел много слышал и знал. В самый потолок упиралась стальная ось, от которой расходились две стрелообразные руки-фермы. К одной был прикреплен противовес, к другой — что-то похожее на кабину пилота в сверхзвуковом реактивном самолете.

Женщина, которая привела Павла, сказала:

— Здоровье ваше отличное. Но для космонавта это не все. Он должен привыкнуть к тем условиям, которые, возможно, встретятся во время экспедиции.

Павла переодели, посадили в кабину, обвили добрым десятком проводов, которые тянулись к многочисленным приборам.

— А руки держите вот на этих кнопках, — попросил один из операторов.

— Зачем? — спросил Павел взглядом.

— Таким образом проверяется ваша способность быть внимательным во время перегрузок. Левую кнопку нажимайте, когда вот на этом табло станут вспыхивать красные огоньки, — оператор показал на лампочки, укрепленные перед глазами Павла. — А правую, наоборот, отпускайте, когда почувствуете себя плохо. Только не стесняйтесь, приборы все равно сами нам расскажут, что с вами происходит.

В зале погас свет, коромысло плавно тронулось с места и, набирая скорость, понеслось по окружности.

Зажигались красные огоньки, Павел нажимал левую кнопку, отвечал на вопросы, а самому вспомнилось детство.

…Старшие мальчишки из их детского дома, когда подмерзло соседнее болото, притащили откуда-то обыкновенное колесо от телеги и длинную жердь. Несколько минут — и карусель была готова. Он, Павлик, закоченел, пока дождался очереди на салазки, прикрепленные к концу жерди. Ему было и весело, и страшно, когда санки медленно двинулись с места. А вскоре уже все вокруг слилось в одну полосу, к горлу подступил комок. Чтобы не закричать — друзья не простили бы трусости, — он закрыл глаза и сколько было силы вцепился в жердь. Когда его сняли, он победно улыбнулся и, шатаясь, поплелся в снежный сугроб. Снег был мягкий и холодный. Немного полежав в нем, Павлик побрел домой. Потом он долго боялся подходить к карусели.

— Как вы? — услышал Павел голос оператора.

Он хотел ответить, что ему хорошо, и вдруг почувствовал, что тело начинает деревенеть. Но все же ответил:

— Нормально!

Еще через мгновение тело словно налилось свинцом, а грудь сдавило так, будто на нее наступил слон, сначала одной ногой, потом другой… До слуха донеслось: «Шесть «g»». В затуманенном мозгу мелькнуло: «Ого! Я вешу уже четыреста пятьдесят килограммов». Он хотел снять правую руку со спасательной кнопки и не мог. Рука казалась тяжелой каменной глыбой. И вдруг все закружилось, запрыгало, полетело в разные стороны. Мелькали разноцветные огоньки-сигналы, что-то тревожное гремели наушники, кабина проваливалась вниз. Павел ждал, когда наконец он ударится о стенку или потолок…