Читать интересную книгу Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том II - Владимир Пичета

Венский трактат 2 (14) октября 1809 г. произвел очень тяжелое впечатление на общество. Особенно оскорбляло то, что Наполеон дал Александру в виде подачки не область, а 400.000 душ, как бывало у нас цари награждали своих клевретов, да и принятие земель, отнятых у Австрии, которую правительство прямо или косвенно поддерживало, тоже ставилось в вину Александру общественным мнением.

Возможность восстановления Польши заставила Александра выдвинуть на первый план польский вопрос, и Александр совместно с Коленкуром составил конвенцию, в которой категорически заявлялось, что Польша никогда не будет восстановлена. Коленкур подписал ее 24 декабря 1809 г. (в янв. 1810), но Наполеон не давал на нее никакого ответа, тем самым волнуя Александра и развивая в нем излишнюю подозрительность к Наполеону, который в то же время неоднократно говорил послу Куракину: «Надобно в конец искоренить в ваших областях польскую горячку. Что касается меня, то я никогда не имел видов на Польшу и никогда не буду их иметь. Я желаю только вашего спокойствия. Что я сделал для герцогства, то я должен был сделать, чтобы дать ему существование, чтобы его укрепить». И, тем не менее, Наполеон не пожелал подписать составленную в Петербурге конвенцию, в которой также писалось, что «Польша», «поляки» никогда не будут употребляться в публичных актах Варшавского герцогства.

Отказ в ратификации конвенции, несомненно, смутил Александра, все время жившего под угрозой Наполеона — восстановить Польшу. Тогда у Александра создается собственный проект восстановления Польши, это должно было нанести решительный удар затеям Наполеона и привязать Варшавское герцогство к России. Свой проект восстановления Польши Александр доверил другу детства кн. Адаму Чарторийскому, только и мечтавшему о восстановлении политической самостоятельности своего отечества. Два мечтателя не учитывали ни заинтересованности Австрии и Пруссии, ни Наполеона в польском вопросе и серьезно обсуждали политические грезы Александра, сумевшего очаровать кн. Адама и убедить его в искренности своих чувств и симпатий к несчастному польскому народу. В беседе с Чарторийским Александр выступает сторонником восстановления Польши, видя в ней авангард в борьбе с Наполеоном, что, однако, нисколько не мешало тому же Александру вести беседы с Коленкуром совершенно иного характера. Одновременно ему был передан для пересылки Наполеону новый проект, ратификации которого ждали от Наполеона, дабы тем самым прекратить всякие опасения относительно восстановления Польши. Но и новый проект договора, переданный Румянцевым Куракину, — встретил в Наполеоне отрицательное отношение. Он долгое время не давал никакого ответа, а затем пытался несколько по-другому его редактировать, но на изменение текста не соглашался Александр. Начиналась бесконечная борьба из-за фразы. Собственно говоря, содержание и этого проекта мало в чем отличалось от первого — требовалось категорическое заявление, что Польша никогда не будет восстановлена. Эта настойчивость Александра поразила Наполеона. По его мнению, она отражает недоверие Александра к Наполеону и его словам. Наполеон имел полную возможность восстановить Польшу после Фридланда и Ваграма, и однако, это не было сделано. И впоследствии, в письмах к государю и в заявлении законодательному корпусу всегда говорилось, что восстановление Польши не входит в его планы. Наполеон под разными предлогами уклонялся от ответа, и в ответ на требование посла Куракина подписать русский проект, министр иностранных дел Шампаньи дал уклончивый ответ, ссылаясь на то, что «после брака императора он очень редко работает вместе с ним и что мнение императора относительно проекта ему неизвестно». Путешествие Наполеона в северные части империи тоже дало возможность отложить неприятный ответ. Но настояния посла были слишком категоричны, и медлить было нельзя.

Наполеон обращается с весьма любезным письмом к Александру. В этом письме нет ни одного слова о Польше, но указание на то, что его политика остается верна принципам, сообщенным императору в декабре, являлось косвенным ответом на русскую ноту о Польше. Александр не довольствовался этим письмом, которое не имело значения политического документа, и настойчиво требовал подписания договора. Требования Александра раздражали Наполеона, и при встрече с послом Наполеон говорил очень резким тоном, указывая, какая пропасть выросла между двумя союзниками. «Что значит этот язык, — говорил Наполеон. — Россия хочет войны. Почему эти постоянные жалобы? Зачем эти несправедливые подозрения? Россия готовится к отпадению. Я начну с ней войну, лишь только она заключит мир с Англией. Не Россия ли воспользовалась всеми плодами союза? Не стала ли Финляндия русской провинцией, тогда как раньше при Екатерине II не смели бы об этом и мечтать? Без союза остались бы в руках России Молдавия и Валахия? Какую пользу принес мне союз? Помешал ли он войне с Австрией, благодаря которой задержались испанские дела? Или союзу я обязан успехом в войне? Я не хочу восстановления Польши. Я должен заботиться о Франции, ее интересах, и я не возьмусь за оружие раньше, чем меня принудят к этому. Я не хочу себя бесславить, говоря, что Польша никогда не будет восстановлена… Я не могу дать такого обязательства, направленного против людей, которые мне ничего плохого не сделали и которые мне хорошо служили, постоянно выражая свою признательность и преданность по отношению ко мне!» Этот разговор окончательно убедил Александра в необходимости разрыва с Наполеоном и военных приготовлений, коими можно было сдержать стремление Наполеона восстановить Польшу. Тогда же ему стал известен меморандум мин. иност. дел Шампаньи, составленный в 1809 г., которым доказывалось, «что союз Франции с Россией противен прямым выгодам Тюильрийского кабинета, потому что столь важное для него влияние на Швецию, Данию, Польшу, Турцию уничтожается преобладанием, присвоенным русскими на севере и востоке. И, кроме того, союз с Россией не может принести пользы по отношению к Англии и Австрии… Конечно, петербургский кабинет может стремиться временно к ослаблению господства англичан на морях, но он никогда не захочет уничтожения их колониальной и торговой системы, питающей их. Большая часть русских продуктов такого свойства, что они могут найти сбыт только в Англии, либо по милости англичан. Подобное же сближение между Россией и Австрией существует на Висле и Дунае, служащих проводниками русской торговли на материке Европы. Напротив того, Франция связана с Россией только побочными выгодами: такой союз ненадежен, опасен для нас и может принести только пользу одной лишь Российской империи». Так обе стороны готовились к разрыву.

Женитьба Наполеона на Марии-Луизе (Руге)

Параллельно перемене в отношениях России и Франции происходило сближение Австрии и Франции. Наполеон неоднократно давал понять Меттерниху, что брачный союз будет иметь для Австрии огромные политические последствия. Он рисовал картину расширения австрийских владений за Дунаем, что должно было сдержать завоевательные аппетиты русских, так как последнее противоречит не только интересам Франции, но и Австрии. Меттерних с вниманием и благодарностью слушал слова властителя мира, но в душе думал другое. Австрийский двор примирился только по внешности и с Венским миром и браком Марии-Луизы с Наполеоном. Он никогда не забывал двукратного политического унижения, нанесенного ему Наполеоном, и только и думал о реванше; поддерживая дружеское отношение с Наполеоном, австрийское правительство было очень расположено и к России, открыто поддерживая с нею сношения и ничего не имея против кружка бывшего посла Разумовского — штаб-квартиры противников Наполеона. Наполеон, конечно, был обо всем прекрасно осведомлен. Эта агитация раздражала Наполеона. Таким состоянием духа Наполеона хотел воспользоваться Меттерних, подготовивший почву для австро-французского союза против России. Меттерних осторожно намекал на своевременность ликвидации Эрфуртского трактата, чтобы спасти придунайские княжества, а если нет, то не найдет ли возможным французское правительство действовать в этом направлении совместно с австрийцами, если последние объявят войну России. Наполеон не находил возможным разрыв союзных обязательств, хотя и тяготился ими, как безусловно вредными для Франции, но при этом прибавил: «Если вы хотите объявить войну России, то я не буду вам препятствовать». Однако Австрия предпочла сохранить дружбу с Россией в предчувствии надвигавшейся грозы. Близость войны выдвигала вопрос об окончании турецкой войны, так как вести войну на два фронта, конечно, было немыслимо, и в то же время русское правительство приступает к постройке укреплений на верховьях Днепра и Западной Двины.

Разрыв с Россией должен был совершенно изменить политическую карту Европы. Правда, в этом проекте было много обманчивых грез, но сущность его была верна: в случае победы над Россией Наполеон остается властителем всей Европы.