Со времени последнего боя в Аду Даша и Сирроу до сих пор не были дома. Все это время они гуляли по просторам Ханства, проведя вместе целый день, и теперь уже готовились встретить ночь. В одной из крестьянских деревень они купили бутылку вина и теперь шли, улыбаясь и обнимая друг друга. Они остановились у реки, протекающей неподалеку от Тапочкино, и устроились в зарослях высокой травы.
– Ты в порядке? – спросил Сирроу, проведя по волосам девушки.
Вместо ответа последовало мягкое прикосновение горьковато-виноградных губ девушки. Он продолжил поцелуй, обвив руками талию. Оторвался от губ и перешел на шею, спускаясь вниз на плечо, целуя и постепенно обнажая его. Она запустила руки под одежду и проводила холодными пальцами по его спине. Дрожь пронзила его тело. Он сильнее напрягся и замер. Потом набрал воздух и начал долгий, страстный поцелуй. Проникал языком глубже, запускал пальцы между волос, не отрываясь до той предательской секунды, пока не кончится воздух, а потом еще на мгновение прикоснулся к губам. Она проводила по спине уже с большей страстью и оставляла на коже красные полосы. Она приближалась к его шее, и он ощутил неровное обжигающее дыхание девушки и поцелуй, который перешел в плавное движение языка до мочки уха, а потом укус. Он сильнее выгибался и уже почти не дышал…
Но внезапно они оставили нежные ласки и стали вслушиваться в тишину, готовые отражать нападение в любую секунду. Напрягающий шорох проникал сквозь вечернюю тишину.
– Кеаго… – пробормотал Сирроу, – Нам уже не скрыться.
Около сотни сектантов направлялись к Тапочкино: пробирались сквозь густую траву, шли по отмели, летели в облике синих воронов. Они действительно заметили влюбленных воинов. Те не трогалась с места, но каждый из них сжимал рукоять своего оружия. Сатанг перекинулся взглядом с парой Кеаго и вместе с ними неожиданно пошел в атаку. Остальные же продолжили путь к деревне без своего Кнеса. А зачем он таким, как Кеаго?..
Сатанг стремительно ринулся к Даше. Задачей двоих других сектантов было во что бы то ни стало предотвратить вмешательство Сирроу в дело их Кнеса. Печать на щеке Даши все еще была не завершена, а Кеаго не позволяют раненой жертве сбежать. Когда Даша упорно тренировалась в лесу в одиночестве, нахальная девчонка из Туманного по имени Ира прервала процесс жертвоприношения живой крови богу Дождя. Но сейчас Сатанг не был один и считал, что на этот раз ничто не помешает ему выцарапать печать до конца.
После непродолжительного ближнего боя Сатанг прижал ее к дереву и заглянул в ее зрачки своими стальными глазами. Все, как в прошлый раз. И так же страшно. Снова показались острые лезвия, которые словно когти выходили из одетой на руку перчатки. Холодная ухмылка на лице сектанта. Сжатое горло жертвы. И Сатанг продолжил вырезать замысловатый узор на щеке Даши. Та пыталась сопротивляться, но любое движение грозило ее удушьем. Она ожидала, борясь с острой болью, чтобы не выпустить наружу крик или слезу. Кнес вскоре завершил печать и отпустил жертву, чтобы произнести молитвенные заклинания. Даша медленно сползла по дереву на землю, слизывая с губ собственную кровь.
Увидев, как Кеаго применил свое искусство на его любимой, Сирроу пришел в такую ярость, которая дала ему неимоверный импульс сил. Он мгновенно послал огненную чакру в арату и оттолкнул Сатанга от девушки. Он уже почти пронзил его шею мечом, но тот ловко увернулся и выкрутил Сирроу. Сектант ударил острием Анкаса в затылок, Сирроу почувствовал, как оттуда потекла кровь. Он стоял на коленях, перекинутый через его руку. Пока Кеаго заносил Анкас снова, ему удалось вырваться и ранить его в бок. Собачник был в неудобной позиции и после атаки не удержался на ногах. Сирроу попытался откатиться в сторону, но сектант схватил его за шиворот, а другой рукой полоснул по горлу.
Не тут-то было! Ксэ послал в шею чакру Огня, ее плотная структура несколько сдерживала кровь. Кеаго обжег ею руку и отстранился (они вообще нетерпимы к Огню, потому что их тело пронизано водной энергией). Собачник воспользовался этим и, поднявшись, стал атаковать. Раны болели и кровоточили, но он продолжал напирать на Кеаго. Сирроу привел его в замешательство таким уверенным ведением боя. Он присоединил к Огню свой сильный Ветер и направил меч в солнечное сплетение. «Отправляйся к своему богу вместе со своим прихвостнем!» – промелькнуло в мыслях ксэ.
Сирроу подошел к Даше. В прошлый раз Сатанг не закончил свое грязное дело, когда Даша в одиночку тренировалась в лесу. Кеаго попытался поставить на нее печать, полностью истощающую носителя и передающую его силу сектанту. Теперь печать была завершена, и техника уже начала свое действие. На коже девушки образовалось множество порезов, из которых текла кровь. Даша пыталась затянуть ранки исцеляющей чакрой, но они не поддавались – такова была сила печати. Сирроу взял ее на руки. Она обняла его за шею и, утратив попытки помочь себе, направила зеленоватую теплую чакру в его тело.
– Что это за раны? – тихо проговорил ксэ, напряженно вглядываясь в оставленную метку, которая начинала чуть заметно сиять голубоватым.
– Сирроу, тебе нельзя говорить, – прервала его Даша, – Не делай мой труд напрасным, ты разрушаешь только что созданную материю. У меня и так… – она не договорила, направив внимательный взгляд на свою работу.
– Прости, – совсем прошептал он, – Но как быть с тобой?
– Пойдем к Рейнлан. Она ведь сможет помочь…
Сирроу убрал ее руки от своей шеи, на которой уже остался только шрам, и понес ее к адским воротам.
***
А Кеаго продолжили свой путь и пришли в Тапочкино. На этот раз Кеаго решили не ограничиваться одной нахальной сихэ, а захватить всю ее деревню. Не хочешь, как говорится, по-хорошему…
Игорь не заставил себя ждать. Сейчас же его отряд пошел в контратаку. Сектанты проникали в дома воинов и крестьян и убивали их на месте, даже не успевших опомнится. Тимур держал оборону западной части общежития, не подпуская к нему врагов. Восточную часть здания оборонял Илья. Он-то и упустил нескольких Кеаго, забравшихся внутрь через подвал…
Алина оставалась с Лассом. Но она не могла в одиночку защитить его сразу от троих воинов… Когда Тимур влез в комнату через окно, на полу лежали двое мертвых Кеаго (один из них все-таки успел от нее улизнуть) и труп волчицы-кормилицы. Кроватка Ласса была обвита кишками младенца. Алина с трудом стояла, опираясь на стену. Он довел ее до дивана, бережно уложил и спросил:
– Это печать?
– Да. На животе, – проговорила девушка.
Он медленно поднял ее футболку и осмотрел вырезанный на ее коже узор.
– Будет больно. Постарайся терпеть.
Она кивнула. И он приложил палец, а вернее только самый его кончик к ее телу и стал выпускать из него сверхмощную чакру Тьмы. Невероятная точечная концентрация энергии позволяла выжигать печать, обезвреживая ее. Но след на коже останется навсегда в виде тонкой черной линии, завившейся в замысловатом узоре на животе девушки.
Только закончив, Тимур немного дольше задержал взгляд на окровавленной кроватке сына. Алина сразу же уснула, а он выбрался на крышу. Деревня уже начала приходить в себя, постепенно мертвые тела сносили в одну кучу, чтобы потом сжечь вместе своих и чужих. Он заметил, как вернулась Али, а с ней Комохо Гончаров. Царица сразу же подбежала к Игорю, который тащил раненого сихэ в медпункт вместе с каким-то крестьянином, а Джакомо ринулся в их общежитие. Интересно, с чего бы это он спешил так сюда?..
Комохо ворвался в комнату и, заметив спящую Алину, облокотился на спинку дивана и навис над ней. Он уже потянулся к ней, но она, почувствовав тепло чужого тела, тут же очнулась и оттолкнула его. Джакомо хотел было прильнуть к ней снова, но отступить его заставили попавшие в шею шурикены. На подоконнике стоял Тимур и смотрел ему в глаза. Но Рубрус послал в место ранения свою сильную исцеляющую чакру и осторожно вытащил стальную звезду. Последовала ответная атака – удар в живот, и тут же два найшу скрестились в тихой схватке. Соперники проникали во взгляды друг друга, сведя боевую дистанцию до минимума. Глаза Рубруса – полные Огня и Жизни, глаза Тимура – насквозь пропитанные Тьмой. Наконец рука Лучихина дрогнула, и Комохо смог нанести ему смертельное, как он думал, ранение. Клинок глубоко проник в тело Тимура и вспорол ему живот. Джакомо победоносно ухмыльнулся, но вдруг осознал, что жидкость, касающаяся его руки куда холоднее и гуще крови. Мицура! Он никогда раньше не видел крови мертвых! Рубрус замер в оцепенении, бессмысленно смотря на стекающую черную гадость.