После чего мы с «Шерлоком» молча поднялись на третий этаж, и только тут я аккуратно решил порасспросить парня о том, кто он, когда мы с ним познакомились и прочую полезную информацию. Вроде бы этот паренёк производил впечатление человека, на которого можно положиться. По крайней мере, я так чувствовал, а интуиция на людей у меня всегда была на высоте. Тем более мне, гостю из будущего, такой друг нужен был непременно.
— Напомни мне, дружище, — остановился я в коридоре, – мы с тобой, сколько лет уже знакомы?
— Года четыре, — опешил «Шерлок Холмс». — Мы же в ГДР вместе служили, ГСВГ, группа советских войск в Германии.
— Целых четыре года, — я многозначительно поднял указательный палец вверх. — Да я почти каждый день вспоминаю, как мы солдатскую лямку тянули, как вместе баланду хлебали, как в караул заступали, как с «дедами» дрались.
— Когда это мы с «дедами-то» дрались? — усмехнулся он. — Правда, было один раз на танцах. Так тебя сразу вырубили. Да и мне нехило накостыляли.
— А это не важно, — я хлопнул армейского друга по плечу. – Главное что мы стояли вместе до конца, а это что-то да значит. Правильно? Ты сейчас на каком проекте работаешь?
— Я же уже говорил, у Розанцева в «Государственном преступнике», — пожал плечами паренёк и мы, пройдя по коридору, вошли в комнату, где уже на одной из кроватей безбожно храпел его сосед. — В ноябре должна быть премьера, так мы теперь пашем без выходных. Кстати, я ещё вчера хотел намекнуть, чтобы ты попросился, хотя бы осветителем, в нашу съёмочную группу. У нас один мужик как раз в больницу слёг с аппендицитом. А вашему Быкову всё равно нормально работать не дадут. Во-первых, сценарий — дрянь. Прав Серёга, — «Шерлок» кивнул на спящего соседа. — Во-вторых, многие режиссёры настроены против вашего Максима Перепелицы. Сам подумай, зачем им на студии лишний конкурент? В-третьих, вы сейчас кинопробы свои сделаете, а потом директор Илья Николаевич с худсоветом всё это дело обос…ёт, забракует и назначит нового «режа». А Лёню заставит опять играть разных деревенских дурачков. Понял? Иди, ставь чайник, сейчас мы всё обмозгуем, молодец что зашёл, солдатское братство — это на века.
«Шерлок Холмс» подмигнул мне и сунул в руки потёртый общагинской жизнью, чуть-чуть почерневший снизу эмалированный чайничек. А на кухне тем временем было не протолкнуться. Многие только-только пришли с работы, поэтому кто варил макароны, кто жарил картошку, кто также как и я толкался перед плитой с чайником.
— Привет, Феллини, — поздоровался со мной высокий и крепкий парень из нашей съемочной бригады, который всю смену толкал по рельсам «Долли», то есть операторскую тележку. — Ну, ты сегодня и учудил. Такого насочинял, что я еле держался, чтобы не заржать. Василич такой: «не дёргай телегу, кати плавней», а меня от смеха распирает. Ха-ха.
— Напомни, как тебя? — я протянул руку для рукопожатия.
— Андрюха, — сжал он мою ладонь своей огромной «лопатой». — Только тут по студии слухи гуляют, что Быкова хотят с проекта турнуть.
— Наслышан уже, никому не верь, прорвёмся, — буркнул я и поставил чайник на освободившуюся конфорку.
И пока я ждал на кухне, когда закипит вода, в комнате моего «армейского друга», имя которого всё ещё оставалось загадкой, произошли некоторые перемены. Проснулся некий Серёга, недовольный паренёк в пиджаке со вчерашней гулянки. Он учуял запах свежих пряников и с личной кружкой тоже уселся за стол. Кормить его не очень-то хотелось, ведь его неприятная худая брезгливая физиономия с жидкими сальными волосами настораживала и раздражала. Раздражало занудство и нескрываемое высокомерие, исходившее от него, а настораживало чувство того, что этот тип самый что ни на есть подлец и «стукачок». Однако гнать его из собственной комнаты я не имел никого права.
— По какому поводу прянички? — улыбнулся сосед моего друга. — Проставляешься за первый рабочий день? Так это вообще-то не пряниками делается.
— Слушай, Сергей, а ты часом не заместитель директора «Ленфильма»? — не выдержал я такой наглости. — Нет? Может быть, ты кадрами заведуешь, или я попал на работу по твоему личному рекомендательному письму, и теперь обязан тебе «поляну» накрыть в ресторане?
— Чё начинаешь-то? Пошутить уже нельзя, — забухтел он. — Генка, скажи ему.
— Между прочим, Яныч прав, — недобро прорычал мой друг Геннадий. — Что-то часто ты в последнее время стал «садиться на хвоста». Вчера все скидывались на «сабантуй», а ты «свои кровные зажал». И сейчас чем-то недоволен. У нас дружеский деловой разговор, а не пьянка.
— Подумаешь, — презрительно хмыкнул Серёга и, с гордо поднятой головой, вышел из комнаты.
— Сейчас десять минут по общаге пошураё…иться и вернётся. Не обращай внимания, — пробурчал крупноголовый и коренастый Генка, чем-то немного напоминающий Генку Петрова из фильмов «Кортик» и «Бронзовая птица», которые снимут только в 70-е. — Значит, делай так: завтра с самого утра напишешь заявление на имя директора киностудии Киселёва Ильи Николаевича. А потом с глазу на глаз переговоришь с Быковым. Наври чего-нибудь, у тебя это хорошо получается.
— Ценю, друг, твою заботу, — я разлил по кружкам кипяток. — Только Лёню Быкова не брошу, потому что он хороший. Эта кинокомедия будет сделана и снята обязательно и попадёт в десяток лучших картин следующего 1965 года. Помяни моё слово. До Гайдая, конечно, не дотянемся, Гайдай — гений, но с остальными поборемся.
— И чё ты тогда ко мне пришёл? — обиженно засопел мой армейский дружок.
— Во-первых, сказать спасибо за то, что ты меня вчера, можно сказать, спас. Во-вторых, завтра на кинопробу массовка нужна: пять, шесть красивых девушек.
— Так ты к Тоньке что ли пожаловал?
— Я же говорю, массовка нужна. Да не дуйся ты так, ешь пряники, — я пододвинул свёрток с выпечкой к Геннадию. — Ничего с «Зайчиком» этим отмучаюсь, свою заявку напишу. — Я вскочил из-за стола и встал в боксёрскую стойку. — Пираты двадцатого века, самый кассовый фильм в истории СССР. Драки, перестрелки. Наши парни — боксёры и самбисты уделывают японских каратистов. Ха!
— Ты где для кино японцев-то найдёшь?
— Ясное дело где, ха-ха, в Казахстане! Кия!
Я тут же принялся изображать приёмы каратэ, размахивая руками и ногами, а в заключении, провёл небольшой боксёрский бой с «тенью», выбросив несколько прямых и боковых ударов, при этом уклоняясь корпусом от предполагаемой атаки противника.
— Кия! — наконец выкрикнул я, изобразив удар в прыжке, чем перепугал немного опешившего друга. — Ты в «Государственном преступнике» кем сейчас работаешь?
— Осветителем, но хочу перейти в цех комбинированной съемки, макетчиком. Я же тебе показывал свои модели. Забыл?
Генка кивнул на прибитую к стене полку, на которой стояли два парусника и один самолёт на подставке. Естественно я не удержался и один парусник, скорее всего, это был трёхмачтовый барк, тут же взял в руки и внимательно рассмотрел. Мелкие детали были выполнены с необычайной аккуратностью и любовью к своему делу. В принципе такую вещицу можно было смело снимать для какой-нибудь батальной сцены кинокартины Михаила Рома «Корабли штурмую бастионы».
— Круто, — не удержался я. — Ты это дело не забрасывай. Мы с тобой через пару лет такую кинофантастику наснимаем, весь мир ахнет.
— Скажешь тоже, — смутился мой армейский дружок.
И тут в комнату вернулся Серёга. Он промямлил какое-то банальное извинение и, как ни в чём не бывало, уселся пить чай с моими пряниками.
— Ладно, я на четвёртый этаж, — пробурчал я и пошёл первым делом к Тоне, которой ещё ночью поклялся, что сниму в кино, и вот представилась отличная возможность исполнить обещанное, не дожидаясь трех или более лет.
По дороге же на другой этаж меня четырежды останавливали незнакомые парни и девчонки, жали руку и говорили, что наслышаны о моих «подвигах» на съёмочной площадке. «Ерунда, — отмахивался я каждый раз, — всего-то текст немного причесал». А перед дверью комнаты своей внезапной подружки я поразился тому, с какой скоростью разлетелись слухи и подумал, что если дело так и дальше пойдёт, то завтра в павильон пожалуют авторы сценария этой злосчастной кинокомедии. А мне бы этого очень не хотелось.