натянул тетиву и выстрелил. После чего со всех ног бросился к лесу. И вновь — вовремя. Не успел он спрятаться за ближайший ствол, как в дерево вонзилась новая стрела. Правда, уже в следующий миг неподалеку кто-то негромко вскрикнул. Веспасиану этого звука хватило, чтобы понять: где-то рядом кто-то кого-то ударил.
— Я его уложил, хозяин, — крикнул Артебудз. От волнения его голос звучал на октаву выше.
— Насмерть? — уточнил Магн.
Последовало короткое молчание.
— Да, теперь насмерть.
— Спасибо, дружище.
Веспасиан покинул укрытие и зашагал к Магну и Артебудзу. Те стояли рядом с мертвыми стрелками. При его приближении Магн поморщился.
— Поверить не могу, как мы не учуяли их до того, как они заметили нас. Еще ни один дикарь не вонял так, как эти. Не иначе, как они подкрались к нам против ветра.
Оба трупа и впрямь «благоухали». Это была забористая смесь мужского пота и прочих дурно пахнущих выделений, что годами копились в складках одежд, сшитых из сыромятных звериных шкур. Возможно, одежды эти ни разу не снимались с тех пор, как были надеты. Букет ароматов венчал резкий дух застарелого конского пота.
— Кто он? — спросил Веспасиан и, прикрыв нос, отпрянул прочь.
— Не знаю. Артебудз, ты их когда-нибудь видел?
— Нет, хозяин. Но борода у него рыжая, а шапка напоминает фракийскую.
Веспасиан присмотрелся к одежде поверженного врага. Шапка явно была фракийской — кожаный шлем, закрывавший щеки и шею. Такие носят племена, населяющие северную Мезию. В отличие от них в южной Фракии местные жители предпочитают меховые головные уборы из лисьих шкур. Но эту шапку украшала грубая вышивка с изображением лошадей, а под подбородком она завязывалась на грубые, крашенные травяным соком тонкие веревки. Не считая сапог до колеи, одежда на убитом выдавала в нем чужака: кожаные штаны, вы тертые на внутренней стороне, что наводило на мысль, что он долгое время проводил в седле, кожаная рубаха до бедер, на детая на некрашеную шерстяную тунику.
— Наверно, скиф, — предположил Магн, поднимая с земли лук убитого, сделанный из рога и дерева.
— Нет, скифов я видел — у них темная кожа и странные раскосые глаза. Этот же выглядит вполне обычно. Давайте пока не будем забивать себе головы ненужными мыслями. Я должен вернуться в лагерь, где меня ждет брат. Завтра мы дадим в помощь Артебудзу рабов и отправим сюда, чтобы они забрали этих двоих и нашего мертвого раба.
Артебудз расплылся в улыбке от уха до уха. Он уже представлял себе, как вновь обретет свободу.
Веспасиан отвернулся.
— Давайте найдем лошадей.
К тому времени, когда они вернулись в лагерь, расположенный рядом с воротами Филиппополя, уже стемнело. Веспасиан отправил Артебудза назад в конюшню, предупредив, чтобы тот никому не рассказывал об их приключении до тех пор, пока он сам не переговорит с царицей, которой, собственно, и принадлежал Артебудз.
Отдав ответный салют дежурившему у ворот центуриону, они с Магном как можно быстрее проскакали по Преторианской улице, что протянулась между низкими кирпичными казармами к его гораздо более уютному жилищу на пересечении с Принципиальной, главной улицей лагеря. Овладевшее им волнение было столь велико, что он почти не замечал плохо скрываемого недовольства, с каким более тысячи солдат поглощали вечернюю трапезу, щедро запивая ее гарнизонным вином. Впрочем, одним вином здесь не обошлось. Солдаты явно подмешивали в него забористый местный напиток, который покупали у горожан. Мысли самого Веспасиана метались в поисках ответа на три вопроса. Какие причины побудили его брата предпринять столь долгое путешествие? Какие чувства они испытают при встрече после долгих лет разлуки? Что это за странные люди, которые пытались убить его сегодня днем?
— Солдаты сегодня как будто чем-то недовольны, — прервал его мысли Магн.
— Чем же?
— Мне уже случалось видеть такое. Вроде бы все спокойно, сиди себе в лагере, ходи в караул, ешь, пока тебя кормят. Так нет, им, видите ли, скучно. Сначала они потихоньку начинают ныть, затем жалуются все громче и громче, начинают задавать вопросы, мол, какого лешего они здесь забыли и сколько им еще гнить в этой вонючей дыре. Ведь они легионеры, и вот уже три года сидят без дела. Уже успели позабыть, когда в последний раз вступали в хорошую схватку. А вот некоторым дуракам везет. Например, тем, что расквартированы в Мезии. Вот там, если верить слухам, что ни день, то новое сражение.
Веспасиан бросил взгляд на солдат, сидевших вокруг жаровен. От него не скрылось, как некоторые из них одарили его из-за краев поднесенных к губам кубков колючими взглядами. Нашлись и такие, что смело выдержали его взгляд, что считалось нарушением субординации, чего он обычно не потерпел бы, не будь у него сейчас на уме другие заботы.
— Я утром поговорю с центурионом Целом, спрошу у него, что не так, — устало ответил он, прекрасно понимая, что вообще-то это прямая обязанность Цела — лично явиться в нему и доложить о любых проявлениях недовольства в рядах когорт, которыми тот командовал. Кстати, это очередной признак того, как тонко Цел пытается подорвать его авторитет. Доехав до своего жилища, Веспасиан спешился. В принципе оно мало чем отличалось от солдатских казарм, разве что было попросторнее, и ему не нужно было делить свои две комнаты с другими людьми.
— Я отведу лошадей в конюшню, — предложил Магн, беря у него из рук поводья.
— Спасибо, увидимся позже, — ответил Веспасиан и, набрав для смелости полную грудь воздуха, шагнул в дверь.
— Итак, младший братишка, ты вернулся. Сколько можно рыскать по лесной чаще, — процедил знакомый голос, в котором не чувствовалось никакого тепла и сердечности. Сабин лежал, растянувшись на обеденном ложе. Судя по его виду, он уже посетил офицерские бани. Ни пыльных одежд, ни грязи Лицо его сияло чистотой, а сам он был одет в свежую тунику, поверх которой успел набросить сверкающую белизной всадническую тогу.
— Пусть я твой младший брат, но я был уже далеко не мал, когда пошел служить в легионы, — огрызнулся Веспасиан. Кроме того, я не рыскал ни по каким чащам.
Сабин встал с ложа и посмотрел на брата. В тусклом свете двух масляных ламп его глаза насмешливо сверкнули.
— Изображаешь из себя солдата, я смотрю. Не иначе, как ты мне сейчас скажешь, что ты больше не пользуешь мулов вместо женщин.
— Послушай, Сабин, если ты приехал в такую даль, чтобы подраться со мной, что ж, давай подеремся, и потом ты можешь убираться назад в Рим. Если же ты хочешь побыть здесь, то не надо грубить. Лучше скажи мне то, что