Вы умеете профессионально резать, бить, связывать, стрелять из винтовки…
Нет, она неисправима! Мужчина в куртке курьера тушит окурок и отщёлкивает из окна шестого этажа далеко-далеко в направлении сада.
– Предположим, пани Любиция. И что дальше?
– Я хочу вас нанять. Пожалуйста, стегните меня линейкой по пяткам? Несколько раз?
– Да что за дьявольщина, пани Дольская? Вы в своём уме?
– А чего вам стоит? – обижается Любиция, удерживая икры на весу. – Я даже готова заплатить вам. Пятьдесят евро вас устроят? Линейка лежит у компьютера.
– Есь-мась, но зачем мне это?
– Стегните? – просит Любиция. – Вы сами виноваты. Полчаса мурыжили меня верёвкой в промежности, а теперь не хотите довести дело до конца?
– Зачем я буду хлестать вас линейкой?
– Чтобы я кончила, глупый пан Збир. Пятьдесят евро вы возьмёте в кармане моих джинсов, если, конечно, найдёте их в этом бардаке.
Збир разъярённо взъерошивает короткие волосы, огрызается и пытается игнорировать Дольскую, но необычная пленница упрашивает об одолжении так жалобно, что у киллера уже нет сил смеяться или сердиться. Вздохнув, он подставляет рядом второй стул, водружает на него толстые ножки пленницы, берёт длинную железную линейку и размахивается. Чак! Линейка ударяет женщину по обтянутой колготками ступне, под сводами студии раздаётся сочный шлепок.
– Да! Славно! Ещё!
Порка ступней вызывает у Дольской неподдельный восторг. Любиция корчится и стонет с распахнутым ртом, язык свешен набок, губы мелко трясутся. Руки за спиной отбивают свинг, розовые трусики трутся в разбухшей промежности, соски выпирают сквозь лифчик, словно в чашечки закатились две твёрдые снежные градины. Особо хлёсткие удары заставляют пленницу подпрыгивать на сиденье, она выгибается в путах, мотает русым хвостом как флагом, и Збир почти чувствует, как в колготки Любиции бежит волна колючего сладко-солёного огня.
– Ещё! Да! Ещё! Мой голубчик! Ещё немного!
На двадцатом или двадцать втором ударе Любиция совершенно растекается по стулу и без тени смущения объявляет, что испытала фантастический оргазм.
– Спасибо, милый пан Збир, – лепечут её искусанные в припадке губы. – Пятьдесят евро твои. Как давно я об этом мечтала, а то всё сама да сама… Восхитительно!
***
Отшвырнув линейку, киллер с размаху падает на диван и утрачивает всё напускное хладнокровие:
– Нет, это чёрт знает что! – обморочно говорит он. – Какой я идиот!
Любиция Дольская беззаботно разлеглась на стуле, впитывая телом отголоски сексуальной феерии. Она вся в поту, швы колготок сбиты, от подмышек и паха несёт раскалённым сосновым лесом.
– А что такое, Збир? – заботливо спрашивает она. – Ты же потрясающе удовлетворил меня. Что случилось?
– Почему? – бурчит про себя наёмный убийца. – Почему я, недоумок, не выбрал квартиру на пятом этаже?
– Подо мной? – тут же ревниво осведомляется Любиция. – Ну-ка поподробнее! Ты хотел пойти в квартиру, где живёт Радослав Попуш?
– Да. За ней я тоже следил. Там точно такое же расположение окон, только угол выстрела был бы несколько другим.
– Зачем тебе пятый этаж? Чем плох мой шестой?
– Наверное, там было бы спокойнее.
– Ах ты изменник! Запал на этого паршивца Попуша, который вечно ругается со мной из-за моих репетиций? А то, что его проклятая собака воет по ночам, он не замечает?
– Вот собака меня и отпугнула. Кстати, насчёт репетиций я с ним солидарен. Я бы тоже ругался, если бы моя соседка сверху с утра до ночи пилила на трубе всякую ересь.
– Хам! Значит, я тебе не нравлюсь? – вспыляет Дольская, подбирая свои крепкие связанные ноги. – Тебе мужиков подавай?
– При чём тут мужики?
– При том! Нет, вы посмотрите, каков нахал! Повязал одинокую сексуальную красотку, всю перетрогал, замучил, выпорол и ещё недоволен?
– Но это не относится к моей работе.
– Интересно, что бы ты делал сейчас со связанным паном Попушем? Тоже хлестал бы его линейкой? Может, ты гей?
– Есь-мась, сколько можно повторять? Я на-ту-рал, только заткнись, пани Дольская!
– А я думала, я тебе понравилась… – расстроенно бормочет трубачка Любиция. – Эх ты, пан Головорез.
– Пани Дольская, без обмана, ты великолепная женщина, хоть и треплешь много лишнего.
– Я знаю, что невезучая! Плюхаюсь со своим офтальмологом, а на концертах все сливки снимает наша Катаржина. Мужики летят на её саксофон и фигуру как мухи на дерьмо. Вот и вчера её на ночь заарканил какой-то богатый папик, пока мы кисли в кавиарне и хлебали паршивое вино… Пан Збир?
– А?
– Ты когда-нибудь занимался сексом в хамаме?
– Матерь божья, это ещё к чему?
– Просто спросила, чего ты нервничаешь? Катаржина сказала, что поскользнулась со своим папиком у него в хамаме, когда они под утро решили попробовать что-то совсем из ряда вон выходящее. Ну и сбрякали оба на кафель… Всё равно завидно, мой унылый Юзек никогда такого не предложит.
Выпуская дым из ноздрей, киллер смотрит на фото «Румиане полички», отыскивает в центре ансамбля саксофонистку. Стройная беленькая женщина с длинной шеей и чувственными губами, расставив ноги в красных сапожках, эротично сосёт мундштук си-бемольного тенор-саксофона. Видимо, это и есть неудачливая солистка Катаржина, поломавшая руки-ноги со случайным любовником. Весь вид солирующей Катаржины говорит о том, что она знает себе цену, зато остальные участницы джаз-бэнда наверняка её тихо ненавидят.
– Знаешь, пан Збир? – задумчиво говорит связанная Любиция в розовом белье. – Кажется я созрела для большего.
***
– Чего?
– Ничего, дурак! Может, уже развяжешь мне ноги и отведёшь в постель? Всё равно мне осталось жить несколько часов, или сколько ты там отмерил? Надо успевать наслаждаться. Понял?
Остолбеневший киллер не знает, что на это ответить. Он перебегает глазами то на фото, то на пленницу, связанную чёрным скотчем и почему-то жалеет, что взялся за этот заказ и выбрал для стрельбы именно этот дом на улице Чарнецкого напротив костела Младенца Иисуса.
– Ну так что? – настаивает раскрасневшаяся Любиция. – Пойдём скоротать время? У меня есть презервативы и наручники. Ты можешь сделать со мной что угодно безо всяких биологических следов.
В кармане Збира тихо вибрирует телефон. Пришло уведомление от Влоцеха. Киллер не верит своим глазам. Координатор только что прислал ему шифр 000 – «отбой».
– Есь-мась, вот засада! – не сдерживается он.
– Что случилось?
Киллер подходит к окну и начинает стремительно разбирать «Ремингтон М700», укладывая детали в футляр.
– Мне просигналили отбой – три нуля. Значит, клиент сегодня не придёт.
– Бывает, – соглашается Любиция. – Требуй с них неустойку за ложный вызов.
– Не можешь ты без шуточек, пани Дольская.
– Но если хочешь замочить его завтра или послезавтра, моя квартира к твоим услугам, – безмятежно добавляет Любиция. – Я всё равно два дня свободна, если ты меня, конечно, не прикончишь.
Киллер застёгивает футляр с