Читать интересную книгу Песни для Таны - Борис Валерьевич Башутин

class="p">где тайный шепот птиц нежней прибоя,

где утренний прилив похож на мать,

что укрывает ночью нас украдкой,

где радость в каждом взмахе снежных крыл,

увитая лозой

беспечной

гладкой

Лети со мной,

умытая росой -

холодной и живительною влагой

Бог открывает небо не спеша,

лаская солнце,

воскрешая травы

***

Молчит мой Санаксар

Перо остыло

Спит адмирал в заснеженном лесу

Мне кажется, что все когда-то было,

что время-танец волка на снегу

Что красота – всеочищающая сила

ласкающей и сильною рукой

утешит сердце

(на ветру заныло)

расплавит воск упрямый и нагой.

***

…А это, чтоб ты не плакала -

волчья ягода с сахаром

и зелье горькое с солодом,

когда нас измучают холодом.

Что ж ты не молишься, милая?

Срываешь замерзшие ягоды -

сладость такая жгучая,

вкус ледяной,

цвет маковый

Вот налетели вороны

раннее утро выпили

Губы твои горячие уберегли от погибели

В доме твоем растерянно

бродят багульник с крапивою

Ночью светлою, долгою

ветер зовет тебя милою.

Ветер зовет ненаглядною

Звезды от зова прячутся

Простоволосая матушка

Богу негромко плачется.

Что ж ты не молишься, славная?

В пальцах – червонное золото

Нежная грудь покорная

стянута черным холодом.

И покатились бусинки –

лопнула шелкова ниточка

Дверь приоткрылась, скрипнула

Дочка вошла на цыпочках.

***

Пламя во тьме.

Лен и вода.

Просветленные лица. Промытые очи

Зреют. Созрели.

Холодные капли блаженного сна

В круговороте таинственной ночи.

***

В долине сумеречных дней

лев бьется с собственною тенью

И дети шелковых дождей

внимают ангельскому пенью

Природа вся горит тоской

по чистоте иного мира

Тончайший сон лесов и рек

сверкает в белизне эфира

В глазах – прекрасная печаль

Нет тайн и новых откровений

Твое простое ремесло скользит по глади акварелей.

***

Любимую жду

и тихонько ревную

Грустный вечер

Уснул на коленях зимы.

***

Пробудись,

забудь о снах,

вечер мой

На снегу – тень ветвей

в голосе твоем – покой

Из руин долгих дней,

из густой воды, стекла

соткан взгляд -

хрупкий взгляд

Вечер мой,

твои глаза -

плач тоскующих вершин

зимних сумерек огонь

Пробудись,

забудь о нас,

Вечер мой.

***

Дом. Женщина в доме.

Зеркало. Капли воды.

Неумолимо холодное время

молча стирает следы

Мокрый песок. Неизбежные птицы.

Йод. Чешуя мертвых рыб.

Где-то в водорослях синих

Сердца кусочек притих

***

Ребенок шевельнулся

Плачет дочь

Зовет меня

И ветер за стеклом

холодную раскачивает ночь,

играет с нею

словно с лепестком

засушенных в тяжелых словарях

лесных цветов

Приходит Рождество

Все в хрустале

в огне

в колоколах

В руках его – небесное весло

В сияющей надзвездной тишине -

короткий мир,

блаженные три дня

Рассказываю сказки

Дочь не спит

И Тана у икон… совсем одна…

***

Свернулось козье молоко

Цветы граната истекают соком

И на лозе пурпурное вино

разбавлено водой смиренным Богом

Земля тепла

Забылась в легком сне

как будто спасена

и неизменны

движенья рук

в палящей пустоте

и сердца стук сквозь каменные стены.

***

Мед почернел в прозрачной банке

Я комнату закрыл и вышел прочь

И на песке у озера темнеют замки,

что вылеплены маленькой рукой…

Химеры спят. Мокры колокола.

Печальная часовня в синем свете.

Густой туман тяжелые мазки

кладет на холст

Блаженные как дети

мои стихи

Недобрая молва

скользнула

по тревожному лицу

На сердце Иудейская война

И руки тянутся к забытому греху

А после – долгий труд

как в забытьи

слова о главном – несколько молитв

И мед на пальцах – сладкая роса

словно янтарь

на шее у блудниц.

***

Перо из тростника в прозрачных пальцах

Слегка дрожит.

Ласкает руки сон.

Тяжелый день в сиреневом наряде

Уснул в объятьях бесконечных крон.

***

Вот красный шелк

на обнаженном теле

Тяжелая парча у крепких ног

Чего желать?

Скупых прикосновений

холодных глаз

или уставших рук?

***

Пораженный твоей наготой

Является день

Переполненный вздохами моря

Ледяной белизной и снегами.

Прижимается крепко к твоим волосам,

непостижимым, трепетно пряным.

Тонет в холоде огненных глаз

Тихо стонет в камнях,

ожидая сестру свою – ночь,

хозяйку молчанья и звезд

обжигающих, пьяных.

***

Все ближе и ближе к молчанью

Я вновь возвращаюсь к огню

славянских молитв и преданий

Я – холст на февральском ветру

Я – плеть из боснийского неба

слепая, горячая медь

И тень зачерствевшего хлеба,

упавшая в гибкую сеть.

***

Поле ржаное

Зерна растерла в ладонях

и улыбнулась

Июня последние дни.

***

Ночь у воды

и странный поцелуй:

друг детства необычно нежен

Спят острова

Ни страсть и ни любовь

твое скупое сердце не утешат

Ни суета, ни ложь

и ни покой -

Бесцветный опыт в медном поцелуе,

А утром – пустота

Речной прибой

соломинкой иероглифы рисует.

***

Дни нам даны для славы,

чтобы рождать героев -

великих в смиренье

и сильных

пламенным сердцем и волей

Ночи даны для молитвы-

легкой и непорочной

(руки увиты цветами

травою упругой и сочной)

Вечер – для детских игр

для размышления и чая

Пахнет душицей, кипреем

Меряет время свечами,

Держит весы из тонких

нитей закатного солнца

И на груди хрустальной

Оберег – чистая бронза.

***

Спящий в дупле одинокого дуба

Обласканный летним теплом

Нашедший свое утешенье

в созерцанье воды и икон…

Над клевером пчелы кружатся

Медвежонок спросонья урчит,

царапает влажную землю

Эхо проснулось

Утро не спит.

Дочь моя пахнет ребенком

вкусной и сладкой едой

Умытый грозою и ветром,

Проснись,

нам пора за водой

По глиняной, узкой тропинке

втроем побежим

У реки

Бездонное сердце

и руки

как отблеск небесной сохи

***

Сломанный нож

Кем-то брошен на скользкой дороге

Размышляю

Поднять или нет

***

Арабской вязью ночь

писала книгу

о самом сокровенном и святом

В одеждах из египетского шелка

она входила робко в отчий дом

У очага садилась

и молчала

о нас

о детях

и о Судном дне

Чертополох сухой

в руках держала

узоры рисовала на стекле,

А утром исчезала

в лунном свете,

оставив на пороге мягкий воск

и тень волос на глиняном кувшине

и на спине – следы от острых розг.

***

Чуткие пальцы нащупали

узелки

на изношенных четках

Голос забытый, испуганный

лег незаметно и кротко

на почерневшие