Читать интересную книгу Алеш и его друзья - Войтех Стеклач

Мы встретились на спортплощадке, и Руженка сказала, что прежде всего мы побежим вокруг квартала. Мы приготовились к бегу, и чужие ребята, которые играли на площадке в футбол, тотчас заинтересовались, что это мы собираемся делать.

— Побежим вокруг квартала, — гордо объявил Ченда.

Ребята признали, что это блестящая идея, и решили бежать с нами.

Мирек заявил, что так дело не пойдет, мы хотим бежать одни.

Чужие ребята засмеялись и послали нас к черту — они побегут не с нами, а сами по себе.

Руженка показала им язык и закричала:

— Марш!

Мы помчались. Целая толпа неслась по улице, и я потерял Мирека из виду, а ведь я твердо решил бежать вплотную за ним, благо он у нас самый быстрый, а на финишной прямой обогнать его.

Когда мы толпой обежали квартал и примчались к площадке, начался спор. Мирек, Ченда и я утверждали, что добежали до площадки первыми. Алеш этого утверждать не мог, он сразу после старта упал и разбил колено. Мы кинулись друг на друга, но Руженка недовольно потребовала прекратить потасовку.

— Этот вид соревнований не в счет: мне пришлось перевязывать Алеша и я не могла за всем проследить.

Руженка обвязала Алешу колено носовым платком и объявила, что все решат второй и третий виды соревнования.

Мы были вынуждены признать ее правоту, и Ченда вытащил из портфеля лассо. Насчет второго вида соревнований у нас была потрясающая идея. Самым храбрым и самым сильным будет тот, кому удастся набросить лассо на Леопольда, собаку школьного сторожа. Леопольд был большой, уродливой и толстой псиной, и пан Винш держал его во дворике возле спортплощадки.

Мы перелезли через ограду, и первым начал я.

Леопольд лежал возле будки. Я попробовал его разозлить, чтобы он встал, — я залаял, и Леопольд действительно поднялся. Я тотчас раскрутил лассо над головой и кинул его на Леопольда. Но не попал, а пес удивленно смотрел на меня: уж не сбрендил ли я.

— Теперь моя очередь, — сказал Алеш.

Он тоже раскрутил лассо над головой, кинул, и петля упала возле Леопольда. Леопольд заворчал и схватил лассо зубами.

— Дай сюда, а то я тебе покажу! — И Алеш принялся отнимать у собаки лассо.

Ленивый и противный Леопольд разинул наконец пасть, и Алеш передал лассо Ченде.

— Сейчас увидите, — высокомерно ухмыльнулся Ченда.

Он раскрутил лассо над головой, изображая из себя индейца, но тут-то все и произошло.

Леопольд, видимо, здорово на нас разозлился, он заворчал, оскалил зубы и медленно двинулся в нашу сторону.

— Бежим! — закричал Алеш и полез на ограду. — Не то это чудовище нас сожрет!

Мирек, я и Руженка, ни секунды не колеблясь, прыгнули следом за Алешем.

Честное слово, у Леопольда был такой вид, будто он собирался нас сожрать. А Ченда растерялся, точнее, запутался в лассо. Когда мы четверо уже сидели на ограде, Ченда только еще подбегал.

«Гррр, гррр!» — слышали мы рычание Леопольда.

— Помогите! — вопил Ченда.

Мы схватили его за руки и втащили наверх. Жизнь мы Ченде спасли, но штаны нет. Внизу под оградой стоял противный, толстый, ленивый Леопольд и, казалось, дружески нам улыбался, держа в зубах кусок Чендиных штанов.

— Опять никто не выиграл, — грустно произнесла Руженка.

— Итак, все решит третье соревнование, — заявил я. — Конечно, я самый умный, а потому и самый умелый.

Ченда осмотрел дыру на штанах и заметил, что победителем третьего соревнования должен стать тот, кто даст самый лучший совет, что ему теперь сказать дома.

— Скажи, что тебя преследовал лев, убежавший из зоопарка, — предложил Алеш.

— Что ты помогал пожарным спасать людей из горящего дома и прожег штаны, — предложил Мирек.

— Что ты по ошибке сел в школе на серную кислоту, — предложил я.

Ченда постучал себе пальцем по лбу и сказал, что все три идеи скорее безумные, чем стоящие, — его родители давно вышли из того возраста, когда верят в небылицы.

— Так придумай что-нибудь сам! — разозлился Алеш.

Ченда буркнул, что наше троеборье его больше не интересует, ничего он придумывать не собирается, зато прекрасно представляет, как ему всыпят дома.

— Так кто же будет предводителем нашей компании? — спросил я удрученно.

Мирек пожал плечами, а Алеш держался за разбитое колено.

— Знаете что? — Руженка дружески хлопнула каждого из нас по животу, так что мы чуть не свалились с ограды. — Завтра не получится, а послезавтра после школы можно пойти ко мне, и я придумаю такое потрясающее троеборье, что вожаком компании определенно станет самый лучший из вас.

— А почему не завтра? — воинственно спросил Мирек.

— А где ты вообще-то живешь? — добавил Ченда.

Мне было интересно, что ответит Руженка. Она не обманула моих ожиданий: напустила на себя таинственный вид и заявила, что завтра она занята, а ответа на второй вопрос ловко избежала.

— Встретимся лучше на площадке. А потом пойдем к нам, вам самим дорогу не найти.

Хотя ребята и качали головой по поводу этой тайны, никто не стал расспрашивать Руженку, не хотелось выглядеть по-девчоночьи любопытными. Алеш предложил договориться на послезавтра, раз завтра не получается, но завтра все равно встретиться, чтобы потренироваться: быть предводителем компании — не пустяк, Руженка наверняка придумает очень трудное троеборье.

— Уж будьте уверены! — И Руженка каждому из нас подала руку: — Привет!

Мы тоже сказали «привет» и, с нетерпением ожидая послезавтрашнего дня, отправились по домам. Из дворика школьного сторожа вслед нам весело лаял толстый, противный и ленивый Леопольд, а я жалел Ченду — как-то у него обойдется дома. Мне и в голову не пришло, что жалеть мне следует прежде всего себя.

— Что-то ты сегодня рано, — многозначительно взглянул на часы отец.

— На кого ты похож! — всплеснула руками мама.

Напрасно я ее уверял, что у некоторых ребят со штанами дело обстоит куда хуже моего, я-то всего лишь вымазался, когда мы перелезали через ограду.

— Уж эти твои ребята, — кивнул головой отец.

— Уж эта твоя компания, — добавила мама, — думаю, пора…

— Получить тебе воспитательную лекцию, — перебил маму отец. — Я считаю тройку счастливым числом, не зря говорят — бог троицу любит. Так вот, в течение трех дней ты носа из дому не высунешь. Школа, понятно, не в счет. Речь идет о послеобеденном времени, которое, вместо того чтобы вытворять бог знает что с ребятами, ты будешь проводить с гораздо большей пользой.

— А нельзя ли отложить это наказание? — заканючил я. — Хоть на три дня. Дело в том, что как раз завтра…

Я даже не сделал попытки закончить фразу: я перехватил взгляд отца, и в его глазах прочитал, что решение непоколебимо — тут уж канючить без толку, только хуже сделаешь. Объяснять отцу про завтрашнюю тренировку и послезавтрашнее троеборье не имело никакого смысла.

Имело смысл лишь вычистить зубы и безропотно идти спать, а потом в тишине обдумать военную хитрость, потому что наказание наказанием, но в троеборье-то я участвовать должен.

4. МОНТЕ-КРИСТО И ПАНИ КОЛОУШКОВА

Мне совершенно безразлично, жара на улице или мороз — на мой взгляд, и лето, и зима имеют свои преимущества. Зимой можно кататься на коньках, ходить на лыжах, играть в хоккей, а летом — купаться. В том случае, конечно, если тебя не накажут и не отправятся купаться или кататься на лыжах одни.

Но это я так, к примеру, потому что мой случай был гораздо конкретнее — речь шла не о жаре или холоде, а о том, попаду ли я сегодня на тренировку, а завтра на троеборье. В тиши своей комнаты я придумал отличную военную хитрость. Родители мои работают, а у меня, понятное дело, есть ключ от квартиры. Поэтому сегодня я сделаю так: пойду на тренировку, но вернусь домой раньше их, так что они ничего не заметят. А послезавтра придется рискнуть.

Отличная военная хитрость, только я не учел, что противник может использовать момент неожиданности: не успел я собраться на площадку, неожиданно, как гром среди ясного неба, явилась мама, отобрала ключ и заперла меня.

Она же в Тесле[4] работает, в двух шагах от дома.

— Это чтоб ты не думал, будто перехитришь нас, — сказала она ласково, забирая ключ, и предложила использовать свободное время на то, чтобы воззвать к своей черной совести и, если я ее обнаружу, пропылесосить и протереть пыль в квартире, вымыть шею, позаниматься и вычистить ботинки.

В замке прогремел ключ, повернулся на два оборота, а я сел в папино кресло перед телевизором и не стал взывать к совести, а глубоко задумался о родителях и о своих наивных планах.

У папы с мамой никакого педагогического таланта, и воспитывать меня они не умеют — вместо того чтобы воздействовать на человека добрым примером и ласковым словом, как обычно в начале учебного года наставляет нас директор в вопросах педагогики, меня запирают, и все тут.