Читать интересную книгу Игра в кости. История фантастической везучести - М. Ерник

«Если захотите продолжить тему, – зазвучал в голове голос господина Борке, – позвоните по этому телефону». Синицкий вздрогнул. Голос прозвучал так явно, что он невольно оглянулся. На журнальном столике, по соседству с пятью шестёрками на костях, продолжала истекать золотом бордово-чёрная визитка.

Синицкий бросил всё и, не сводя с неё глаз, медленно подошёл ближе. Голова лихорадочно работала, прокручивая всё, что он узнал о Черталяках. Так же медленно в состоянии задумчивости он протянул к ней руку. Но неожиданно для него в руке оказалась не визитная карточка, а игральные кости.

– Фулхаус, – сказал он вслух. – С трёх попыток…

Рука с костями с шумом опустилась на столик. Синицкий медленно поднял руку. Кости лежали неровным овалом, открывая две единицы, две шестёрки и пятёрку. Синицкий забрал кость с пятёркой, немного потёр её между ладонями и неожиданно выпустил на стол. Едва не слетев со стола, кость остановилась на самом его краю, открывая всё ту же пятёрку. Синицкий в третий раз поднял кость, долго тряс её, обхватив ладонями, и бросил на стол сбоку под углом. Кость прокатилась, описав небольшую дугу, и остановилась на визитке. На верхней грани её красовалась шестёрка.

Синицкий распрямился.

– Фулхаус, – с удовлетворением повторил он. – Фулхаус. Так и должно быть!

Его задумчивость растворилась, как пар от чайника. На этот раз уверенным движением, он поднял мобильный телефон и набрал номер.

– Слушаю вас, Владимир Игоревич, – прозвучал в трубке грудной женский голос.

Синицкого поразило то, что его узнали по первому звонку на незнакомый номер.

– Я…

Голос Синицкого захрипел, и он откашлялся.

– Я хотел бы поговорить с господином Борке по одному вопросу.

– Ждите у телефона, – ответил тот же голос, – я вам перезвоню.

Не имея возможности ничем заниматься, Синицкий выглянул в окно. За стеклом клонился к закату мрачный декабрьский день. Отсюда, с высоты птичьего полёта, город казался плохо вспаханным полем. Словно комья из-под земли, торчали покрытые снегом приземистые малоэтажки. Широкой бороздой снежное поле пересекала чёрная транспортная магистраль. Букашки автомобилей отблёскивали на ней светом фар, пытаясь сдвинуться в пробке, конец которой скрывался где-то далеко за мостом. Серый снег на фоне серого неба был невидим. И только отдельные хлопья, невесть как приземлившиеся на подоконник, заявляли право зимы на этот город.

Синицкий не любил эту квартиру. Он приобрёл её, продав старую родительскую в такой же хрущёвке, как и те, что примостились там внизу. Современная планировка и высота птичьего полёта недолго грели его душу. Память о старых стенах довольно скоро стала беспокоить его ностальгическими воспоминаниями вместе с памятью о родителях. Именно поэтому он старался бывать здесь как можно реже, коротая время за работой или игрой.

От окна Синицкого оторвал звонок мобильного телефона.

– Владимир Игоревич? – поинтересовался знакомый женский голос.

– Слушаю вас, – по-деловому отрапортовал Синицкий.

– Господин Борке может встретиться с вами на том же месте, где и прошлый раз, сегодня в полночь. Вас это устроит?

– Устроит, – не совсем уверенно заявил Синицкий.

– До встречи, – сказал телефон и отключился.

На месте встречи Синицкий оказался минут за семь до полуночи. С полчаса он катался по окрестным улицам, выбирая место, где оставить машину. Кое-как ему удалось пристроить её на детской песочнице, рядом с огромным внедорожником. Снег, который заметал тротуары в ту пятницу, уже растаял. На его место ложился новый, ещё не тронутый смогом большого города снежок. Синицкий прошёлся по тротуару и носком ботинка отфутболил пробку из-под шампанского. Несомненно, это была его пробка с той самой памятной пятницы. Пробка ударила в стойку рекламного щита, и тот чуть слышно загудел. Синицкий поднял голову и посмотрел на рекламный щит.

– Похмелиться нечем, красавец? – раздался за спиной хриплый голос.

Синицкий обернулся. Перед ним стоял бродяга-доцент в длинном плаще. В тени капюшона по-прежнему можно было разглядеть лишь седую бороду.

– Сегодня нечем. В другой раз, – попытался завершить разговор Синицкий.

– Бусурманов ждёшь? – прозвучал неожиданный вопрос.

– Почему бусурманов? – растерялся Синицкий.

– А кого же, – не сдавался бродяга. – Гордые они шибко. Вином нашим брезгуют. Бусурманы и есть.

– Ну почему брезгуют, – неожиданно для себя вступил в полемику Синицкий. – У людей есть деньги. Они могут себе позволить хорошие вещи. Люди умеют жить!

– Э-хе-хе, – вздохнул бродяга. – Кто на этом свете умеет жить? Кто может поручиться за завтрашний день?

– Бусурмане могут, – усмехнулся Синицкий. – У них всё по плану.

– Эти всё знают, – чуть заметно покачал бородой бродяга. – Только правды никогда не скажут. Ну да Бог им судья. Перстень им мой показывал?

Вопрос застал Синицкого врасплох.

– Ну показывал, а что?

Синицкий решил, что сейчас возникнет вопрос о доплате, и приготовился к отпору.

– Что написано, прочитали? – прозвучал ещё более неожиданный вопрос.

– Там написано, – совершенно неожиданно прозвучал за спиной голос Борке, – что спасеньем от разума может быть только смерть от абсурда.

Синицкий вздрогнул и обернулся. Бродяга остался недвижим.

– Нелепая смерть, стало быть, – донеслось из-под капюшона. – Э-хе-хе. Ну, быть по сему.

– Что это значит? – завертел головой Синицкий.

– Это одновременно может означать и ничего, и что угодно, – заверил его Борке. – Впрочем, если вы суеверны, можете вернуть перстень господину доценту.

– Это значит, что тебя, красавец, спасти может только смерть от абсурда.

Синицкий бестолково крутил головой между Борке и бродягой, не имея возможности вставить слово.

– Спасение смертью? – откровенно засмеялся Борке. – Это противоречит логике современного человека, господин доцент. А впрочем, я согласен. Пусть будет по-вашему. Предоставим возможность молодому человеку самому делать выбор. Вас это утешит?

– Прощайте, люди добрые, – услышал Синицкий вместо ответа.

Бродяга повернулся к ним спиной и бросил через плечо:

– И вы, господа, тоже.

– Прошу в машину, Владимир Игоревич, – предложил Борке.

За спиной чуть слышно скрипнули снегом колёса автомобиля. Второй раз Синицкий удивился, как тихо работает мотор.

– Не решился прерывать ваш учёный спор, господин Борке, – раздался голос Кордака из автомобиля. – Но мне кажется, он доставил вам определённое удовольствие.

– Алкогольная деградация мозга, граф, даёт порой любопытные результаты, – ответил Борке, пропуская Синицкого в салон.

Когда все уселись, автомобиль без всякой команды двинулся по улицам города. На этот раз Синицкому показалось, что за рулём в форменной фуражке сидела женщина.

– Жаль, что господин доцент покинул нас так быстро, – сказал Борке, обращаясь к Синицкому. – Интересный тип.

Борке посмотрел в потолок автомобиля и добавил:

– Только в России среди бродяг можно найти очень интересные личности.

Повисла секундная пауза, в процессе которой Синицкий пытался оценить, насколько искренны были эти слова.

– Только в России среди бродяг можно найти очень интересные личности.

– Но к делу! – прервал паузу Борке. – Итак, господин Синицкий, насколько я понял, наша информация о Черталяках вас заинтриговала.

– Да, любопытная история, – прозвучал уклончивый ответ.

– Для начала давайте сразу определим наши позиции. Вы, господин Синицкий, могли заметить, что мы с графом люди достаточно состоятельные. Поиски кладов не являются ни нашим хобби, ни тем более средством к существованию.

Борке бросил взгляд на Синицкого, желая удостовериться, что слова его нашли понимание.

– Однако волей случая, – продолжил Борке, – чуть более полугода назад нам с графом пришлось стать душеприказчиками одного господина. Это француз, имеющий, однако, русские корни. Звали француза Пьер. Пьер Поладрэн. Фамилия, вероятно, изменена. Дело в том, что Поладрэн служил в иностранном легионе, а бойцам иностранного легиона после демобилизации позволялось изменить две буквы фамилии. Так вот, Пьер Поладрэн был сыном француженки и русского эмигранта и личностью, стоит заметить, удивительной!

Борке на мгновение замолчал, но потом неожиданно обратился к Синицкому с вопросом:

– Вы, Владимир Игоревич, не курите?

– Нет, – растерялся от неожиданности Синицкий.

– Отлично! – поддержал его Борке. – Я тоже не курю, но сигару гостю предложить могу. Ну, нет так нет. Продолжим.

Он вздохнул, собираясь с мыслями.

– Личностью, как я сказал, Пьер Поладрэн был удивительной. Ещё мальчишкой сражался он в рядах сопротивления. Отличался удивительной смелостью в сочетании с несвойственным возрасту расчётом. После войны вступил в иностранный легион. И отдал ему всю свою жизнь. Ни жены, ни детей он так и не завёл. Умер полгода назад в доме инвалидов. Наши с ним пути до этого много раз пересекались. Возможно, поэтому он пригласил меня и моего коллегу графа Кордака, чтобы мы исполнили его последнюю волю.