на ее полную, округлую задницу, которая играла главную роль в моих эротических снах на протяжении нескольких лет.
А эти ее крошечные белые стринги? Она не знает, что прошлой ночью я пробрался в ее комнату и положил их в ящик с трусиками на самый верх, чтобы она выбрала их, чтобы надеть. Черт возьми, от вида крошечного кусочка белой ткани между ее ягодицами мои яйца напряглись, готовые выплеснуть сперму ей на задницу.
Но я не мог этого допустить. Я должен был удержать ее в себе, чтобы позже извергнуть глубоко в ее киску. А когда она попыталась оторваться от моего члена и сказала, что больше не принимает противозачаточные? Это дерьмо заставило самую примитивную часть меня завладеть моим мозгом, представляя, как ее живот увеличивается и растягивается, вынашивая моего ребенка.
Эта мысль заставляет меня сбросить с себя одеяло и, спотыкаясь, встать с кровати и направиться в маленькую ванную. У меня как раз хватает времени, чтобы задрать рубашку и дважды подрочить член, прежде чем моя сперма выплескивается наружу и заливает зеркало в ванной. Черт, как бы мне хотелось, чтобы вместо этого она разрисовала внутренности Бекки.
* * *
Бекка избегает смотреть мне в глаза, когда мы с родителями на следующее утро уплетаем континентальный завтрак, прежде чем снова отправиться в путь. Меня убивает, что она не смотрит на меня своими нефритово-зелеными глазами — теми, которые могли бы быть у наших будущих детей. С учетом того, что я запланировал для нее, она будет смотреть на меня этими глазами задолго до того, как мы доберемся до Тусона.
Как и вчера, папа прибавляет громкость в своем плейлисте с роком начала 2000-х, по-прежнему не замечая нас на заднем сиденье. Бекка молча сидит рядом со мной, изо всех сил стараясь казаться меньше и втиснуть свои великолепные формы в крошечное пространство между мной и коробками, загораживающими заднее стекло, и тупо смотрит на них.
Я не могу оторвать взгляд от нее, одетую в облегающую белую футболку Arizona Wildcats, которую она купила во время совместной поездки в кампус нашего университета — ту самую, которую я выбрал для себя сегодня утром. Она была так зла, что я подал документы в университет штата Юта и поступил в него после того, как подслушал ее разговор с папой о том, какие колледжи были в ее списке. Она до сих пор не знает, что я подавал документы во все учебные заведения, которые она посещала, чтобы убедиться, что мы будем вместе, несмотря ни на что. Чего я не предвидел, так это того, что с нами поедут и наши родители.
Я откладывал каждый цент, который зарабатывал на внеклассной летней подработке, а также инвестировал значительную сумму денег — которую унаследовал от своего деда, когда он скончался два года назад — на различные высокодоходные сберегательные счета. И поскольку у меня достаточно средств, чтобы содержать нас двоих и всех наших будущих детей, пока мы не закончим школу и Бекка не продолжит свою музыкальную карьеру, я планировал снять квартиру за пределами кампуса. Я собирался убедить наших родителей позволить Бекке переехать ко мне, так как общежитие стоит недешево.
К сожалению, придется отложить эти планы на несколько месяцев, так как у наших родителей возникнут серьезные вопросы относительно того, почему я хочу переехать в свою собственную квартиру и взять с собой Бекку после того, как они только что купили новый дом, а я не могу этого допустить. Пока не могу допустить, чтобы они усомнились в моих мотивах касательно Бекки.
Так что пока я довольствуюсь лишь тем, что буду делить с ней стену спальни на втором этаже нашего нового дома — что отличается от расположения комнат в предыдущем доме — по крайней мере, до тех пор, пока она не забеременеет и мы не сможем раскрыть наши отношения. Родители будут вынуждены принять нас как пару, как новую самодостаточную семью, даже если это их огорчит.
Я с некоторым нетерпением жду своего счастливого часа в Тахо, представляя, какого цвета стринги она выбрала на этот раз. Проходит совсем немного времени, и Бекка начинает извиваться, как я и предполагал. Я незаметно раздвигаю колени все шире и шире, подталкивая ее ближе к стопке коробок, чтобы у нее оставалось еще меньше места.
В конце концов, она поворачивается и с горящими глазами рявкает на меня: — Да прекрати растопыриваться, черт побери!
Ах, это будто глоток прохладной воды в юго-западной пустыне, когда она смотрит на меня своими ледяными нефритовыми глазами, даже если они прищурены от раздражения.
— Если тебе нужно больше места, — я приподнимаю колени, и она хмурится, прежде чем скрестить руки на груди и снова отвернуться, чтобы смотреть на коробки.
Проходит еще десять минут, и Бекка начинает пытаться вытянуть ноги, так же безуспешно, как и вчера. У меня слюнки текут, когда я представляю, как снова прикоснусь к ее обнаженным бедрам. Мой член извергает сперму на мои красные спортивные шорты, когда я думаю об этом.
Я перебрасываю ее темно-русые волосы — которые она сегодня оставила распущенными — через плечо и наклоняюсь к ее уху.
— У тебя снова болят мышцы, мамочка? Я могу помочь тебе с этим.
— Фу, Самир! Почему ты меня так называешь? И, нет, я… я в порядке, — говорит она, снова извиваясь и морщась.
Я просовываю левую руку под ее колено и кладу его на свою правую ногу, раздвигая ее, прежде чем погладить ладонью ее бедро и провести большим пальцем по мышцам.
Я сжимаю внутреннюю поверхность ее бедра, слегка надавливая тыльной стороной ладони на ее киску, гадая, влажная ли она, а если же нет, то, возможно, мой массаж сделает ее влажной и подготовленной, как это было вчера.
Бекка расцепляет руки, откидывает голову назад, закрыв глаза, и стонет, пока я провожу манипуляции с этой областью, надавливая все сильнее и сильнее, пока ее челюсть не отвисает, и она не приподнимает бедра, прижимаясь киской к моей ладони.
— Вот и все, мамочка. Приятное ощущение, не так ли?
Сразу происходят две вещи: глаза Бекки распахиваются, и она шепотом кричит: — Господи Иисусе, Самир! Не называй меня так, — в то время как я быстро просовываю руку под пояс ее леггинсов и засовываю средний палец так глубоко, как только могу, в ее — да, черт возьми! — скользкую киску.
Она может злиться на меня сколько угодно, но ее влагалище точно этого не делает. Как и ее бедра,